Рейтинговые книги
Читем онлайн Улав, сын Аудуна из Хествикена - Сигрид Унсет

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 ... 130

Но Ингунн ударилась в слезы:

– Даже ты не желаешь ему добра! Все вы ни во что не ставите его честь, одна я…

– Нет уж, – сказал Арнвид, – как ты ему постелила, так он и спать будет, пеняй на себя.

Ингунн вдруг перестала плакать, подняла голову и поглядела на него.

– Так оно и есть, Ингунн. Мне не надо было говорить это тебе, да только вы и меня-то вовсе измучили, – сказал он устало.

– Что ж, ты правду сказал.

Дитя, лежавшее на постели, закричало во всю мочь; Ингунн подошла и взяла его на руки. Арнвид еще раньше заметил, что, хотя Ингунн брала малютку осторожно и, казалось, любила его, она дотрагивалась до своего сына будто нехотя, а когда ей приходилось самой мыть его и пеленать, делала это неловко и неуклюже. Эйрик был не в меру криклив и беспокоен, вечно хныкал на руках у матери и утихал лишь у ее груди, да и то ненадолго. Тура говорила – это оттого, что она все печалится да тревожится, вот и молока у нее мало, и Эйрик вечно голодный.

Вот и теперь он вскоре перестал сосать, принялся кричать и кусать пустую грудь. Ингунн вздохнула, запахнула одежду, встала и начала ходить взад и вперед с младенцем на руках. Арнвид сидел и смотрел на них.

– Что ты скажешь, Ингунн, коли я предложу стать приемным отцом твоему сыну? Он будет расти в моем доме, я воспитаю его как своего собственного сына.

Ингунн помедлила с ответом, потом сказала:

– Знаю, ты был бы добрым родичем моему малютке. И еще знаю я – иной благодарности мог бы ты ждать от меня за долгую верную дружбу в эти лихие годы. Да только… коли я умру, тогда возьми к себе Эйрика. Тогда мне будет легче в последний час…

– Негоже тебе говорить такое, – сказал Арнвид и попытался улыбнуться. – Ты ведь только что чуть богу душу не отдала.

Когда Эйрику исполнилось шесть недель, в Берг пришла женщина – Магнхильд еще раннею весной уговорилась с нею, что она возьмет к себе и выкормит грудью младенца, который тайно родится у них в усадьбе. И все же про Ингунн пошли слухи в округе. Думали и гадали, кто отец ребенка, потом решили, что это, верно, исландец; он часто захаживал в Берг прошлым летом, а сейчас небось не показывается, боится богатых родичей девушки. И вот однажды вечером в Берг пришла Халвейг – приемная мать – справиться о младенце, она с весны об этом деле ничего более не слыхала.

Не успела фру Магнхильд решить, что сказать этой женщине, как к ним подошла Ингунн и сказала, что она – мать младенца и что Халвейг может взять его с собою на другое утро, когда поедет домой. Женщина взглянула на Эйрика и сказала, что мальчик красивый; в ожидании трапезы она взяла его и дала ему грудь.

Мать стояла рядом и смотрела, как Эйрик жадно глотал, – в первый раз малютка наелся досыта. Потом Ингунн взяла дитя и положила его на кровать, а женщину проводили в другой дом, где ей постелили на ночь. Она должна была уехать домой на рассвете, покуда не проснутся жители в округе.

Сестры остались одни в горнице, Тура зажгла освященную свечу, которая все еще горела у них каждую ночь. Ингунн села на край постели, повернувшись спиной к младенцу. Эйрик лежал у стенки и довольно посапывал.

– Ингунн, не делай этого! – мрачно сказала Тура. – Не отсылай дитя! Ведь теперь тебя никто к тому не принуждает. Пожалей его!

Ингунн молчала.

– Он улыбается, – сказала Тура, растроганная, и поднесла свечу поближе к нему. – Уже улыбаться умеет, и какой же он красивый!

– Я уже видела, – ответила Ингунн. – В последние дни он не раз улыбался.

– Не пойму, как ты можешь хотеть этого, как у тебя духу хватает!

– Неужто ты никак не поймешь? Не хочу я внести это дитя в дом Улава, заставлять его кормить детеныша, которого беглый писец оставил после себя…

– И не стыдно тебе говорить такое про свое кровное дитя? – в сердцах воскликнула Тура.

– Стыдно.

– Знай же, Ингунн, ты будешь горько каяться всю свою жизнь, коли сделаешь это, коли откажешься от своего сына…

– Я уже такое натворила, что мне остается вечно каяться.

Тура ответила гневно:

– Да уж так оно и есть, в этом тебе ни один человек на белом свете помочь не сумеет. Улаву ты изменила без стыда, без совести, все мы так думаем, твой позор падает на него еще тяжелее, чем на нас. Теперь ты и сыну своему изменишь, крохотному невинному созданию, которого ты сорок долгих недель носила под сердцем. Вот что я скажу тебе, сестра: вряд ли сама дева Мария, матерь божия, станет просить милости для матери, предавшей свое роженое дитя.

– Берегись, сестра! – повторила Тура. – Всем ты нам причинила горе горькое, а горше всех – Улаву. Только сына своего ты еще не успела предать.

