Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе - Коллектив авторов

Приехав в дом матери, Ким сразу же позвонил Истону. В его голосе явственно ощущалось изумление. После некоторой паузы Истон спросил, не слишком ли Ким устал, чтобы немедленно прийти в Бродвей-билдинг. Ким решительно ответил: «Нет». «Истон выглядел растерянным, когда я вошел к нему в кабинет, — вспоминал позже Ким. — Он сказал, что звонок удивил его, потому что он послал Билла Бремнера, чтобы помочь мне. Объяснение было неубедительным, и я почувствовал, что выиграл первый раунд».

Затем Истон предложил немедленно отправиться в штаб-квартиру «МИ-5», где Кима с нетерпением ждал Дик Уайт, в то время ответственный сотрудник контрразведывательной службы. Так начался первый из многих допросов Кима, хотя Уайт пытался сделать вид, что это был не допрос, а беседа. Уайт сказал Киму, что нуждается в его помощи для того, чтобы разобраться в этом загадочном деде Берджесса — Маклина. Ким выразил готовность содействовать расследованию и рассказал известные ему факты из жизни Берджесса и свои впечатления о нем. При этом Ким постоянно подчеркивал, что ему представляется непостижимым, чтобы такой человека, как Гай Берджесс, выпивоха и дебошир, любивший всегда находиться в центре внимания, мог оказаться советским разведчиком, от которого требуется строгое соблюдение правил конспирации. Что касается Маклина, то Ким сказал, что ничего не знает о нем. Разумеется, он слышал о нем как о блестящем дипломате, но даже не может вспомнить, виделся ли когда-либо с ним. Это высказывание в целом соответствовало действительности, если не считать того, что Ким дважды встречался с Маклином на конспиративной основе в 1940 году.

На втором допросе Уайт, просмотрев запись предыдущей беседы, попросил Кима подробнее остановиться на своих отношениях с Берджессом, а также рассказать о собственной карьере. Разговор стал приобретать напряженный характер и вторгался в чувствительные для Кима сферы. Он требовал точных, продуманных ответов, учитывая то обстоятельство, что в карьере Кима имели место сомнительные зигзаги. Так неожиданно для Кима Уайт поднял вопрос о его поездке во франкистскую Испанию, которую он совершил до того, как стал корреспондентом «Таймс». МИ-5, по-видимому, полагал, что Ким отправился в Испанию сразу после приглашения «Таймс» стать ее собственным корреспондентом. Ким обстоятельно ответил на этот вопрос и сразу же понял, что допустил серьезную оплошность. Уайт моментально отреагировал на нее, спросив Кима, кто оплатил ему эту поездку. Это был коварный вопрос, поскольку Ким ездил по заданию советской разведки. Одного взгляда на банковский счет было достаточно, чтобы убедиться, что у Кима не было в тот период средств на поездку в Испанию. Был и еще один опасный подводный камень, скрытый за вопросом о финансировании поездки: средства на проживание Кима в Испании передавались ему через Берджесса. Ким был вынужден объяснять, что его поездка в Испанию имела для него большое значение и была связана с попыткой пробиться в мир большой журналистики, и поэтому он продал свои личные вещи, чтобы оплатить ее. Это было правдоподобное объяснение, но оно требовало проверки. Видимо, Дик Уайт не счел нужным влезать в такие мелочи, как проверка финансовых дел Кима, и причастность Берджесса к его испанскому путешествию так и не была вскрыта.

Тем не менее после допросов Кима Дик Уайт завел дело, в котором тщательно проанализировал все «сомнительные моменты» в его карьере и пришел к заключению, что «общий баланс был явно не в пользу Кима». Вскоре Дик Уайт и Артур Мартин, другой сотрудник контрразведывательной службы, посетили Вашингтон и проинформировали ФБР о выводах МИ-5 в отношении Кима Филби. С большим энтузиазмом эти выводы были восприняты здесь как стопроцентное доказательство того, что Филби — советский шпион. В беседах с англичанами руководители ФБР выражали недовольство и недоумение по поводу того, почему СИС не предпринимает никаких мер к Филби.

Ситуация, однако, была далеко не простой. Выводы МИ-5 были встречены в штыки сотрудниками разведывательной службы. Никто не хотел верить, что Ким причастен к побегу Берджесса и Маклина. Коллеги Кима дружно осуждали его предосудительные связи с Гаем Берджессом, но не видели вины в том, что Ким сохранял к нему, дружескую привязанность. Многие сотрудники СИС открыто говорили, что Ким стал жертвой маккартизма, набиравшего силу в Америке, и призывали защитить Филби, несмотря на обвинения ЦРУ и ФБР. Однако реальность отношений между Вашингтоном и Лондоном была такова, что руководство СИС должно было прислушиваться к мнению старшего американского партнера. Вскоре Кима вызвал «шеф». Генерал Мензис с видимым сожалением объявил Киму, что он должен подать в отставку. Он добавил, что Киму выплатят 4000 фунтов стерлингов вместо пенсии, однако на руки он получит только 2000, а остальные будут выплачивать каждые полгода по пятьсот фунтов.

