Мир Смерти против флибустьеров - Гарри Гаррисон

Но Эдди полетел еще и потому, что был одним из самых смышленых флибустьеров, а ведь задача перед пиратским эмиссаром стояла нетривиальная: разыскать Рональда Сейна, обрисовать ему ситуацию, встретиться один на один, убедить в бессмысленности силовых вариантов и пригласить на личном транспорте посетить «Конкистадор», с тем чтобы совершить обмен по всем правилам. Сложностей могло возникнуть сколько угодно, и хотя Эдди имел возможность в любой момент выйти на связь с кораблем, он все-таки должен был и сам соображать неплохо.

Язон предлагал вообще никого не делегировать на планету, а найти Сейна просто по радио и сразу вступать с ним в переговоры без всяких предварительных угроз и мер предосторожности. Морган этот вариант отверг. Он вполне резонно не хотел верить, что человек способен просто из благодарности отдать полмиллиарда даже за самую любимую дочку. Существовал по его мнению, лишь один серьезный вариант – примитивное вымогательство под страхом убийства. Что ж, наверно, Морган был прав.

Инструктировали Хука вдвоем: Генри выражал мысль, а Язон оттачивал формулировки. Но главным оставалось все то же – шокировать Рональда Сейна признанием, что это именно они порешили всю его семью и держать клиента в постоянном страхе перед смертью единственной оставшейся в живых дочери.

Эдди Хук с этого и начал, когда повстречал бизнесмена на берегу пустынного залива, где из воды торчали странные ржавые остовы брошенных и затонувших рыбацких катеров.

– Имейте ввиду, Рональд, если вы кого-то привели с собою, попытаетесь давить на меня или просто задержать, и соответственно, я не вернусь в обозначенное время на свой корабль, предмет наших с вами переговоров просто перестанет существовать. Мой хозяин очень жесткий человек в этом смысле. Ему, конечно, нужны деньги, очень нужны, но неуважения к себе он не потерпит. И еще учтите: о моей жизни он ни на секунду не задумается. Встречный шантаж бесполезен. В общем, у вас есть только один способ помочь дочери – беспрекословно выполнять наши требования.

Сейн слушал, не комментируя, а если кто и приехал с ним вместе, то эти люди отсиживались в тени.

– В обмен за девчонку мы требуем от вас пятьсот миллионов кредитов. Понимая, что собрать такую сумму наличными непросто, мы даем вам сроку тридцать часов. Кажется, это как раз сутки на Зунбаре. И последнее: вы можете предложить нам вместо денег ценные бумаги на предъявителя – у нас есть человек, который в них разбирается, – а также любые другие ликвидные и достаточно компактные товары: металлы, камни, сильные яды или наркотики… Вы ведь, кажется, фармацевт?

– Я вас понял, господин Мориго, – проговорил Сейн с предельным спокойствием, будто проводил обычную деловую беседу. – Оставьте мне ваши координаты для связи.

– Безусловно, я оставлю их вам, только будет намного лучше, если вы свяжетесь с нами уже из космоса и с деньгами на борту, чтобы мы могли видеть, что вместе с вами не летит целая эскадра. Умоляю вас, отправляйтесь в одиночку, ну в крайнем случае возьмите с собою одного пилота, если положение не позволяет вам садиться за штурвал самому.

– Я вас понял, господин Мориго, – еще раз повторил Сейн, – давайте координаты.

Этот разговор на берегу Язон прослушал потом в записи и не мог не восхититься хладнокровием и житейской мудростью в общем-то довольно молодого человека. Впрочем, какой еще отец мог быть у такой замечательной девчонки?

А сама замечательная девчонка жутко нервничала. В голосе отца она услышала гораздо больше, чем все остальные: и едва сдерживаемую ненависть, и откровенное презрение и затаенное торжество будущей победы. Она была уверена: он что-то такое придумал еще до того, как встретился с Хуком, то есть сразу после звонка этого негодяя, предупредившего, что речь идет о Долли. Отец придумал, как спасти ее и одновременно сохранить деньги.

– Но это же невозможно, – говорил Язон, – без риска для наших жизней невозможно! И вообще, откуда ты знаешь, что он придумал что-то?

– Я чувствую, – отвечала Долли.

А ее чувствам можно было доверять, и это очень не нравилось Язону.

– Понимаешь, мы должны уговорить его подчиниться. Иначе, даже если каким-то чудом спасешься ты, погибнем мы с Метой, погорит весь наш проект, а никто, кроме нас, не сможет по-настоящему отомстить пиратам! За твоих родных, вообще за всех погибших и обиженных. Ты понимаешь это?

– Понимаю, – шептала Долли, уже чуть не плача.

– Тогда сделай же что-нибудь. Телепатируй отцу все, что ты знаешь обо мне!

– Папочка очень хороший человек, – сказала Долли, но, к сожалению, он абсолютно не восприимчив к моим телепатическим приказам. Я даже мысли его читать не умею. Может, это какой-то закон природы? Дети не должны приказывать родителям, вообще быть выше их…

– О высокие звезды! Да при чем здесь это?! Ты не о том сейчас думаешь. Ну, есть же на планете хоть кто-нибудь с кем ты можешь вступить в телепатический контакт?

– Нет, – она помотала головой. – Действительно нет, я знаю. Все мои друзья по такого плана живут очень далеко, они ничего не успеют сделать.

– За тридцать часов можно многое успеть, – сказал Язон. – Даже покрыть некоторые межзвездные расстояния.

– Боюсь, что у нас гораздо меньше времени, – проговорила Долли.

– Опять предчувствие?

– Ага, – кивнула девушка. – Это очень плохо?

Виноватое выражение ее лица было необычайно трогательным. Ну, что тут можно было ответить?

– Да нет, Долли, выпутаемся как-нибудь.

А себе сказал: «Не раскисай, динАльт. Тебе нельзя так психовать. Долли и без того на грани истерики. Думай, думай, пока время есть».

Вошла Мета, предложила пойти перекусить, а то ведь позже может стать не до того. Язон согласился:

– Да, мы сейчас.

И неожиданно придумал новый ход.

– Долли, я конечно, попытаюсь объяснить твоему отцу по-гречески, что на корабле друг, и атаковать нельзя, но этой уловки может оказаться недостаточно. Нужна еще хоть одна крошечная, но убедительная деталь. Вспомни, пожалуйста. Между тобою и отцом наверняка было что-нибудь такое, о чем можно рассказать только друзьям, а враги никакими пытками вытянуть этого не сумеют, просто им в голову не придет о подобном спрашивать. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Он и сам не слишком-то хорошо понимал, скорее чувствовал: что-то такое должно быть. И просил:

– Вспомни, Долли, придумай, что я могу сказать ему, это будет очень важно, это спасет нас всех.

Долли наморщила лобик, мучительно соображая.

– У тебя еще есть время, девочка, – успокоил Язон. – Пошли обедать.

А сигнал вызова и впрямь раздался необычайно скоро, предчувствие не обмануло Долли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});