После десятого класса - Вадим Инфантьев

Для болгарских ополченцев это было знамением, святейшим актом.

Становым хребтом Болгарии была, есть и будет Стара Планина, проходящая посередине через всю страну с востока на запад, с могучими вздутыми мышцами горных кряжей и отрогов: Средни Гора, Рила, Витоша, Родопы... И несут со склонов в долины жизнь и благодать артерии рек: Камчия, Лом, Янтра, Вит, Искър, Огосга, Тунджа, Марица, Места, Струма...

И вот впервые за полтысячи лет идут по родной стране вдоль ее хребта простые райи и батраки, вчерашние хэши — освободители отчизны с ружьями на плечах.

Когда первые драгунские и казачьи эскадроны появились у Казанлыка, турецкий табор, занимавший село, спешно отошел к Шипке. Но и деревню Шипку турки не стали удерживать, стянув все свои силы на перевал. В Шипке русская конница захватила большие запасы сухарей гарнизона Халюсси-паши. К десяти вечера к Шипке подошел весь передовой отряд.

Уж что-что, а укрепляться турки умели. Инженерному делу их учили лучшие фортификаторы Европы.,. Но позиции Халюсси-паши были построены фронтом на север, против наступления со стороны Габрова. Туда же были повернуты все девять орудий.

Когда передовой отряд Гурко подошел к Шипке, к перевалу двигался Габровский отряд генерал-майора Дерожинского. И хотя прямой начальник Дерожинского генерал-адъютант Святополк-Мирский велел провести только демонстрационные действия, с тем чтоб назавтра начать наступление, две роты орловцев и две сотни донцов, найдя слабое место в турецкой обороне, сшибли три табора и заняли гору Большой Бедек к востоку от перевала, чтоб отвлечь внимание Халюсси-паши от Габ-ровского шоссе. Но связаться с передовым отрядом не удалось, и Святополк-Мирский отменил наступление...

А по шоссе из Габрова в гору тянулись повозки, шли толпы людей с узлами и корзинами на спинах и головах, с ломами, кирками и лопатами; кричали вездесущие мальчишки, таща узелки со снедью и кувшины с водой. Это габровцы по собственной воле сбивались в группы и шли: мужчины — исправлять дорогу, женщины — устраивать полевой лазарет.

Святополк-Мирский направил Габровский отряд тремя колоннами — одну в лоб, две в обход. Но каждая колонна действовала сама по себе и не знала, что дели ют другие. Турецкие артиллеристы снарядов не жалели.

Звуки боя доносились и до передового отряда. Ночью по тропам на север Гурко отправил гонца в Габровский отряд с вестью о том, что начнет атаку с утра. 11 на рассвете, не дождавшись ответа, повел войска в

385

I ’ В. II. Инфантьев бой, повторив ошибку Святополк-Мирского —~ не нала» див связи.

Нелегкая задача выпала пластунам. Две сотни дол-жны были идти на перевал прямо по шоссе и вызывать на себя огонь. А горными тропами, ведомые местными крестьянами, карабкались стрелки и ополченцы под общей командой полковника Климантовича. Обогнув гору Сахарная Голова, они прошли мимо позиций Большого Бедека, оставленных всего сутки назад по приказу Святополк-Мирского. Лесом прокрались к шоссе между горами Святого Николая и Шипкой. Разведчики доложили, что на шоссе построено укрепление. Командиры развернули роты в цепи и повели в наступление перебежками, поэтому двухъярусный ружейный огонь значительного вреда не наносил. Но перед самым броском офицеры закричали:

— Стой! Не стрелять!

Над турецким редутом поднялся белый флаг, вскоре появились парламентеры и стали договариваться об условиях сдачи в плен.

Довольные, что все ладно обошлось, солдаты и ополченцы весело переговаривались и закуривали. Райчо снял фуражку, вытер платком лоб, с удовлетворением разглядывая залитые солнцем кручи и белые барашковые облака, плывущие над ними.

Договорившись об условиях сдачи, парламентеры вернулись к себе, и было видно, как на редуте суетятся, готовясь уходить, солдаты. Потом их головы исчезли и грянул дружный прицельный залп. На земле забились тела внезапно сраженных солдат и ополченцев. А из редута с криками «Аллах! Аллах!» выскочили вражеские солдаты, обходя с флангов русских.

Турецкие разведчики под видом парламентеров разузнали, что русских немного, и командир решил не только оборонять редут, а контратакой окружить и уничтожить неприятеля.

