Последняя загадка парфюмера - Евгения Грановская

5

Штаб-квартира ложи «Полярное сияние» находилась в подвальном помещении старой кирпичной пятиэтажки. Молчаливый охранник провел Корсака в кабинет и представил сидящему там человеку:

– Корсак. Журналист.

Потом повернулся и вышел из кабинета. За широким письменным столом сидел толстый, лысый мужчина с массивной челюстью и маленькими красными ушами. Он был похож на стареющего боксера. Мужчина вышел из-за стола, протянул руку Глебу и представился:

– Константин Александрович Борзенко. Могу я еще раз взглянуть на ваше удостоверение?

– Разумеется.

Пожав вялую руку толстяка, Глеб достал из сумки удостоверение. Борзенко взял его осторожно, словно опасался испачкаться, внимательно изучил, после чего вернул обратно, улыбнулся и сказал, на этот раз весьма дружелюбно:

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Когда они уселись за стол, магистр заговорил снова.

– Обычно я не даю интервью, но «Время новостей» – мое любимое издание, – сказал он весьма дружелюбным тоном. – К тому же один из заслуженных членов ложи рекомендовал вас как человека честного и порядочного. – При этих словах Глеб смиренно опустил глаза. – Итак, что вас сюда привело? Хотите написать о нас статью?

– Только если вы не против.

– Да я-то, собственно, не против. Но сразу оговорюсь, что не смогу рассказать вам о всех тайнах нашего общества.

– Все и не нужны. Расскажите о главных.

Магистр улыбнулся и покачал лысой головой:

– О главных тем более не могу. Если вас устроит, могу совершить краткий экскурс в историю. О современной структуре ложи я, пожалуй, тоже умолчу.

– Почему?

– Враги не дремлют, господин Корсак. Враги не дремлют.

Из рассказа магистра Глеб узнал, что ложа «Полярное сияние» существует уже больше двухсот лет. Когда-то его членами были декабристы Пестель и Муравьев-Апостол. Позже примкнул («Если, конечно, слово «примкнул» годится в данном случае», – оговорился магистр) поэт Андрей Белый, а за ним и сам Александр Блок. Что членом ложи пытался стать дебошир Сергей Есенин, но его не приняли по причине поведения, несовместимого с уставом. Корсак слушал всю эту ахинею с вежливым вниманием, не прерывая рассказа.

– На вашем сайте написано, что в девятнадцатом веке членами ложи были не только люди политики и искусства, но и бизнесмены, – сказал Корсак, когда магистр сделал паузу, чтобы промочить горло минералкой.

– Было дело, – ответил тот. – В разное время в ложу вступили Савва Мамонтов, Арсений Морозов…

– Генрих Брокар, – вежливо подсказал Корсак.

– Брокар? – Магистр наморщил толстый лоб. – Да, Брокар был масоном, но совсем недолго. У него случился конфликт с тогдашним магистром, и он покинул ложу. Видите ли, у Брокара была большая коллекция масонских предметов, и он выставил ее на всеобщее обозрение. В то время подобные выходки не прощались. Брокар был слишком большим индивидуалистом, тщеславным, дерзким, не признающим никаких авторитетов.

Услышав столь точную характеристику великого парфюмера, Корсак удивился. Похоже, не все, что говорит этот клоун, – ахинея. Похоже, и в его словах есть доля правды.

– Я слышал про эту коллекцию, – сказал Глеб. – Кажется, после революции она рассеялась по миру.

– Стоит ли удивляться, – печально усмехнулся магистр.

– А что это были за предметы?

– Да разные. Кольца, циркули с буквой «Т», пентаграммы, подсвечники… Много чего.

– Вы не могли бы взглянуть на одну фотографию?

– Ради бога, – пожал плечами магистр.

Глеб достал из сумки снимок «Автопортрета со смертью» и протянул его магистру. Тот принялся с интересом его разглядывать.

– Интересная картина… Да, тут есть масонская символика.

– Ключ на столе?

Магистр покачал головой:

– Нет. Ключ – нет. Святое Писание, череп… Череп, как и надпись на срезе книги, напоминает о скоротечности жизни. Символика черепа восходит к архетипу крестного пути, инициатической жертве… Вот только часы без стрелок я объяснить не могу. Это скорее из области поэзии. В масонских ритуалах обычно употребляются только песочные часы.

– Взгляните на это, – сказал Глеб и положил перед магистром другой снимок.

– Свеча? Гм… Интересно. Да, свеча тоже масонский символ. Она символизирует свет, ясность, истину… – Магистр поднял на Глеба взгляд. – Кстати, у нас в ложе есть… вернее, был один человек – он многое знает о Брокаре, и даже купил на каком-то аукционе пару предметов из его коллекции. Среди них, кстати, есть похожий подсвечник. Если хотите, я позвоню ему. Он живет совсем недалеко – пара остановок на автобусе.

Глеб слегка поклонился и с чувством произнес:

– Буду чрезвычайно вам благодарен.

Магистр снял трубку и по памяти набрал номер.

– Алло, Георгий… Тут у меня сидит журналист. Он пишет статью о масонах… Я понимаю, и все же… Да дай же сказать! Я рассказал ему о масонских предметах, которые ты купил на аукционе, и он очень хочет на них взглянуть… Ну это ты сам ему скажешь при встрече. Он намерен нанести тебе визит… Что?.. Неподалеку? Конечно, заезжай. Это даже удобнее… Хорошо, ждем.

Магистр положил трубку на рычаг. Улыбнулся:

– Я забыл сказать, что мой добрый знакомый не слишком жалует гостей. Живет по принципу «мой дом – моя крепость». К счастью, он согласился встретиться с вами здесь. Ну а пока он в пути, мы закончим интервью. Что еще вас интересует?

* * *

– Здравствуй, Георгий!

– Здравствуй, Константин! – Вошедший мужчина пожал магистру руку, затем взглянул на Корсака, удивленно поднял брови и усмехнулся: – Вы и есть тот журналист? Забавно.

Бывший парфюмер, а ныне преподаватель факультета биохимии Георгий Александрович Романов был явно смущен. Выглядел он, как всегда, великолепно: арийское лицо с надменно приподнятым подбородком было чисто выбрито, светлые волосы аккуратно зачесаны набок.

– Странная встреча, – сказал Корсак, пожимая Романову руку.

Тот пожал плечами:

– Что же тут странного?

– Меня всегда удивляют совпадения, – ответил Глеб.

Романов посмотрел на Глеба холодными голубыми глазами и спокойно ответил:

– Ничего удивительного. В прошлый раз вы пришли ко мне побеседовать о Брокаре. И сейчас нас снова свел Брокар. Чему же тут удивляться? Общая тема рано или поздно сводит людей. К тому же не так много в Москве чудаков, которые интересуется Генрихом Брокаром.

– Вы правы. И все-таки… Вы – и вдруг масон.

Романов поморщился, словно ему наступили на ногу, и неприязненно произнес:

– Никакой я не масон. Баловался когда-то, но уже несколько лет как завязал. Человеку свойственно увлекаться всякой чепухой. Это сродни болезни, которая со временем проходит. – Лысый магистр при этих словах укоризненно покачал головой. – Константин сказал, что вас интересуют вещи из коллекции Брокара.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});