Последняя инстанция - Патриция Корнуэлл

— Смутно.

— Согласно легенде, графиня держала молоденьких женщин в подземной темнице, откармливала их, потом пускала несчастным кровь и купалась в ней, а затем заставляла других пленниц слизывать ее со своего тела. Как многие полагают, она считала полотенца слишком жесткими для своей нежной кожи... Летописцы упустили очевидное. На мой взгляд, тут явно присутствует эротический момент. Убийства на почве вожделения. Даже если преступник действительно верит в магические силы крови, все равно многое замешано на власти и сексе. Будь то красавица графиня или какая-нибудь генетическая аномалия, взращенная в подземельях французского особняка.

Сворачиваем на Кентербери-роуд, въезжаем в лесистый зажиточный район Виндзор-фармс, на самом отшибе которого, отгородившись от шумной скоростной трассы высоченной стеной, жила Диана Брэй.

— Дала бы правую руку на отсечение, лишь взглянуть на библиотеку Шандонне, — говорит Бергер. — Уж очень хочется знать, на каких он воспитывался книгах — не считая исторической и научно-популярной литературы, которой якобы пичкал его отец. Болтун. Интересно, кстати сказать, знает ли он про Кровавую Графиню? Что, если наш приятель обмазывался кровью в надежде на волшебное исцеление?

— Есть версия, что он купался в Сене, а потом, уже здесь, в реке Джеймс, — отвечаю я. — Возможно, по той же самой причине.

— Что-то библейское, не находите?

— Вполне вероятно.

— Наверное, он и Библии начитался, — предполагает моя собеседница. — Не почерпнул ли Шандонне вдохновение у французского серийного убийцы? Был такой Жиль Гарниер; убивал мальчиков, съедал их и выл на луну. В средние века во Франции вообще много было так называемых оборотней. В общей сложности обвинили тридцать тысяч человек, можете себе представить? — Бергер провела серьезные изыскания, сразу чувствуется. — И еще одна чудная мыслишка, — продолжает она. — В фольклоре отмечено, будто от укуса оборотня человек становится таким же. Что, если Шандонне пытался превратить жертв в себе подобных? Хотел подыскать себе что-то вроде невесты Франкенштейна, пару, так сказать?

Столь необычные рассуждения в целом начинают составлять довольно ясную картину, куда более прозаичную, чем могло бы показаться на первый взгляд. Бергер просчитывает наперед, что в подобной ситуации станет делать защита. Первая и самая простая уловка — отвлечь присяжных от зверского характера преступлений, переключив их внимание на физические дефекты Шандонне, навести на мысль, что он якобы страдает психическим расстройством и в целом существо из ряда вон выходящее. Если удачно аргументировать мысль, что он истинно верит в свое сверхъестественное происхождение, считает себя оборотнем, чудовищем, присяжные вряд ли признают его виновным и осудят на пожизненное заключение.

— Защита серебряной пулей, — ссылается на расхожее суеверие Бергер. — У нас горы улик, как и в тот раз, когда мы проиграли дело... Для стороны защиты серебряной пулей будет то, что Шандонне безумен и жалок.

* * *

Дом Дианы Брэй — белый с мансардной крышей. Полицейские зачистили место преступления, даже Бергер не может войти сюда без разрешения владельца — того, в чье распоряжение переходит собственность покойной. Сидим в машине на подъездной дорожке к дому и ждем, когда появится брат Дианы Брэй, Эрик, с ключом от дома.

— Вы, возможно, обратили на него внимание на заупокойной службе. — Бергер напоминает, что Эрик — тот самый человек, который нес урну с прахом. — Вот объясните мне, каким образом Шандонне удалось вынудить опытного сотрудника полиции открыть ему дверь. — Моя собеседница запросто переключается от событий средневековой Франции к весьма реальному кровопролитию, свершившемуся буквально у нас на глазах.

— Это несколько выходит за рамки моей компетенции, миссис Бергер. Не лучше ли четко придерживаться специфики и полученных данных?

— Сейчас речь уже не идет о четких границах. Существуют только вопросы.

— Не потому ли, что я, на ваш взгляд, в суде не предстану? Во всяком случае, не предстану в Нью-Йорке, поскольку свидетель из меня теперь никуда не годный? — смело поднимаю наболевший вопрос. — По правде говоря, у меня сейчас так запятнана репутация, что хуже не бывает.

Умолкаю: жду, что она ответит. Бергер безмолвствует, я спрашиваю ее напрямик:

— Неужели Райтер и словом не обмолвился, что я могу не оказаться вам полезной? Против меня возбуждено расследование специальной комиссии, потому что кое-кто вбил себе в голову, будто я имею какое-то отношение к смерти Брэй.

— Не просто обмолвился, а даже наоборот, — тихо отвечает собеседница, глядя на темную громаду опустевшего дома. — Мы с Марино на эту тему уже переговорили.

— Вот тебе и секретное расследование, — язвительно замечаю я.

