Экзистенциализм. Возраст зрелости - Петр Владимирович Рябов

и религиозных войн: резня, католики режут гугенотов, гугеноты пытаются, в свою очередь, отбиваться, идет взаимная поножовщина.

Все историки, конечно, помнят эту дату, 24 августа 1572 года – ночь Святого Варфоломея. Как вы можете заметить, случилась она, когда нашему герою было сорок лет. То есть вот фон: угасание, упадок, разложение, вырождение Возрождения (простите эту не совсем невольную рифму-оксюморон).

В этом смысле Монтень, в отличие от многих других, двойствен: мыслитель Возрождения, но Возрождения в период его разложения, упадка и саморазрушения. И в Монтене будет много от Возрождения, но еще больше от его упадка и от его, скажем так, самокритики и кризиса. Это – эпоха Реформации, всех связанных с ней страстей, и жутких религиозных войн.

Что еще? Это время, что важно заметить, конечно, Великих географических открытий и начала колонизации Нового Света. На Монтеня это тоже сильно повлияло, потому что в своей книге он будет время от времени вспоминать про индейцев, про Новый Свет. Это расширяет горизонты, это позволяет сравнить нашу старую-добрую матушку Европу и вот этих новых странных людей, живущих естественной жизнью. И чаще всего у Монтеня это сравнение – не в пользу европейцев, а в пользу индейцев. (Здесь он такой прадедушка Руссо и его «добродетельных дикарей».) И, вообще, как все по-разному бывает у людей, какие разные нравы! В общем, это важный контекст, важный фон для Монтеня и его книги.

Еще несколько эпиграфов к этому докладу. Монтень так хорош, что хочется предварить свою основную речь парочкой-троечкой эпиграфов.

Первая цитата – из философа экзистенциалиста и феноменолога, друга Сартра, Мориса Мерло-Понти, из его изумительной, замечательной статьи «Читая Монтеня». Очень хороший эпиграф ко всему тому, о чем я сегодня вам буду говорить эти два с половиной часа: «По правде говоря, речь не может идти о разрешении проблемы человека, а только о том, чтобы описать человека в качестве проблемы». Это одна из самых точных характеристик философской программы Монтеня. Не решить проблему человека, но описать его в качестве проблемы!

Еще две цитаты, одна – о Монтене, другая – самого Монтеня.

Цитата Вольтера о Монтене: «Прекрасен замысел Монтеня наивным образом обрисовать самого себя, ибо он в итоге изобразил человека вообще».

Ну и, наконец, одна из самых известных цитат, принадлежащих нашему герою. Он весь растаскан на цитаты, все три тома «Опытов».

Монтень пишет, что его удивляет, что люди стремятся совершать великие дела и от этого мучаются. И вот он пишет:

«– Я сегодня ничего не совершил.

– Как, а разве ты не жил? Просто жить – не только самое главное, но и самое значительное из всех твоих дел. А сумел ли ты обдумать свою повседневную жизнь как следует? Если да, то ты уже совершил величайшее дело».

Удивительное высказывание, не правда ли? И оно сразу вводит нас в суть философии Монтеня. Однако, возвращаемся к эпохе.

Время упадка Возрождения, время религиозных войн во Франции, время колонизации со всеми зверствами, варварствами, со всеми подвигами конкистадоров всех сортов и видов.

Что же происходит в жизни нашего героя и каковы внешние обстоятельства его жизни?

Вообще, с Монтенем связано много парадоксов: он живет в эпоху Возрождения, но при этом он – только отчасти человек Возрождения, отчасти нет; он – католик, но не фанатик и не участвует в религиозной распре. Он как бы между всего и всех. Просто уединенный человек в эпоху всеобщего безумия. Философ Возрождения и критик Возрождения в эпоху упадка Возрождения; купец, ставший дворянином, но не ставший самодовольным аристократом, но переставший быть барышником; он – политический деятель, стремящийся уйти из политики; католик, далекий от страстей и ненависти кровавых религиозных войн.

Давайте посмотрим подробнее на его жизнь. Во-первых, он гасконец, как д’Артаньян, как Декарт, как Сирано де Бержерак, как слишком многие известные нам и любимые нами всеми французы. Родом из Южной Франции. Гасконь, которая в XVI–XVII веках породила столь многих близких нашему сердцу людей. Для всех, кто, как я, наверное, полностью вырос на романах Дюма, или хотя бы любит ростановского Бержерака, или для кого важен и дорог Декарт. Конкретно, область Перигор, или Перигер.

Предки Монтеня – купцы. Причем интересны и отцовская, и материнская линия. Вообще, его зовут Мишель Эйкеем, а Монтень – дворянский титул. Полное имя: Мишель Эйкем де Монтень. По папе Мишель – Эйкем, это очень богатое купеческое семейство. Отец – уважаемый человек, был мэром Бордо. Из того сословия, что называлось тогда (как и предки Паскаля), «дворянство мантии»: купцы – не аристократы по происхождению, а выслужившиеся в дворяне.

Интересное семейство и у его матери. По матери – Лопесы. Во всех книгах написано разное: то ли из Португалии, то ли из Испании, в общем, с Пиренеев. Его предки бежали оттуда. Семья зажиточных арагонских евреев. Думаю, вы знаете, что происходило с евреями на Пиренеях в то жуткое время? (Все, я думаю, здесь читали «Испанскую балладу», роман Лиона Фейхтвангера, или хотя бы роман Хаггарда «Прекрасная Маргарет» о тех ужасных событиях?) Евреев в XV веке в Испании ставили перед жесткой дилемой: или вы умрете, или иммигрируете, или креститесь. Его мать как раз из семьи марранов, крещеных евреев, которые, спасаясь от репрессий, бежали в чуть более веротерпимую Францию.

Прадед Мишеля купил замок и родовое имение. Замок, поместье Монтень, по которому мы и знаем Мишеля Монтеня, в котором он проживет большую часть жизни и напишет свою знаменитейшую книгу. Это предки.

Я ни в коей степени не марксист, вовсе не марксист, и не стремлюсь, как они, полностью выводить человека из его социальной функции, ролей и так далее. Но мне кажется, что это важно: эпоха, контекст, происхождение. То есть смотрите: дворянин, но не родовитый, без чванства дворянского, купец, но выбившийся в дворяне, образованный. Отец – судейский, мэр; сам Монтень занимался службой в судейском сословии. Это интеллектуальная элита, но не аристократия, но уже и не купечество. Но Гасконь плюс биография беженки-матери, пострадавшей от религиозного фанатизма, – все это важно.

Конечно, очень много говорят о воспитании, которое получил Монтень. Оно просто идеально для эпохи Возрождения! Я думаю, уже упоминавшийся сегодня Жан-Жак Руссо просто умер бы от зависти. В детстве отец отдал его в крестьянскую семью, чтобы ребенок не чванился. И он полюбил природу, крестьянский