«И на Тихом океане…». К 100-летию завершения Гражданской войны в России - Александр Борисович Широкорад

Владивостока с верными ему кораблями, войсками и беженцами в корейский порт Гензан.

За несколько дней до эвакуации председатель Камчатского областного комитета А.А. Пурин был приглашён японским консулом, который передал ему полученное от своего правительства распоряжение: «Японское императорское правительство, извещая о падении Приамурской государственной власти, желает знать, хотим ли мы оставаться на Камчатке и управляться на автономных началах по примеру 1918 года. В утвердительном случае японское императорское правительство готово гарантировать, что ни одно советское судно не будет пропущено в камчатские воды, и что потребные для края средства будут отпущены из следуемых России 7 миллионов иен за рыбалку».

Японские архивы, касающиеся Камчатки, засекречены, и можно только предполагать, почему Япония в октябре 1922 г. не захватила Камчатку. Возможно, Токио не хотел обострять отношения с США. Ведь Камчатка – это нож, приставленный к горлу Аляски. Возможно, Токио не желал открытой войны с СССР. Не исключены и внутренние разборки в японском правительстве.

Ну а позже эмигранты хвалились, что генерал Иванов-Мумжиев заявил: «Я японцам свою родину продавать не буду!» А что он вместе с Дитерихсом и Ко делал раньше, сидя на японских штыках?

Уже в эмиграции А.А. Пурин писал В.И. Моравскому: «Пристроив в американские и японские фирмы своих людей, пожелавших остаться для связи на севере, мы 3 ноября 1922 года покинули последний клочок русской земли».

Вечером 1 ноября генерал-майор П.М. Иванов-Мумжиев вызвал городского голову и официально сообщил ему о том, «что город Петропавловск, по причине падения города Владивостока и с ним власти правителя Дитерихса, будет местным отрядом, во главе с представителями правительства, покинут, и власть в городе передается Петропавловскому городскому самоуправлению».

На видных местах было расклеено обращение к населению города. В нем говорилось, что власть передается городской думе Петропавловска.

Последней из Петропавловска в 7 ч. 44 мин. 2 ноября 1922 г. вышла канонерская лодка «Магнит» под командованием лейтенанта Д.А. фон Дрейера[86]. Вместе с «Магнитом» ушел и пароход Добровольного флота «Сишан» (2900 т).

Канонерская лодка и пароход двинулись в японский порт Хакодате. Отсюда «Магнит» с капитаном 1‐го ранга Б.П. Ильиным ушел в Гензан на соединение с отрядом контр-адмирала Ю.К. Старка, 24 октября 1922 г. оставившим Владивосток, а «Сишан» 22 декабря 1922 г. вернулся во Владивосток.

12 декабря 1922 г. из Владивостока в Петропавловск прибыл коммунистический отряд ЧОН[87] численностью 300 человек под командованием 26‐летнего Михаила Петровича Вольского.

Летом 1923 г. отряд ЧОН покинул Камчатку, а Вольский остался и стал председателем камчатского Губревкома.

Глава 31

Бой после победы – японское засилье на полуострове

Увы, белые ушли, а японцы остались. Японский беспредел вступил в новую фазу. В 1923 г. японское военное присутствие в камчатских водах наблюдалось в тех же масштабах, что и в прошлые годы. Вечером 21 мая 1923 г. в петропавловский Ковш вошли вспомогательный крейсер «Канто» и три эсминца. По заявлению командира отряда, боевые корабли «прибыли сюда с дружескими намерениями спасать потонувший в прошлом году их крейсер «Нийтака» и его людей, миноноски же пришли ещё и с другой целью – это следить за правильностью рыбной ловли японскими рабочими на арендованных японскими рыбопромышленниками камчатских рыбалках».

Американский историк Стефан писал о японском промысле на Камчатке в 1919–1924 гг.: «Рыбаки и служащие консервных фабрик носили оружие и выставляли пикеты. Японские военные корабли стояли на якоре у берегов Озерного и Петропавловска, имея на борту подразделения морских пехотинцев, готовые к высадке в случае, если их соотечественникам потребуется помощь»[88].

