Повелитель молний - Олаф Бьорн Локнит

Хисс и Кэрли, как выяснил Ловец, жили где-то в квартале Нарикано и частенько посещали таверну «Цветок папируса», что находится неподалеку от самых больших книжных лавок Сахиля. Там они заключали договоры и обмывали удачные сделки.

Ловец отправился в торговый квартал Сахиль, и, проплутав по лабиринту переулков, отыскал нужный трактир. Хозяин подтвердил, что названные молодые люди сюда заходят, а последний раз наведывались дня три или четыре тому. Значит, скоро объявятся – тут для них оставлены кой-какие послания и плата за выполненную работу.

В «Цветке папируса» комнат не сдавали, однако Ловец убедил хозяина сделать исключение и разрешить ему поселиться в пристройке, где обычно хранились старые вещи и хозяйственное барахло. Убеждению весьма способствовали вынырнувшие из лохмотьев бродяги сверкающие кружочки.

Заполучив крышу над головой, Ловец решил, что пора браться за дело всерьез.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Воскрешения из мертвых

Воловья площадь, что лежит у стен городской тюрьмы Аль-Ронг, единодушно затаила дыхание ровно на десяток ударов сердца, чтобы потом столь же дружно и шумно выдохнуть. Стоявшие позади толкали соседей впереди, жадно выспрашивая, почему бойко катившаяся на накатанной дороге церемония публичного воздаяния за неправедные делишки прервана на самом захватывающем месте?

Ши зажмурился, когда топор палача начал опускаться, и приготовился услышать обычный сухой треск переламываемой человеческой кости и непременно следующий за этим вопль. Впрочем, с Малыша станется промолчать. Сила воли у него, видите ли. Железная выдержка, самообладание и прочие сомнительные достоинства варварского происхождения.

Лезвие с глухим стуком вонзилось в дерево, на расстоянии толщины кинжала справа от руки приговоренного. Палач и жертва с равным недоумением уставились сначала на глубоко увязнувший в Трухлявом Пне кусок железа, затем друг на друга. Экзекутор, Салдус по прозвищу Плешивец, исполнявший эту малопочтенную, но доходную обязанность полтора десятка лет и промахивавшийся только в давние времена зеленого ученичества, недоверчиво дотронулся до гладкой рукояти топора. Вне всякого сомнения, это оружие принадлежал ему, и он сам только что нанес удар – обычнейший, заурядный, не первый и не последний за этот день. Ворюга должен был лишиться кисти и освободить место для следующего наказуемого…

– Случайность! – рявкнул Рекифес, когда госпожа Клелия подарила ему более чем выразительный взгляд. – Руби, демон тебя возьми!

На этот раз Ши не стал зажмуриваться, но ощутил, как где-то между шестым и седьмым ребрами зарождается комок безудержного смеха. Клелия не спятила и не обманула. Неважно, как это у нее получалось, главное – получалось!

Топор с размаху воткнулся слева от вытянутой поперек колоды жилистой мальчишеской руки, казавшейся издалека очень тонкой. Салдус взмок под своей маской – мешком из черной дерюги. В рядах зевак неуверенно захихикали. Рекифес побагровел и зверем уставился на прекрасную Кассиану. Та невинно улыбнулась и с видом полнейшей покорности решениям судьбы пожала плечами.

Стоявший неподалеку от Компании старичок укоризненно покачал головой, однако ничего не сказал.

Темное облачко, на миг закрывшее солнце, заметили немногие – настолько всех увлекло действо на помосте у Трухлявого Пня. Однако привыкший замечать любые перемены Райгарх на миг оторвал взгляд от каменного возвышения, уделив капельку внимания небу, и в очередной раз проклял мир и его порождения.

Высоко над площадью болтался старый знакомый – Зубастый Пузырь. Существо изрядно подросло и приближалось размерами к крупной собаке, обзавелось дополнительными плесневелыми выступами, заменявшими ему глаза, и чем-то, отдаленно смахивающим на рыбий хвост, что совершенно не добавляло ему привлекательности. Буро-зеленоватый шар покачивался в горячем воздухе, с интересом рассматривая заполонившее площадь людское сборище и наверняка выбирая подходящую добычу для очередной закуски. Пока слухов о том, чтобы диковинное создание нападало на человека, не появлялось, но кто знает, какая идея способна осенить эту тварь?

Райгарх пронзительно свистнул. Предмет, то ли признав знакомый звук, то ли из любопытства провернулся раза два вокруг себя, высматривая, откуда доносится звучание и вскоре точно определив его источник. Асир молча погрозил витающему над головой созданию кулаком. Поняв намек, Пузырь издал сердитый треск, усиленно замахал хвостом и, покачиваясь, поплыл в сторону домов. Вышибала облегченно перевел дух – только вмешательства пузатого демона сейчас недоставало. Пусть катится по своим делам, дайте срок – дойдет очередь и до него.

Пузырь устроился возле здания казарм стражи и начал сноровисто объедать черепицу.

…Неколебимая уверенность господина верховного дознавателя внезапно покрылась большими и глубокими трещинами. Если распроклятый Плешивец промахнется в третий раз, и без того возбужденная толпа взбесится. Один из непреложных законов города: коли веревка не выдержит повешенного, или трижды пойдет мимо топор палача, или заест металлический ошейник-удавку – значит, богам не угодна смерть приговоренного. Рекифес не собирался допускать ничего подобного. Мальчишка получит причитающееся, назло этой расфуфыренной офирской вертихвостке, с ее сладкими улыбочками, телохранителями и шелками!

Рекифес пнул в брюхо заволновавшуюся кобылу и приблизился к самому краю помоста.

– Салдус, – негромко, но угрожающе окликнул он. – Салдус, что ты творишь, скотина? Нализался?

– Никак нет, ваша милость! – глазки палача преданно таращились на господина дознавателя. Смысл в этих глазках напрочь отсутствовал, но вином вроде не пахло. – Как можно! Счас я этого подлеца разделаю, не хуже, чем поросенка к обеду! Не извольте беспокоиться!

– Маленькое, но досадное упущение, – еле слышно прошептала госпожа Клелия, как бы невзначай крутанув сиявшее на указательном пальце правой руки золотое кольцо с крохотными сапфирами и жемчужинами. – Пожалуй, крохотный штрих добавит выразительности.

Тяжеленный топор с грохотом отсек край дубовой колоды и вонзился в доски настила. Плешивец нетвердо качнулся на ногах, взмахнул руками, налетев на своего помощника и едва не столкнув того с помоста. Рекифес похолодел и втянул носом воздух.

От Плешивца несло, как от разгромленной винной лавки.

Палач неуклюже сдернул с головы – облысевшей, как совершенно верно гласило его прозвище – черный колпак с прорезями для глаз и разразился дребезжащим, похожим на треск ломаемой жести, хихиканьем. Двое подручных шарахнулись от него, словно от прокаженного, и испуганно уставились на Рекифеса, ожидая приказаний.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});