Кожаный Чулок. Большой сборник - Фенимор Купер

— Это другое дело, это совсем другое дело, Джудит. Женщина слишком слабое и нежное создание, чтобы подвергаться такому риску, и мужчина обязан заботиться о ней. Я даже думаю, что это одинаково соответствует натуре и краснокожего и белого. Но у меня нет своей Уа-та-Уа, да, вероятно, никогда и не будет.

— А вот Гарри Непоседе решительно все равно, кто его жена — индейская скво или губернаторская дочка, лишь бы только она была хоть чуточку смазлива и стряпала бы обеды для его ненасытного желудка.

— Вы несправедливы к Марчу, Джудит, да, очень несправедливы. Бедный малый сохнет по вас. А когда мужчина отдает свое сердце такому существу, как вы, то ни ирокезская, ни делаварская девушка не сможет заставить его изменить этому чувству. Вы можете сколько вашей душе угодно смеяться над такими людьми, как Непоседа и я, потому что вы неотесанны и не учились по книгам, но и у нас есть свои достоинства. Не надо презирать честное сердце, девушка, если даже оно не привыкло к разным тонкостям, которые нравятся женщинам…

— Смеяться над вами, Зверобой?! Неужели вы хоть на одну минуту можете подумать, что я способна поставить вас на одну доску с Гарри Марчем? Нет, нет, я не так глупа! Никто не может сравнить ваше честное сердце, мужественную натуру и простодушную правдивость с шумливым себялюбием, ненасытной жадностью и заносчивой жестокостью Гарри Марча. Самое лучшее, что можно сказать о нем, заключается в двух его кличках — Торопыга и Непоседа, которые не означают ничего особенно хорошего. Даже мой отец, хотя он и занимается в эту минуту тем же самым делом, что и Гарри, отлично понимает разницу между вами. Я знаю наверное, потому что он сам сказал мне об этом.

Джудит была пылкая и порывистая девушка. Она не привыкла к условностям, которые сдерживают проявление девичьих чувств в цивилизованном кругу. Ее свободные и непринужденные манеры были гораздо выше пошлых ухищрений кокетства или же черствой, бессердечной надменности. Она даже схватила обеими руками грубую руку охотника и сжала ее с такой горячностью и силой, что невозможно было усомниться в искренности ее слов. Хорошо еще, что избыток чувства помешал ей высказаться до конца, потому что иначе она, вероятно, повторила бы здесь все, что сказал ей отец: старик не только провел благоприятное для охотника сравнение между ним и Непоседой, но даже со своей обычной прямолинейной грубостью в немногих словах посоветовал дочери отказаться от Марча и выйти замуж за Зверобоя. Джудит ни за что не сказала бы об этом никому из мужчин, но невинная простота Зверобоя внушала ей безграничное доверие. Однако она оборвала себя на полуслове, выпустила руку молодого человека и приняла холодный, сдержанный вид, более подобающий ее полу и врожденной скромности.

— Благодарю вас, Джудит, благодарю вас от всего сердца, — ответил охотник. Скромность помешала ему истолковать в лестном для себя смысле слова и поступки девушки. — Благодарю вас, если все, что вы сказали, действительно правда. Гарри — мужчина видный, он словно самая высокая сосна на этих горах, и недаром Змей прозвал его так. Но одним нравится красивая внешность, а другим — только хорошее поведение. У Гарри есть уже одно из этих преимуществ, и от него самого зависит приобрести другое или… Тес… те… те… Это голос вашего отца, девушка, и кажется, он на что-то сердит.

— О господи, когда ж кончится этот ужас! — воскликнула Джудит, пряча лицо в колени и затыкая уши. — Иногда мне хочется, чтобы у меня не было отца!

Это было сказано с величайшей горестью. Неизвестно, что могло бы еще сорваться с ее губ, если бы у нее за спиной не прозвучал вдруг ласковый, тихий голос:

— Джудит, мне следовало бы прочитать одну главу из библии отцу и Гарри, это удержало бы их от новой поездки для такого страшного дела… Позовите их сюда, Зверобой, скажите им, что очень хорошо будет для них обоих, если они вернутся и выслушают мои слова.

— Ах, бедная Хетти, вы плохо знаете, что такое жажда золота и жажда мести… Но все-таки у них что-то там неладно, Джудит. Ваш отец и Непоседа ревут, как медведи. Чингачгук почему-то молчит. Не слышен его боевой клич, который должен был пронестись над горами.

— Быть может, небесное правосудие покарало Чингачгука, и его смерть спасла жизнь многим невинным.

— Нет, нет, если таков закон, то пострадать должен был не только Змей. До драки у них, конечно, не дошло; вероятно, в лагере никого не оказалось и они возвращаются не солоно хлебавши. Вот почему Непоседа рычит, а Змей безмолвствует.

В это мгновение послышался всплеск весла, брошенного в воду: это Марч с досады позабыл о всякой осторожности. Зверобой убедился в правильности своей догадки.

Так как ковчег плыл по течению невдалеке от пироги, то через несколько минут охотники услышали тихий голос Чингачгука. Он указывал Хаттеру, куда надо править. Затем пирога причалила к барже, и искатели приключений поднялись на борт. Ни Хаттер, ни Непоседа ни словом не заикнулись о том, что с ними случилось. Лишь делавар, проходя мимо своего друга, промолвил вполголоса: "Костер погашен". Это не вполне соответствовало действительности, но Зверобой все-таки понял, что произошло.

Теперь возник вопрос, что делать дальше. После короткого и весьма мрачного совещания Хаттер решил, что благоразумнее всего провести ночь в непрерывном движении и таким образом избежать внезапной атаки. Затем он объявил, что они с Марчем намерены лечь спать, чтобы вознаградить себя за бессонную ночь, проведенную в плену. Ветер не унимался, и решили плыть прямо вперед, пока ковчег не приблизится к другому берегу. Договорившись об этом, бывшие пленники помогли поднять паруса, а потом растянулись на тюфяках, предоставив молодому охотнику и Чингачгуку следить за движением баржи. Зверобой и делавар охотно согласились, так как, в ожидании встречи с Уа-та-Уа, они и не думали спать. Друзей нисколько не огорчило, что Джудит и Хетти остались на палубе.

Некоторое время баржа дрейфовала вдоль западного берега, подгоняемая легким южным ветерком. Скорость судна не превышала двух миль в час, но этого было вполне достаточно, чтобы вовремя добраться к назначенному месту.

Зверобой и Чингачгук изредка обменивались короткими замечаниями, думая о том, как освободить Уа-та-Уа. Внешне индеец казался совершенно спокойным, но с минуты на минуту им все больше овладевало внутреннее волнение. Зверобой стоял у руля, направляя ковчег поближе к берегу. Это позволяло держаться в тени, отбрасываемой лесами, и давало возможность заметить малейшие признаки нового индейского становища на берегу. Таким образом они обогнули низкий мыс и поплыли уже по бухте, на севере которой и находилось место, бывшее конечной целью их плавания. Оставалось пройти еще около четверти мили, когда Чингачгук молча подошел к своему другу и указал рукой прямо вперед: у кустарника, окаймлявшего южный берег мыса, горел огонек. Не оставалось сомнения, что индейцы внезапно перенесли свой лагерь на то самое место, где Уа-та-Уа назначила свидание.