Итак, Ким остался на свободе, но без работы и с весьма неясными перспективами на будущее. Это было трудное время. Попытки найти хорошее место неизменно наталкивались на один и тот же вопрос, почему он ушел с дипломатической службы. Ким и сам затруднялся дать четкий ответ на этот вопрос. Обращаясь с просьбами о трудоустройстве, Ким всегда ссылался на дипломатическую службу как последнее место работы, чтобы избежать упоминания СИС, которая как секретная организация официально, вроде бы, и не существовала. Долгое время Ким считал, что его отставка означала и увольнение из «Сикрет интеллидженс сервис». Но из официальных заявлений он узнал позже, что речь шла лишь о его отставке с дипломатической службы. Значит, он все еще был сотрудником разведывательной службы? Это внушало некоторые надежды, но дальнейшее развитие событий показало, что время испытаний для Кима еще не кончилось.

Однажды зимним морозным утром в домике Кима в небольшой деревушке недалеко от Рикменсуорта раздался телефонный звонок. Звонил шеф СИС. Он попросил Кима зайти к нему в десять часов утра следующего дня. Неожиданный звонок генерала Мензиса означал, что предстоит что-то чрезвычайно важное. Ким ехал в Лондон с предчувствием приближающегося кризиса. В кабинете шеф объяснил Киму, что начинается официальное расследование дела Берджесса и Маклина. Оно будет проходить в штаб-квартире МИ-5 в Леконфилд-хаус. Расследование возглавит королевский советник Мильмо, который в годы войны работал в контрразведывательной службе. Ким знал Мильмо и слышал о нем как об опытном следователе, которого МИ-5 привлекала в особо важных случаях. Шеф сказал Киму, что он должен дать показания. При этом он выразил надежду, что Ким не будет возражать. Ким прекрасно понимал, что он имеет полное право отказаться от участия в расследовании и МИ-5 не располагает никакими легальными средствами, чтобы заставить его сделать это помимо его воли. Он моментально оценил обстановку и пришел к выводу, что все его надежды остаться в СИС будут зависеть от того, какое решение он примет. «Я в не меньшей степени чем кто-либо другой заинтересован в том, чтобы окончательно разобраться в деле Берджесса — Маклина», — сказал Ким шефу. Генерал с явным удовлетворением воспринял ответ Кима.

По дороге в Леконфилд-хаус Ким думал, что может принести ему это судебное разбирательство. Какие новые обвинения может выдвинуть против него Мильмо? Какие факты, о которых до сих пор не было известно, может он сообщить Киму? Ким чувствовал, что он принял правильное решение и надеялся, что выдержит это новое испытание, каким бы трудным оно ни было. Единственное, в чем Ким не был уверен, это его нервы. Он понимал, что не может позволить себе потерять самообладание, ибо это было бы истолковано как признак слабости.

Начало расследования показало, что Мильмо рассчитывал загнать Кима в угол своими быстрыми, как пулеметные очереди, вопросами и заставить его также быстро отвечать, не давая времени на раздумье. Таким путем Мильмо хотел вырвать у Кима признания, которые были так необходимы для дальнейшего юридического разбирательства. Но этот прием не сработал. Ким, как всегда, в обстановке крайнего напряжения стал намеренно растягивать слова и в своей спокойной, рассудительной манере отвечал на наскоки Мильмо. Тем самым он не только сбивал запланированный ритм допроса, но и вызывал невольную симпатию присутствовавших в зале людей, хотя среди них не было ни одного, кто поддерживал бы Кима. Он не раз ставил следователя в неловкое положение, легко парируя его поверхностные, а иногда и смехотворные вопросы. Так, напомнив о показаниях перебежчика, из которых следовало, что русские направили в Испанию молодого английского журналиста, Мильмо неожиданно выпалил: «Вы поехали в Испанию для того, чтобы убить генерала Франко, не так ли?» Ким спокойно выдержал взгляд следователя и сказал: «Исходя из того выбора людей, которым располагали русские, чтобы убить Франко, неужели вы действительно думаете, что они выбрали бы меня?» Такое предположение выглядело настолько абсурдным, что это было очевидно для всех, кто был в зале. «Вскоре это стало выглядеть так, как будто самый глупый в мире следователь допрашивал самого умного свидетеля», — сказал один из очевидцев этого редкого судебного разбирательства.