Вавилонский голландец - Макс Фрай

И тут Эсмеральда затосковала. Она начала заговаривать о том, что, чем черт не шутит, может, скорпион Джонатан по ней вовсе не тоскует, а живет в свое удовольствие. Что было ей, настроенной на чистое страдание, как нож острый.

Джошуа так и не понял, сама ли она дошла до мысли такой или какой коварный призрак подучил. Дело в том, что у призраков имелось, по большому счету, одно развлечение – нашептывать всякую крамолу библиотекарям. Сеять в души зерна сомнений и всевозможных завиральных идей. Роберто не раз, посмеиваясь, говорил, что один особо настырный призрак пытался раскрыть ему смысл жизни. А когда Роберто наотрез отказался приобщиться, призрак приуныл и предложил секрет притирания от облысения. Дамы сварили это средство под неутихающие проклятья Терезы. Но испытать его никто так и не решился: панацея несносно воняла.

Так что в перемене настроения Эсмеральды скорей всего был виноват очередной призрачный шутник. Кроме того, она вдруг осознала, что, даже если скорпион страдает где-то далеко, ей от этого никакой радости нет. Она же не может наблюдать и упиваться фактом его страдания. А назначенная дата прощения и примирения на смертном одре оказалась неожиданно далека. Поди ее дождись, может, уж и не надо будет. Никакой выгоды от этих принципов!

Помыкавшись еще пару недель, Эсмеральда заявила, что уходит с корабля. И забирает хомяка, естественно. Ее высадили на острове, откуда она чартером могла добраться до дома.

– Интересно, как Джонатан перенес самолет? – задумчиво сказала Анна за ужином.

Все пригорюнились. А уже через пять минут интеллигентное собрание принялось скандалить о том, кому завтра дежурить в зале любовного чтива.

Стивен и Хосе

Они появились сравнительно давно, лет пять назад. Им повезло: когда они позвали корабль, он как раз двигался от Ньюфаундленда. И забрал их в одном из северных портов.

Стивен и Хосе заняли две смежные каюты и очень быстро прибрали к рукам отдел книг по искусству. Что неудивительно: Хосе художник, а Стивен фотограф. В них не было ничего сладкого, ничего от Челси или Провинстауна. Просто двое уже немолодых джентльменов, которые, отставив условности света, проводят остаток жизни так, как они хотят, – с близким человеком, в обществе любимых книг и привычек.

Джошуа не раз ловил себя на мысли, что, думая о Стивене и Хосе, автоматически добавляет это слово: «джентльмены». В самом что ни на есть старомодном смысле. Стивен, всегда строгий, если не сказать суровый, неулыбчивый, словно сошел с шаржа на типичного белого англосаксонского протестанта: высокий, светлоглазый, с подбородком президента Линкольна. Никаких джинсов, только неброских расцветок твид, в крайнем случае скромный кашемир. Хосе – южной, латинской породы. Смуглый, узкий в кости, не очень высокий. Неизменный золотистый шейный платок, остроносые, начищенные до блеска туфли. Они примерно одного возраста. Вроде бы Хосе на пару лет младше Стивена, но это никогда не уточнялось.

Джошуа знал, что они встретились давно, лет двадцать назад. На выставке или фестивале, а где им еще было встретиться. И потом еще виделись на протяжении этих двадцати лет – раз пять. Ну, может, шесть. Все остальное время переписывались, причем письма пересылали друг другу не по почте, а с оказией. Хосе был подданным Кубы, которая состояла в напряженных отношениях с Соединенными Штатами, где жил Стивен, так что Хосе, откройся их переписка, грозили серьезные неприятности. А у него была семья, как, впрочем, и у Стивена, так что думать приходилось не только о себе.

И только на пятидесятилетие Стивена эти двое сделали себе королевский подарок. Дети выросли, и Стивен с Хосе решили, что пора подумать и о себе. Понятно, что в страну Стивена Хосе въехать не мог; тем более не приходилось мечтать, что Стивен сможет обосноваться на острове Хосе. Поэтому, приложив титанические усилия, они объединились под одной крышей в стране, расположенной к северу от Стивеновой великой державы. В Монреале, городе на реке Святого Лаврентия, настолько широкой, что кажется выпуклой, как море. Они купили маленький таунхаус прямо в центре Латинского квартала. От их порога утекала, полная ночной жизни, улица Принс-Альберт.

Они поселились там весной и все лето работали не покладая рук, отделывая по своему вкусу две маленькие студии. Они были полны планов и надежд. Хосе рисовал, а Стивен фотографировал как никогда. Но наступила зима. Собственно, теоретически Хосе знал, что на его новой родине бывает зима. Но не представлял, что зима может быть настолько долгая и темная. И что с реки дует ледяной ветер, а сама река застывает острыми волнами, словно бы на бегу. Он ужасно мерз – даже дома, в жарко натопленной студии.

Рано или поздно любая зима кончается, и у них снова были весна, лето и много-много планов. Но уже в августе Хосе начал задумываться о том, что скоро опять придет зима. Джошуа знал, что именно Стивен предложил уехать из Монреаля: он не мог видеть страха и тоски в глазах Хосе. И тогда они позвали корабль.

Джошуа, Роберто и эти двое подружились очень быстро, хотя в их возрасте люди нелегко находят новых друзей. Так вчетвером и сидели в кают-компании – за шахматами, за книжками или просто за неторопливой беседой. Хосе развесил на стенах столовой свои картины. Они сочились золотым, медовым светом. Насчет ценности этих картин для большого искусства Джошуа ничего не мог сказать, знал только, что ему они нравятся. А вот Лиз, впервые войдя в столовую, заявила: «Эти картины помогут мне сидеть на диете. Буду пить чай и кофе со сладким, вприглядку». Впрочем, Лиз к Хосе относилась очень хорошо. Насколько она вообще была на это способна в ту пору.

Джошуа задумался: а почему я вспомнил о Хосе и Стивене? Они-то здесь давно и, слава богу, никуда не собираются.

Ах да, из-за истории, которая случилась в феврале. Или в январе? Не все ли равно.

Они оказались в тот день около одного из Фолклендских островов. Забавное место, где овец в несколько раз больше, чем людей. С утра на корабль потянулись фермерские семьи в полном составе. Наряженные в воскресные костюмы, торжественные, притихшие. Джошуа любил эту публику. Жены побежали за любовными романами, главы семейств толклись в отделе техники – их там встречал Грубиян Алекс, который умудрялся моментально найти общий язык с фермерами и рыбаками всей земли. Язык состоял из ограниченного количества слов, но был необыкновенно выразителен и, самое главное, всем понятен.

Анна, в одиночестве томившаяся в отделе научно-популярной литературы, сунулась было помогать Алексу, но нарвалась на его ласковое: «Шла бы ты отсюда, зараза». Дернула плечиком и пошла в хранилище искать Александра. Александр был успешно найден, и они решили понырять с аквалангом, раз уж никому здесь не нужны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});