Больше сестры не говорили друг с другом, а улеглись спать. Ингунн взяла к себе младенца. Она коснулась губами его нежного, как шелк, потного лобика; последние слова сестры звенели, не переставая, у нее в ушах. Крошечная головка Эйрика покоилась у нее на шее – вот так же прильнул своим ликом Иисус Христос к шее богородицы – такая статуя есть у них в церкви. Как судит он тех матерей, что бросают своих детей? Вот такого крошечного мальчонку?.. «И взял он малое дитя и поставил рядом с собою…» В Хамарской церкви намалеван на стене Христос, распятый на кресте меж двух разбойников, а рядом стоит его мать; изнемогая от горя и усталости, она остается с сыном в час его последних мук, так же как бодрствовала у колыбели, охраняя его первый сон в этом мире. Нет, она и сама понимает, не посмеет она молить сына Марии о прощении грехов своих, коли поступит так; не осмелится просить матерь божию замолвить словечко перед сыном, коли не отступится от своего намерения и изменит своему собственному сыну.

– Ингунн, – прошептала Тура, всхлипывая, – я корила тебя не оттого, что держу на тебя зло, просто хотела, чтоб ты не бросала дитя свое. Ведь хуже того ничего случиться не может.

Голос Ингунн дрожал и срывался, когда она отвечала:

– Сама знаю. Вижу я, что ты любишь Эйрика. Уж постарайся, сделай милость, когда меня здесь не будет, навещать его почаще, коли сумеешь.

– Ладно, лишь бы только Хокон не перечил.

Никто из них не спал в эту ночь, а как только стало рассветать, пришла фру Магнхильд и подняла их с постели. Халвейг собралась уезжать.

Пеленая младенца, Тура искоса поглядывала на Ингунн: «А вдруг она все же раздумает?..» Тут фру Магнхильд снова принялась говорить, что, мол, Улав у них в большом долгу, отчего бы ему теперь и не взять младенца вместе с Ингунн на юг, беды в том большой не будет. Они могут вовсе и не держать его в Хествикене, а отдать на воспитание куда-нибудь поблизости.

И тут Ингунн вдруг стала тверда и спокойна. Она вынесла малютку, подала его Халвейг и долго смотрела им вслед.

За дневной трапезой они вдруг хватились, – а где же Ингунн? Арнвид и Тура выбежали из дому и вскоре нашли ее. Она ходила взад и вперед за гумном. Как они ни просили ее, как ни молили, она не хотела идти назад. Тура с Магнхильд всполошились – замужней женщине не следует выходить из дому после родов, покуда она не очистится в церкви.

А что станут говорить теперь об Ингунн, в ее-то положении! Арнвид сказал, что нужно послать за братом Вегардом. К тому же Ингунн надобно получить отпущение грехов и примириться с богом и святой церковью до того, как воротится Улав. Ведь как только он получит ее с согласия родичей, она должна будет пойти на богослужение. Он обещал сам остаться караулить Ингунн, а после привести ее домой.

Они дошли до березовой рощицы, что росла к северу от усадьбы. Арнвид шел за Ингунн по пятам, но не мог найти для нее ни слова утешения. Он устал как вол и проголодался – дело шло к вечеру; когда же он попросил ее быть умницей, она ему не ответила ни словечка, словно он говорил с камнем.

Вот она остановилась у березы, обвила руками ее ствол, прислонилась лбом к коре и завыла, точно зверь. Арнвид стал вслух молить господа о помощи. Он понял, что ее разум помутился.

Потом они поднялись на холм, освещенный вечерним солнцем, молча сели рядом. Вдруг она рванула ворот платья и сжала грудь так, что из нее брызнуло молоко, тоненькая струйка окропила нагретый солнцем камень, и от высохшего разом молока остались лишь белые блестящие пятна.

Арнвид, вскочив, схватил ее за плечи, заставил подняться и сильно встряхнул ее несколько раз:

– Да полно тебе, Ингунн, опомнись!

Как только он разжал руки, она снова безжизненно опустилась на землю, и он опять поднял ее.

– Ты сейчас же пойдешь со мной, или я прибью тебя!

И тут из глаз ее полились слезы, она повисла у него на руках и безудержно зарыдала. Арнвид положил голову Ингунн себе на плечо и стал слегка покачивать ее тело взад и вперед, будто убаюкивая. Она всхлипывала, покуда не выбилась из сил, потом стала беззвучно плакать – слезы обильно струились по ее лицу. Наконец ему удалось застегнуть ей одежду на груди, и он чуть ли не на руках дотащил ее до дому и отдал на попечение женщин.

Поздним вечером Арнвид сидел на туне и болтал о том о сем с Гримом и Даллой, как вдруг из дому вышла Ингунн. Увидев стариков, она в испуге остановилась. Арнвид поднялся и подошел к ней. Далла тут же ушла прочь, а Грим остался, и, когда Ингунн с Арнвидом проходили мимо него, он поднял старое, морщинистое бородатое лицо и плюнул ей вслед, но плевок потек по его нечесаной бороде. Арнвид схватил старика и оттолкнул, но тот, сделав непристойные движения, пробормотал непотребные слова, какими рабы в старину обзывали гулящих женщин, а потом повернулся и пошел догонять сестру.

1 ... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 ... 130
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Улав, сын Аудуна из Хествикена - Сигрид Унсет бесплатно.
Похожие на Улав, сын Аудуна из Хествикена - Сигрид Унсет книги

Оставить комментарий