История проституции - Иоганн Блох

Социальные бедствия женщин обусловливались не одним только громадным избытком их по сравнению с мужчинами; прежде всего они были последствием ложной и бессмысленной половой этики и двойственной морали, господство которых вызвало «нравственное унижение и уничижение женщины, грубее которого едва ли можно себе представить» (Бюхер). Лишь Ренессанс и реформация положили начало новой оценке женщины и борьбе с гибельной двойственной моралью.

Благодаря численному преобладанию женщин в средние века и получавшемуся вследствие этого излишку незамужних женская конкуренция должна была давать себя чувствовать во многих областях, например, исключение женщин из цеховых промыслов. Но тенденция к вытеснению женского труда могла осуществиться лишь в XVII столетии. До того железная необходимость всех жизненных условий вынуждала женщин принимать ревностное участие в работе в промыслах и индустрии.

В то время преобладали наемные работницы, самостоятельное ведение промысла женщинами встречалось крайне редко. Женщины работали в качестве портних, белошвеек, прачек, плетельщиц корзин, работниц, изготовлявших свечи и веники, торговок яйцами, плодами, сыром и т. д. Плата работниц была очень низка. Нужда гнала женщин к занятиям и в таких профессиях, которые по всему своему характеру уже имели известное отношение к проституции. Это банщицы, женщины-цирюльницы и служащие в кабаках.

Достойно внимания – ввиду существующей еще и теперь причинной связи между профессией прислуги и проституцией – большое число женской прислуги в средние века.

Наконец, на весьма бедственное состояние женщин средних веков указывают также многочисленные учреждения для призрения беднейших одиноких женщин, «Божьи дома» и «Учреждения Бегин». Почти все они основаны между 1250 и 1350 годами, и в них находила приют значительная часть женского населения. В XV веке организация Бегинских общин сильно изменилась к худшему, так что сестры поставляли немалый контингент проституток, и в официальных актах их ставят на одну доску с публичными женщинами.

В средние века относительно больше, чем теперь, было и число безбрачных мужчин, что при строгих наказаниях за внебрачные половые сношения с честными женщинами должно было чрезвычайно усиливать спрос на проституцию. Здесь нужно иметь в виду три категории мужчин: цеховых подмастерьев, духовенство и, в меньшей степени, студенчество.

Так как ремесленное население связано было в средние века при вступлении в брак необходимостью доказать, что мужчина имеет самостоятельный заработок, то подмастерья вообще не могли жениться. Вследствие закрытия многих цехов и ограничения числа мастерских и лавок, в XIV и XV веках образовалось особое сословие подмастерьев, которые не имели шансов на самостоятельность и на основание семьи. Если подмастерья, несмотря на это, все же вступали в брак, то это бывало не так часто, как теперь среди фабричных рабочих.

В то время как эта категория холостого населения влияла на усиление спроса на проституцию лишь в последние два столетия средних веков, большое число безбрачных священников уже начиная с XI века составляли главную часть клиентов проституции. Строгий закон Григория VII от 1074 года о целибате направлен был не только против браков священников, но в такой же степени и против полового разврата духовных лиц, в то время как раз очень усилившегося. Но желанная цель не была достигнута. Напротив, со времени введения всеобщего безбрачия духовенства в XII веке число холостых мужчин в городах увеличилось до крайне ненормальных пределов, а спрос на проституцию значительно возрос.

Тот факт, что в большинстве уставов средневековых борделей имеется пункт, запрещающий допускать в бордель священников и вообще духовных лиц, показывает, как часты были такие явления. Где монастырская дисциплина мешала монахам свободно выходить из монастыря и иметь сношения с внешним миром, так что посещение борделя было невозможно, там, наоборот, проститутки находили средства и случай, чтобы прокрасться в монастырь и сохранить для себя этих платежеспособных клиентов.

Как третью категорию холостых мужчин, разумеется, только в университетских городах, мы назовем студентов высших школ Италии, Франции, Германии, Англии и Испании, составлявших там главную клиентуру проституции. Среди студентов дурной славой охотников за женским полом пользовались, главным образом, клерики и «писцы», то есть юристы. «Красивые женщины и виноградный сок – возлюбленные всех писцов», – гласит изречение того времени.