Это было настолько неожиданным и вероломным, что озверевшие стрелки и ополченцы с ревом бросились прямо на редут. Напрасно Николов и другие офицер.* пытались повернуть их для защиты флангов. Ведь этот туркам и надо было: русские сами лезли в клещи... H i оставшиеся на редуте турки никак не ожидали лобовой атаки. На редуте завязалась жестокая и короткая рукопашная. И вскоре окружавшие русских турки сами оказались в открытом поле под градом пуль из их же редута. Туркам ничего не оставалось, как отойти — одним к горе Шипка, другим к горе Святого Николая.

Климантович, придя в себя от неожиданного успеха, сразу осознал опасность своего положения и ошибку Гурко, пославшего его с малыми силами без резерва и поддержки. Артиллеристы на батареях Шипки и Святого Николая развернули пушки и с двух сторон начали месить занятую русскими позицию. И Климантович приказал отходить. Вскоре он был убит. В это же время по шоссе, истекая кровыо, с огромными потерями отходили пластуны.

Так за двое суток несогласованных и разрозненных действий передовой и Габровский отряды, потеряв много людей, ничего не достигли.

Дальнейшие атаки русских предотвратил сам Халюс-си-паша. Он понял, что русские военачальники рано и ли поздно договорятся между собой и тогда отступать будет некуда, а пока имелся выход па запад, спустился с гор в Карлово и направился на переформирование в Фи-липпополь (Пловдив).

Гурко отвел свой отряд в Казанлык на отдых, оставив на перевале Орловский полк с батареей и 4-ю дружину во главе с командиром 2-й бригады ополчения полковником Вяземским. 6-й дружине было приказано отконвоировать з Велико Търново пленных. Вместе с нею ушел капитан Николов с девятью ополченцами.

Как только командиры рот доложили командиру 4-й дружины майору Редькину о занятии ими позиций на перевале, он сказал:

— Всем ротным выделить немедля в распоряжение капитана Николова по одному наиболее толковому унтер-офицеру.— Посмотрел на внезапно помрачневшего Николова и добавил: — Кроме первой роты. Далее, штабс-капитан Михеда и поручик Кашталинский отдают своих барабанщиков, штабс-капитан Киселев — каптенармуса, штабс-капитан Крейпцбрист — своего фельдфебеля: он толковый мужик. Всякие возражения и отговорки прошу оставить при себе. Горниста дам из дружины. Учтите, что приказ о формировании ополчения остается в силе и Николов имеет право возвратить и потребовать замены неподходящих ему людей. Он же будет формировать новую дружину. Это приказ генерала. У вас есть претензии, капитан?

— Нет,— мрачно ответил Николов и вдруг подумал, что эта заговоренная старая белая папаха, наверно, уже шевелится и пытается поднять крышку чемодана.

— На пле-чо! Ать-два!

— К но-ге! Ать-два-три!

— Ложись! По-пластунски вперед марш!

— Цанев, не дергай задом, ты не трясогузка!

И так снова с рассвета до заката.

А на Шипкинском перевале орловцы и ополченцы ковыряют землю штыками и палками, загребают ее манерками. Почти нет шанцевого инструмента. Хорошо, что каждый день из Габрова и близлежащих деревень приходят помогать болгары с кирками и лопатами.

А здесь, под Систовом, сняв фуражку, Райчо сидит под деревом в холодке и смотрит, как занимаются ополченцы. Теперь обучать стало легче: есть опытные фельдфебели и унтеры. А самому можно передохнуть, написать домой, подумать... Да вот мысли не очень веселые.

Учебная дружина Николова разместилась в Систове; н нее набрали болгар с освобожденной территории, которая не очень велика — треугольник с основанием 80 верст по Дунаю и высотой около сотни, упершийся вершиной в Казанлык за Балканами. С востока нависает четырехугольник крепостей. На западе в 60 Берегах — Плевна. В ней войска Осман-паши, хорошо обученные и испытанные в сербо-турецкой войне прошлого года. Осман-паша — один из самых грамотных и умных генералов Порты; говорят, что он учился вместе со Ско-белевым-младшим в Париже. Как донесли разведчики, Осман-паша пригласил немецких фортификаторов укреплять Плевну.

Основное формирование новых болгарских дружин идет в лагере под Плоешти; туда, возможно, идут хэши из Румынии, Сербии и России. Здесь труднее.

В Велико Търново Николов встретился с Ивановым, и тот сообщил, что, как только объявили новый набор, записались полсотни болгар из богатых семей. Николов горько усмехнулся:

— Так же, бай Иван, было в Кишиневе. Не верю я чтим чорбаджиям и их сытым отпрыскам.

Потом Николов даже не интересовался, почему никто из них не явился на место сбора: вполне было достаточно разговора у подвала Дымяну в Кишиневе. Райчо был больше угнетен вчерашним разговором. В лагерь приехал на телеге крепкий крестьянин средних лет, припев ячменя, хлеба, сухарей и самое ценное — две лопаты и мотыгу. Ответил на благодарность Райчо: