Пути неисповедимы (Воспоминания 1939-1955 гг.) - Андрей Трубецкой

Отряд Романа стоял в четырех километрах от станции Щепки на железной дороге Сувалки-Августов, и народу в нем было немного. Через день или два после нашего появления пришло известие, что в Сувалки с заготпункта повезут масло, сметану, яйца. В перехвате продуктов участвовали несколько польских и наших партизан, в том числе, и я. Засаду устроили вблизи шоссе. Послышался цокот копыт, и Жулик с автоматом было выскочил на дорогу, но вовремя остановился — на легкой бричке ехали четверо жандармов с винтовками меж колен. Их жирные затылки плавно проплыли мимо нас. Разрешения трогать жандармов не было. Наконец показалась долгожданная повозка. Жулик завернул ее в лес. Возчик, видно, ничего не знавший, был здорово напуган (или делал вид, что напуган), и с ним разговаривал только Жулик, а мы стояли рядом. Жулик написал расписку, что продукты конфискованы партизанами. Отправили крестьянина, сказав, что лошадь вернем. Отъехав подальше в лес, мы не выдержали и закусили сметаной с хлебом, который предусмотрительно взял один из поляков. Мы наливали прохладную сметану в крышки бидонов и пили, пили, пили. Кроме сметаны, было еще три ящика со сливочным маслом. Повозка с яйцами, видно, задержалась. Сгрузив все в лагере, мы вывели лошадь на лесную дорогу, хлестнув на прощанье кнутом. Любопытно, что эту повозку нашли у ограды полицейского поста. Рассказ возчика, что его ограбили немцы (форма Жулика) и лошадь, обнаруженная рядом с полицией, навели на подозрение, что грабители здесь. Как стало известно через связных, в полиции сделали обыск и лишили на время масла.

Наша немка трогательно восхищалась обилием ценных продуктов, хотела взять с собой про запас, но Костя ее отговорил. У меня с немцами были еще беседы о кенигсбергской жизни. Немка жаловалась, что вместо обручального кольца — по документам она была офицерской вдовой — ее снабдили золотым перстнем с камнем, который она поворачивала внутрь. Спасибо Владимиру Константиновичу, который через командира Зайца поменял перстень на настоящее обручальное кольцо. Владимир Константинович просил дать с ними письма к моим знакомым и адреса. Давать адрес Арсеньевых я, естественно, не стал, а вот Надин написал вместе с письмом к ней и Сергею с просьбой помочь на первое время. Отдавая письмо немцу, просил хорошенько его спрятать. «О, это я сделаю хорошо», — сказал он и засунул бумажку в носок. «Да, — подумал я — спрятано не далеко». Надо сказать, что снабдили немцев все же небрежно. У них были добротные чемоданы, на застежках стояло клеймо фирмы в Лондоне. Показал это Косте. Тот только пожал плечами.

В день отправки немцы переоделись: она нарядилась в добротное платье, надела хорошую шляпку. Он был в темном приличном костюме с миниатюрными значками военных наград на лацкане пиджака. Затем мы тронулись налегке, неся чемоданы, в которых по словам Жулика, были радиостанции. Как он это разглядел — не знаю. Вблизи станции на узкой дороге в густом молодом сосняке нас ждала повозка. Погрузили гостей и их вещи, крепко пожали друг другу руки, и я сказал: «Gluk auf» — на счастье, когда повозка уже тронулась. Немец в ответ поднял сжатый кулак. Затем Костя, Жулик и я осторожно вышли к краю леса и, прячась за молодые сосенки, увидели, как повозка подъехала к станционному зданию, как немцы слезли с нее, а возчик понес их вещи. Подошел поезд и загородил людей. Как было условлено, немец, войдя в вагон, подошел к окну и стал смотреть в лес. Поезд загудел и тронулся.

На другой лень маленькой группой в шесть человек мы отправились взрывать дорогу между станцией Щепки и Августовым. Пошло нас трое — Димка, Ванюшка и я, и три бывалых партизана. Отвечать за взрыв Костя поручил мне. По-видимому, это задание считалось чем-то вроде искупления нашей вины. Мы отошли от лагеря километров на восемь на юг и стали выбирать место для взрыва. На всех железных дорогах Белоруссии, где партизан было много и дороги они взрывали часто, немцы сводили лес по бокам дороги. На этой дороге лес был сведен не везде. Некоторые участки были вырублены, но уже заросли кустами. От поляков мы знали, что немцы изредка дорогу патрулируют. Распределились мы следующим образом: я и тот самый Сашка, который взрывал шлюз — опытный подрывник — вышли на дорогу со взрывчаткой, а четверо остались попарно наверху (дорога здесь шла в выемке) для охраны с боков. Песок между шпал легко разрывали руками с помощью ножей. Когда под рельсой была готова яма, опустили в нее восемь килограммов тола — двухсот-четырехсотграммовые шашки желтоватого цвета, похожие на мыло. В отверстие центральной шашки вставили взрыватель, все это обернули тряпками. Взрыватель был соединен шнуром с детонатором, который мы положили на рельсы. Яму засыпали, шнур замаскировали травками и отползли наверх. Все было тихо. От дороги отошли в лес. Делать было нечего, и мы, ожидая взрыва, нервно собирали ягоды, машинально, не чувствуя их вкуса, отправляли в рот. Время тянулось медленно. Но вот послышался шум поезда. Мы замерли. Звук все ближе, ближе. Вот, сквозь стволы деревьев увидели дымок проносящегося паровоза, и... никакого взрыва. Что такое? Дорога делала здесь поворот, и мы увидели, как паровоз тащил за собой еще четыре паровоза. Да, это был бы удачный взрыв. Но его не было, задание не выполнено. В том же порядке мы опять вышли на рельсы и только тут поняли, в чем дело. Шнур от детонатора был перерезан бандажем первого колеса паровоза. Надо было выводить шнур на рельсу с внешней стороны. Мне по неопытности эта оплошность была еще простительна, но моему напарнику — нет. Почему он не поправил меня, когда я делал эту ошибку, понять не могу.

Пришлось делать все снова: разрывать песок, доставать тол, вставлять новый взрыватель с новым шнуром и т.д. Теперь шнур был выведен с внешней стороны рельса, там, где на колесе нет бандажа. Опять лес, опять нервное собирание ягод опять часа два томительного ожидания. Наконец шум приближающегося поезда и... Дрогнуло все — и деревья и травинки. Шипение пара, лязг вагонов и сразу стрельба. Не дожидаясь никаких других результатов, мы бегом пустились в обратный путь. В лагере слышали взрыв, поздравляли.

Вечером, как всегда, слушали сводку с фронтов. Наше наступление развивалось успешно. Партизаны с радостью узнавали названия населенных пунктов в Белоруссии. Радио принесло и другую замечательную новость — высадка союзников в Нормандии, их успешное продвижение. Эта новость особенно радостно была воспринята поляками.

На следующее утро двинулись в обратный путь, но другой дорогой. В лесу набрели на бараки, построенные немцами в 1941 году для своих войск. Тогда же были приведены в порядок все лесные дороги, ведущие к границе, в болотистых местах настланы гати. Особенно поражали проложенные для велосипедистов специальные дорожки сбоку от основных, которые на болотистых местах имели дощатые настилы. Мне вспомнилась «наша» часть пущи с ее проселками, какими они были и тысячу лет назад — сплошь сыпучие пески, да залитые даже в сухое время водой колеи, а местами — огромные, с двухэтажный дом, недостроенные, стоявшие в незасыпанных котлованах железобетонные ДОТы. Если наши дороги и оказались препятствием, хотя и преодолимым на пути механизированных полчищ, то о ДОТах этого нельзя было сказать. Да, так мы и они начинали воевать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});