— Да, правила таковы, что из комнаты, где заседает специальное жюри присяжных, не должно выйти ни слова. И пока ни слова не вышло. На данный момент происходит вот что: Райтер всеми правдами и неправдами пытается с помощью комиссии получить ключ к управлению всем, что вас касается. Телефонные счета, банковский баланс, слухи и репутация. Вы знаете, как это работает. Уверена, что и сами вы внесли свою лепту в слушания спецкомиссии.

Это звучит в ее подаче настолько буднично, словно ничего из ряда вон выходящего и не происходит. Во мне закипает негодование — и тут же выливается через край в словесной форме.

— Знаете что, у меня тоже есть чувства, — говорю я. — Может, для вас обвинения в убийстве — обычное дело, а вот для меня — отнюдь. Незапятнанная репутация — единственное, что у меня осталось, и я не могу себе позволить ее потерять. Подумать только! Обвинить меня в том самом, против чего я выступаю каждую минуту своей жизни. Никогда я не превышала служебных полномочий. Никогда. Я ни за что сознательно не причиню человеку боль. И не собираюсь потакать такому безумию, миссис Бергер. Худшего со мной просто не может произойти. Просто не может.

— Хотите совет? — Она смотрит на меня.

— Всегда готова выслушать дельное предложение.

— Для начала: пресса так и так обо всем пронюхает. И вы сами это прекрасно понимаете. Я бы разгромила их всухую, собрав не откладывая в долгий ящик пресс-конференцию. У нас есть один плюс: вас не уволили. Вы не потеряли поддержку людей, распоряжающихся вашей профессиональной жизнью. Это чудо, черт побери. Непостижимое происшествие. Обычно политики сразу суют голову в песок, но здешний губернатор о вас очень высокого мнения. Он не верит, что вы убили Диану Брэй.

И если Митчелл выступит по вашему поводу с официальным заявлением, то все будет в полном порядке. При условии, если особая комиссия не выставит утвержденный проект обвинительного акта.

— Вы общались на эту тему с губернатором Митчеллом? — спрашиваю ее.

— Контактировали в прошлом. Мы знакомы. Вместе работали над одним делом, еще в его бытность генеральным прокурором.

— Наслышана. — И опять же я спрашивала не об этом.

Молчание. Она глядит на дом Брэй. Внутри темно, свет не горит, и я вслух замечаю, что в обычае Шандонне выкручивать лампочку на крыльце или перерезать провода, чтобы, когда жертва откроет дверь, он был скрыт во мраке.

— Хотелось бы знать, что думаете вы, — говорит Бергер. — Уверена, у вас уже сложилось собственное мнение. Вы очень наблюдательный и опытный следователь. И знаете, что преступник с вами сделал: вы знакомы с его модус операнди лучше всех ныне живущих.

По уху резанул ее намек на покушение. Пусть эта женщина всего лишь делает свою работу и вполне объективна, меня ее прямота оскорбляет. И еще действует на нервы ее уклончивость. Мне не нравится, что она решает, о чем мы будем говорить, когда и сколько. Ничего не могу поделать — я живой человек. Всегда ждешь от себе подобных хотя бы попытки сопереживать.

— Сегодня утром кто-то позвонил в морг и назвался Бентоном Уэсли, — преподношу ей очередную новость. — Рокки Марино-Каджиано еще не объявлялся? Что он затевает? — Голос стал резким от злости и страха.

— Ну, в ближайшее время он и не объявится, — говорит Бергер тоном знатока. — Не в его стиле. Но не удивлюсь, если он снова примется запугивать, причинять боль, оскорблять. Бьет по старым болячкам, чтобы предупредить — это самое невинное из его ассортимента. Вряд ли подлец будет контактировать с вами напрямую, по крайней мере до суда. Если вы вообще когда-нибудь увидитесь. Такова его мерзкая натура. Закулисные махинации.

На миг воцарилось безмолвие.

— Итак, мое мнение, — наконец говорю я. — Вы этого хотите? Прекрасно.

— Вот именно, я жду. Из вас получилась бы очень неплохая правая рука. — Намек на второго окружного прокурора, который будет адвокатом-консультантом, ее партнером на суде. Так что Бергер либо только что сделала мне комплимент, либо просто иронизирует.

— У Дианы Брэй была подруга, которая довольно часто к ней наведывалась. — Сбросив с себя путы сомнений, предпринимаю первый шаг. — Детектив Андерсон. Она была помешана на своей властной подруге. Та ее не в шутку поддевала. Не исключено, что преступник подсматривал за Брэй и собирал информацию. Периодические визиты Андерсон не стали для него секретом. В ночь убийства он дождался, когда гостья покинет дом, — подчеркиваю сказанное многозначительным взглядом, — подошел к крыльцу, выкрутил лампочку над входом и постучал в дверь. Хозяйка решила, что вернулась ее недавняя посетительница, желая продолжить спор, помириться или по какой-то иной причине.