Язычники - Сергей Другаль

— Сбросили в ров. Кто-то польстился. Мясо.

Черно и безразлично стало у него на сердце.

— Развяжите меня, если хотите со мной говорить.

— Нет! Мы имели возможность убедиться, что жизнь вам не дорога. В кресло его!

Анатомы не без оснований считали себя вполне подготовленными к злодействам: Джольф IV не жалел денег на оплату инструкторов каратэ. Олле не раз с усмешкой наблюдал эти занятия, освоить два-три приема — это все, на что были способны приемыши и анатомы, поголовно страдающие бронхитом или астмой. Но недостаток умения они возмещали старательностью. Они набросились на Олле всей сворой. Они били туда, куда их учили, и не могли пробить броню его мышц. И связанный, Олле был страшен, и через пару секунд один из анатомов уже свалился с разбитой коленной чашечкой. Но тут начальник охраны дважды ударил Олле ботинком в челюсть. Втроем они усадили его в кресло и держали. Олле выплюнул кровь. Он погасил боль, отложил ее на потом, это он умел, как и принимать на себя чужую боль.

— Продолжим, — сказал Джольф IV. — Я все думаю, с кем вы? Ни генералу, ни премьеру Олле-великолепный служить не станет, не так ли? Пророк Джонс? Не серьезно. Остаются две возможности. Репрезентант Суинли, его любопытство к делам синдиката несомненно, но зачем бы стал на него работать мысляк Олле, ассоциат Олле, о религиозности которого и говорить не стоит. И последнее, наиболее вероятное… — Джольф IV перегнулся над столом, он ловил взгляд Олле. — И последнее…

— Я сам по себе. — Из раны на подбородке лилась кровь, Олле сосредоточился, чтобы унять кровотечение.

Джольф IV выпрямился.

— Непостижимо. Пытаюсь и не могу понять, — сказал он. — За минутное удовольствие заплатить жизнью, вы ведь знали, чем рискуете… испортить праздник! Это непростительно и… почему я с вами вожусь, Олле? Чем-то вы мне нравитесь. Может быть, своей раскованностью, непривычной для Джанатии? Или мне хочется обратить вас в нашу веру? Безнадежная попытка, не правда ли? А ведь наше почтенное общество пользуется уважением власть имущих. Имущих явную власть, тайная у меня: премьер, генерал Брагис, наконец, пророк. Надеюсь, вы не думаете, что они нас боятся, надеюсь, вы понимаете, что их уважение искренне? Уж вы-то могли бы понять — организованная преступность — один из краеугольных камней, на которых зиждется здание общества всеобщего благоденствия, государственный аппарат не мог бы существовать без нас, ему просто нечего было бы делать. Мы, и никто иной, обеспечиваем существование полиции, судов, прокуратуры, тюремной администрации, банковской охраны, страховых обществ и еще многих государственных институтов. Изыми мы свои вклады, и банковская система рухнет. Воздержись мы от ликвидации экологов — и под угрозой спокойствие государства. Один мой сотрудник в ранге приемыша уже только фактом своего существования гарантирует безбедную жизнь пяти государственных чиновников, такова статистика. Мы и только мы даем тем, кто стоит у власти, возможность продемонстрировать единство слова и дела, единство намерений и исполнения, о которых тоскуют управляемые массы. Процессы над мафией так утешительны, они будят веру в добрые намерения власть имущих. Вам еще не смешно, Олле? Государство с его центурией и другими карательными органами могло бы покончить с нами, со мной в считанные дни, и никакая электроника меня бы не спасла. Но этого никогда не будет. Мы были, есть и будем. С нами всегда будут бороться, но никогда не победят!

Олле слушал этот панегирик преступности и по той легкости, с которой Джольф походя упомянул о расправе над экологами, понял, что приговорен. Джольф прикрыл глаза, ему нравился собственный голос. Олле прервал его:

— Бросьте, Джольф. В истории нет такого преступления, которое не пытались бы оправдать соображениями высокой пользы и даже морали. Поразительно, что вам верят.

Джольф стал непритворно весел. Нет, какое-то обаяние, свинское обаяние в нем все-таки было.

— Можете представить, верят. Или делают вид, что верят, а это, в общем, равноценно. Не правда ли, господа?

Господа закивали. Двусмысленность вопроса не дошла до их мозгов, не привыкших к таким тонкостям. Эти верят, подумал Олле, жратва, женщины, деньги, зрелища — цель и смысл жизни для них. Только ли для них? А те, вдоль дорог, потенциальные миллионеры. Кто из них не пойдет в услужение к Джольфу с истовой верой и радостью?

— Преступник как личность не в состоянии подняться выше среднего уровня. И в силу этого крупный преступник вашего масштаба, Джольф, всегда концентрирует возле себя серость, оглянитесь. — Олле торопил события, поскольку ощущал, что левая рука, неудобно зажатая, стала терять чувствительность. Он заметил, что Джольф медленно бледнел, взгляд его терял осмысленность. — Власть и богатство, вот что позволяет утвердиться преступной личности, всегда, в сущности, сознающей свою заурядность…

— Я не договорил, — медленно произнес Джольф. Глаза его сходились к носу, и он, встряхивая головой, возвращал их на место. — Я еще не рассмотрел последнюю возможность. Точнее, единственно оправданную причину вашего появления в Джанатии. Дорогой подарок премьер получит от меня — доказательство нарушения конвенции о невмешательстве. И, конечно, не один такой подарок.

— Десяток разбитых физиономий у мерзавцев, которым ни одна пощечина лишней не будет, да пара разорванных псом штанов — это вы называете нарушением конвенции? Нет, Джольф, я сам по себе, как и вы, не имеющий отношения к Джанатии. Судить вас можно и по законам Джанатии, и по законам ассоциированного мира.

— Мои анатомы, — Джольф обрел способность смотреть прямо, — сейчас привяжут вас к этому креслу и подключат напряжение. Сначала вы нам все расскажете, а потом сойдете с ума от боли, и превратитесь в тихого запуганного идиота, и будете вздрагивать от резких звуков и бояться собственной тени…

— Развяжите, и посмотрим, кто кого будет бояться.

— Я не хочу лишать своих соратников удовольствия видеть, как будет терять лицо Олле-великолепный… Господа?

— Только чтобы сразу не подох, как старик Тим.

— Ну, он молод, он силен. Он много выдержит. Привяжите его.

Четверо навалились, прижали. Пятый анатом завозился за спиной, пытаясь снять наручники.

— Шеф, здесь у него на руке какой-то браслет, я такого не видел.

— Любопытно. — Джольф вертел браслет, рассматривая экранчик и выпуклости узора. Он надавил на что-то там, экранчик осветился, побежали красные числа вызова. — Пусть посмотрят специалисты.

Браслет Амитабха — невиданный свет, подумал Олле, все-таки хорошо оснастил их Сатон. Вот сейчас, сейчас! Успеть поймать мгновение. Джольф сделал движение, и Олле отчетливо увидел, как складывается браслет. Ему давили на плечи, и он ринулся всем телом вниз, увлекая за собой рычащих охранников.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});