Наиболее опороченными благодаря пьянству и развратной жизни студентов считались Париж, Падуя, Саламанка, Кельн, Лейпциг и Вена. Уже в начале XIII века Жак де Витри рассказывает о Париже, что проститутки постоянно шатались там по улицам недалеко от школьных зданий, чтоб завлекать студентов. Часто в одном и том же доме можно было найти наверху школу, а внизу бордель. В верхнем этаже профессора читали лекции, а в партере проститутки занимались своим гнусным ремеслом; наверху раздавался шум от ученых диспутов, а внизу слышалась отвратительная брань проституток. В итальянских университетах также ревностно предавались страсти к вину и любви, но итальянский студент не так легко погружался в грубое пьянство, господствовавшее в немецких университетах. Венера влекла его больше, чем Вакх, вино служило только для того, чтобы усилить радости любви и сделать их более пикантными.

Кельнские студенты много занимались уличными и бордельными проститутками и мало – изучением книг. Проституток иногда временно изгоняли из подозрительных домов и приютов поблизости от студенческих бурс (пансионов), но они вскоре возвращались обратно. Университетское начальство принимало меры против сношения студентов с проститутками. По университетским статусам от 1392 года, всем магистрам и студентам под страхом наказания запрещено было «шататься по ночам», «предаваться разврату» и часто посещать кабаки и «другие запрещенные места». Управляющий бурсой должен был также следить за тем, чтобы никто из студентов не выходил ночной порой из бурсы без разрешения своего магистра, летом позже 10, а осенью и зимой позже 9 часов вечера. Иногда предававшиеся ночному разгулу студенты не допускались также к экзаменам.

На студенческих диспутах, которые устраивались в некоторых немецких университетах и в Париже, рассматривались иногда и более легкие, шутливые темы, в том числе – отношение проституток к своим клиентам. Так, например, в 90-х годах XV столетия в Гейдельберге, под председательством Иоганна Хильта, магистр Якоб Гартбил произнес на диспуте шутливую речь, которая является предостережением против коварства и хитрости проституток. Речь изложена в форме академического диспута, с многочисленными цитатами из римских поэтов, в особенности Овидия и Вергилия, а также из римского и канонического права, и снабжена всевозможными немецкими и переводными поговорками. Она важна для нас прежде всего в том смысле, что указывает на тесные отношения между студенчеством и проституцией, выразившиеся в выработке общего жаргона. В выходивших впоследствии словарях студенческого языка, например, в вышедшем в 1781 году «Студенческом лексиконе» Христиана Вильгельма Киндлебена, мы видим своеобразный бордельный жаргон чисто студенческого происхождения.

Регулярные оргии устраивались студентами в борделях каждый раз, когда начинали свое студенчество вновь прибывающие, причем новички должны были нести все расходы на угощение, пьянство и пирушки с проститутками.

Изложенное приводит нас к заключению, что число безбрачных мужчин и женщин в средние века было значительно больше, чем теперь.

Но безбрачие как благоприятный момент для развития в средние века проституции уступает в своем значении весьма распространенным тогда во всех странах бесчинствам так называемых «вредных» людей, то есть людей без определенных средств к жизни, существование которых было возможно только благодаря нищенству, всякого рода непозволительным уловкам, воровству и другим преступным актам, а также благодаря проституции.

Число таких антисоциальных элементов населения в средневековых городах, если принять во внимание относительно небольшое число жителей, было довольно велико, что объясняется постоянной текучестью этих элементов, непрерывным притоком и оттоком их. Громадное возрастание их числа составляет характерную черту средних веков, потому что находится в прямой связи со средневековой системой наказания, с проскрипцией и изгнанием.

Действие этой системы само по себе должно было приводить в движение громадные массы людей и делать опасных людей еще более опасными. Если при проскрипции и изгнании слово бывало иной раз хуже самого дела, если многие вскоре снова могли вернуться на родину и на это смотрели сквозь пальцы, то в первую минуту они все попадали в водоворот и подвергались самому худшему соблазну. Для людей неимущих, оторванных таким образом от своей профессии и круга знакомых, а быть может, еще и заклейменных или отмеченных каким-нибудь изуродованием, вырваться из этого водоворота было почти невозможно. Нужда вызывала новые проступки и новые преступления, что опять-таки приводило к необходимости переменить место, и так далее.