Смерть и креативный директор - Рина Осинкина

смешки одноногого смайлика утихли. Сунув руки в карманы брюк, продолжил:

– Привет тебе от Звягиной Олеси. А от себя хочу добавить…

Добавить он не успел.

Физиономия Янека страдальчески скривилась, и он с надрывом выкрикнул, уставившись в экран:

– Я не знаю никакой Олеси! Я никогда не знал никакой Звягиной! Я не желаю этих гадин снова видеть!

Коновалов обернулся по направлению его взгляда. Бегущая строка на мониторе гласила, приказывала, предупреждала: «Забудь Олесю Звягину. Иначе мы вернемся. Забудь Олесю Звягину. Иначе мы вернемся. Забудь Олесю…»

Макс расхохотался и продолжал посмеиваться, освобождая перочинным ножиком от липких пут ничтожество в кресле, и в подъезде, спускаясь по лестнице, и шагая по усыпанным желтыми листьями дорожкам двора, и так до самой парковки.

Устраиваясь за руль своего «Фиата», он пошутил сам себе: «А ведь ты влип, паря. Обидишь жену – сам будешь иметь дело с бандой анонимных пенсионерок».

На перекрестке, остановившись на «красный», он набрал номер любимой и, дождавшись ответа, проговорил:

– Радость сердца моего, а знаешь ли ты, с кем мне довелось только что пересечься? И не догадываешься даже? С твоими анонимщицами, угу. В количестве четырех. Классные такие девчонки. У меня идея: а не позвать ли нам их в гости как-нибудь? Твою Татьяну с супругом тоже, познакомимся заодно. У меня друзей близких нет, но могу пригласить одного охламона по фамилии Семёнов. Устроим банкет, отметим нашу помолвку. Как тебе мысль?

И откуда в его памяти всплыло это забытое слово – помолвка?

Такое замечательное слово.

Конец книги.