Невинные - Джеймс Роллинс

Рун маячил у него за плечами.

— Что ты делаешь? — спросил Джордан, уминая сосиску.

— Проверяю, как работает запасной план, который мы составили с кардиналом Бернардом.

— Какой запасной план? — настоятельным тоном осведомилась Эрин, на время забыв о нераспечатанном батончике.

— Кардинал хотел, чтобы мы держали дражайшую графиню на коротком поводке, — пояснил Христиан. — На случай, если она порвет путы и попытается сбежать. Я разработал способ проследить за ней.

Схватив молодого сангвиниста сальными пальцами за плечо, Джордан ухмыльнулся.

— Прицепил к ней маячок, не правда ли?

— Вшил в плащ, — улыбнулся Христиан.

Эрин тоже улыбнулась. Если удастся отследить Батори, то велики шансы, что удастся найти и мальчика.

Рун бросил на младшего собрата гневный взгляд.

— Почему меня об этом не уведомили?

— Это уж вы с Бернардом разбирайтесь, — Христиан, раздосадованный, что приходится прибегать к таким отговоркам, опустил голову.

Рун тяжело вздохнул, подавляя свой гнев. Эрин прочла по его глазам, что он все понял и принял. Кардинал не доверял Руну, опасаясь, что он может убежать вместе с графиней. Вряд ли Корца, прятавший Батори столетиями, смеет винить Бернарда за подобную предосторожность.

— Чтобы поймать ее сигнал и засечь местоположение, может потребоваться несколько минут, — предупредил Христиан. — Так что располагайтесь поудобнее.

Эрин именно так и поступила, обняв Джордана за талию и положив голову ему на теплую грудь, слушая биение его сердца и наслаждаясь каждым мощным «тук-тук».

Спустя минут десять наяривания по клавишам и сетований под нос на скорость соединения Христиан ахнул кулаком об стол — не в гневе, а от радости.

— Есть! — провозгласил он. — Принимаю ее сигнал в аэропорту.

Рун стремительно развернулся, взмахнув своим черным плащом, увлекая за собой Христиана, быстро завершившего сеанс. Двое сангвинистов ринулись прочь, не трудясь скрыть свою сверхъестественную скорость от буфетчицы.

Девушка, с головой ушедшая в зачитанную книжонку в бумажной обложке, заткнув уши наушниками айпода, даже не заметила этого.

Джордан поспешил за ними, по пути брюзжа:

— Порой мне от всей души хочется, чтобы этим ребятам требовалось хоть иногда поесть и поспать.

Эрин, снова схватив его за руку, рысцой вместе с ним припустила к двери, помахав на прощание девушке за стойкой. И тоже получила от нее ноль внимания, фунт презрения.

И едва удержалась от улыбки, внезапно заскучав по своим студентам.

23 часа 18 минут

Элисабета устроилась на сиденье у окошка самолета. Салон почти такой же, как тот, в котором она путешествовала сюда, — шикарные кожаные кресла, маленькие привинченные столики. Только на сей раз ее не вогнали в гроб. Стоило ей притронуться к шарфу на шее, как гнев снова вспыхивал у нее в груди.

Она выглянула за круглое окошко. Огни аэропорта, окруженные мерцающими снежными ореолами, сияли во тьме. Элисабета застегнула на талии диковинный незнакомый пояс. Она еще ни разу не пользовалась подобными приспособлениями, но Искариот и отрок свои застегнули, и она заключила, что и ей следует поступить так же.

Элисабета оглядела мальчика, сидящего рядом, пытаясь понять, что же делает его таким особенным. Он Первый Ангел, еще один бессмертный, но с виду совершенно нормальное дитя. Она даже слышала, как его сердце колотится от страха и боли. Перевязав самые серьезные из его ранений, ему выдали серые портки и сорочку, мягкие и свободные, чтобы не натирали ссадины на коже.

Они называют это «спортивным костюмом».

Элисабета переключила внимание на загадку, сидящую напротив.

Иуда Искариот.

Он снял свое пальто, под которым оказался хорошо сшитый современный кашемировый костюм. На маленьком столике между ними стоял стеклянный ларец, вмещающий его коллекцию бабочек, не считая трех, летающих по салону. Элисабета понимала, что они оставлены на свободе как напоминание о цене неповиновения, будто она не платила эту цену столетиями.

Самолет разгонялся по заснеженному черному полю. Элисабета сплела ладони на коленях, позволив накидке накрыть их, чтобы Искариот не видел ее беспокойства. Она старалась не воображать, как это металлическое сооружение срывается в воздух и несется через сотни миль над сушей и морем.

Подобные штуковины противны природе.

Рядом с ней мальчик развалился в кресле, явственно равнодушный к самолету и к тому, как он устроен. На серой ткани проступили несколько алых пятен крови, сочащейся из сотен трещинок в его оттаявшей коже. Запах крови витал в воздухе салона, но, как ни странно, почти не искушал Элисабету.

Неужели кровь ангелов отличается от человеческой?

Отрок отбросил с глаз каштановые волосы. Он старше, чем ей показалось поначалу, — наверное, лет четырнадцать. В точности такое же страдальческое лицо было и у ее собственного сына Павла, когда тому случалось пораниться. При этом воспоминании Элисабета преисполнилась печалью, зная, что сын давно мертв, да и все остальные дети тоже. Она гадала, что же стало с ее сыном.

Долго ли он прожил? Счастливо ли? Женился ли он и стал ли отцом?

Ей хотелось знать эти простые факты. Горечь подкатила ей под горло. Своим единственным опрометчивым поступком Рун отнял это все у нее. Она лишилась дочерей, сына — всех, кого любила.

Отрок чуть подвинулся в кресле, издав сдавленный стон. Как и она, он лишился всего. Рун поведал ей, как родители мальчика умерли у него на глазах, отравленные ужасным газом.

Она ласково коснулась плеча чада.

— Тебе очень больно?

Он устремил на нее недоумевающий взгляд.

Конечно же, ему больно.

Порез над одной бровью покрылся засохшей коростой. Уже почти затянулся. Элисабета притронулась к собственному горлу, до сих пор саднящему после ранения от руки Надии. Она тоже исцелится, но потребуется новая кровь.

Будто прочитав ее мысли, Искариот бросил на Элисабету быстрый взгляд.

— Напитки подадут через минутку, моя дорогая.

За стенами кабины двигательные машины завыли тоньше, и самолет плавно взмыл в небо. Элисабета затаила дыхание, будто это поможет самолету удержаться в воздухе. Аппарат поднимался все выше. Желудок у нее подкатывал под горло и опускался. Ощущение напомнило ей скачки на любимой кобыле через барьеры.

Наконец их курс выровнялся; самолет скользил в воздушных струях гладко, как сокол.

Элисабета медленно выпустила воздух из груди.

Искариот поднял руку, и белокурый медведь в человеческом обличье, сопровождавший их на пути из лабиринта, выбрался в заднюю часть самолета.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});