Порочные ангелы (ЛП) - Карина Халле

Камилла, она в Кабо. Я могу позвонить ей и…

— Нет, — сказал я, умоляя ее взглядом. — Ты не можешь. Ты не успеешь к ней, а она не успеет к ним.

— Пожалуйста, просто отпусти меня, — сказала она.

Ее тон был слабее, как и выражение ее глаз. Они казались почти потерянными и безнадежными.

В моей груди появилось странное чувство пустоты.

— Я не могу этого сделать, — мягко сказал я ей. — Ты знаешь, что не могу. Я должен держать тебя здесь, пока не получу известия от Сальвадора. Если я отпущу тебя, это разрушит все мои планы, — я успокаивающе улыбнулся ей. — Кроме того, разве ты не знаешь, что я вроде как привязался к тебе?

Она сглотнула.

— Ты просто хочешь использовать мое тело, — сказала она, ее голос слегка понизился, как и ствол ее пистолета.

— И мне очень нравится это делать.

Как только это сказал, я быстро двинулся к ней. Сделал выпад вперед, выбил пистолет из ее рук, и он с грохотом упал на пол, затем я повалил ее на кровать, прижав ее руки над головой. Ее глаза были наполнены смесью гнева и отчаяния, она извивалась подо мной.

Я крепче сжал ее руки, прижав ее лицо к своему.

— Я не могу винить тебя за то, что ты пыталась, Луиза. А я был гребаным дураком, который так усердно думал о своем члене, что не понял, что оставил тебя одну, когда не должен был, — я опустил голову так, что мои губы слегка коснулись ее губ. — Но знаешь что, — сказал я хрипло, — я ни о чем не жалею. Потому что это было самое горячее, что я когда-либо видел. А ты, моя дорогая, ты действительно становишься королевой. — Я прикусил ее губу и на мгновение потянул за нее. — Теперь, если твой адреналин бьет ключом, как мой, и ты покончила со стрельбой на сегодня, я предлагаю перевернуть тебя и вытрахать всю дурь из тебя.

— Ты можешь быть таким бессердечным, — усмехнулась она мне в губы, но не отвернула от меня своего лица.

Я втянул ее нижнюю губу в рот и почувствовал, как ее тело отозвалось подо мной.

— Моя дорогая, не нужно иметь сердце, чтобы трахаться. Только большой член, — я уперся эрекцией в ее живот, чтобы подчеркнуть это, и усмехнулся.

Ее глаза радостно расширились.

Она была в восторге.

Глава 18

Луиза

Мне казалось, что дни, предшествующие переговорам с Сальвадором, будут тянуться вечно. Неизвестность, страх, тревожное предвкушение — все это заставляло тянуть время.

Вместо этого три дня пролетели для меня как в тумане секса и экстаза. Это была обнаженная плоть и интимные жидкости, вялые конечности и сокрушительные оргазмы. Это были глаза Хавьера в миллионе разных вариантов: напряженные во время секса и мягкие после, игривые, когда мы были в постели, и ледяные, когда мы были не одни. То, как наши тела сливались воедино, завораживало, притягивало и, как ни странно, освобождало.

Мне стало казаться, что я знаю его тело изнутри и снаружи, как и он мое. Я знала, что ему нравится, что ему не нравится, чего он жаждет. Знала, что сказать, чтобы он трахнул меня до потери дыхания, и знала, что сказать, когда очень хотела его разозлить.

И все это время, все эти дни бездумной страсти, у меня никогда не возникало желания бежать снова. Может быть, трах со мной был одним из способов держать меня под контролем. Может быть, я, трахающая его, делала то же самое. Я не знала. Но как бы ни боялась своего будущего, заставляла себя жить настоящим. Сейчас — это все, что у меня есть, и я старалась насладиться каждой каплей.

Я хорошо знала, что такое стокгольмский синдром. Знала, что это распространенное явление. Просто не думала, что это может относиться ко мне. Поскольку женщины, которые таким образом влюблялись в своих похитителей, считались настолько странными и необычными, что это требовало клинического термина. Это была проблема, которую можно было диагностировать.

Чем дольше я была с Хавьером, чувствуя, как я оживаю, как раскрываются и трепещут мои крылья, я чувствовала, что в этом есть что-то ужасно правильное. Когда женщина попадает в плен из своего дома, она вынуждена бороться с другим мужчиной, который хочет причинить ей вред. Когда я была захвачена из своего дома, я была вынуждена противостоять мужчине, который был лучше, чем тот, у которого меня забрали. Но все равно, конечно, плохой. Хавьер был ужасно плохим. Но он не был худшим вариантом. И, когда я ловила его взгляд на себе, могла обманывать себя, думая, что он может быть лучшим.

Но сам Хавьер все еще оставался для меня загадкой, несмотря на чувства, которые я постепенно обнаружила, нуждаясь в нем. При всей его грации и нежности, которыми он иногда одаривал меня, вокруг него был этот щит, эта стена, через которую, несмотря на всю мою красоту, минет и милые разговоры, я не могла проникнуть. Он держался от меня на расстоянии, и это меня расстраивало и немного злило. Не потому, что мне нужно было знать, о чем он думает, что он чувствует ко мне, а потому, что я не делала этого с собой. Мы оба знали, что грядет что-то ужасное, и только у