В 1917–1924 гг. на долю японцев приходилось около 99 % всей рыбы, выловленной у берегов Камчатки, и 77 % рыбы, выловленной в камчатских реках.

«В смутный период 1919–1924 гг. произошла целая серия объединений предприятий и фирм, завершившаяся рождением гигантской корпорации, которая фактически монополизировала все курильско-камчатские промыслы. Эта фирма именовалась «Русско-японская рыболовная компания» («Нитиро КК»). Имея в 1924 г. капитал в 26 млн иен, «Нитиро» вскоре стала получать прибыль только от камчатских промыслов в размере 40 млн иен ежегодно. Отсюда понятно, почему президента этой компании называли «королем Камчатки». Являясь корпоративным гибридом, «Нитиро» опиралась на концерны «Мицуи» и «Мицубиси», а в состав её правления входили несколько высокопоставленных лиц, влиявших на национальную политику.

Цуцуми Сэйроку, чья собственная компания была поглощена могучей «Нитиро», руководил промысловой деятельностью в зоне Курильских островов и Камчатского полуострова. Человек незаурядный, Цуцуми с лёгкостью выполнял возложенные на него обязанности и прослыл крупнейшим налогоплательщиком в стране. Однако свою карьеру он закончил бесславно вскоре после того, как оказался замешанным в торговле императорскими наградами. Управляющие «Нитиро» (например, Хирацука Цунэдзиро и Коно Итиро) оказывали влияние и на послевоенную политику страны, играли видную роль на советско-японских переговорах 1950‐х гг.

После того, как Советский Союз и Япония установили в 1925 г. дипломатические отношения, а в 1928 г. подписали Конвенцию о рыболовстве, свобода деятельности «Нитиро» на Камчатке была ограничена. Советские власти установили контроль за японскими промыслами и ввели практику визирования для всех иностранных рабочих, прибывающих на Камчатку. Кроме того, русские следили за тем, чтобы объем выловленной японцами рыбы не превышал установленной квоты. С целью обойти эти ограничительные меры, «Нитиро» пустила в ход плавучие рыбоконсервные заводы, которые действовали у самых границ советских территориальных вод»[89].

Фактически японцы в 1920‐х – начале 1930‐х годов, пользуясь слабостью советских пограничников, продолжали ловить рыбу в территориальных водах Камчатки. Кроме того, с 1927 г. они начали ловить рыбу в открытом море, используя дрифтерный метод. Это, видимо, самый варварский способ ловли рыбы и истории человечества.

Одно или несколько рыболовецких судов дрейфуют по течению и ветру вместе с плавающими сетями, образующими единую систему. Длина сетей достигает 50 км!

Дрифтерные сети рыба не расценивает как преграду и запутывается в ячейках, не имея шансов вырваться. В дрифтерных сетях массово гибнут морские млекопитающие и морские птицы. Поэтому в настоящее время дрифтерный промысел запрещен Генеральной Ассамблеей ООН в открытых водах Мирового океана.

Японцы с начала 1930‐х гг. вели активный лов в уже двух направлениях: как ставными неводами, так и рыболовецкими флотилиями, состоявшими из траулеров, более мелких промысловых судов (сейнеров, кавасаки, кунгасов) и разведчиков. Эти суда сдавали улов на крупные плавзаводы. В состав флотилий входили также пароходы-снабженцы и рефрижераторы, вывозившие замороженную рыбу в Японию.

В 1930 г. свой глубинный невод вдоль берегов Камчатского залива на подходе к устью реки Камчатки выставила фирма «Яги». В результате этого подходы лосося в реку были практически полностью перегорожены сплошной стеной сетей. По словам японского источника, «постепенно практически осуществляется лов в открытом море, и в этом году в водах восточной Камчатки работала фирма Яги при помощи ставных неводов».

Осенью 1930 г. Б.И. Гольдберг, директор-распорядитель АКО – самого крупного советского пользователя охотско-камчатских вод – в докладе краевому комитету ВКП(б) подводил итоги деятельности рыбной промышленности общества. Выполнение плана по добыче рыбы составило 76,4 %, по крабам – 30,8 %. Причинами невыполнения рыбной программы назывались слабый ход лосося и «срыв работы Усть-Камчатского завода