Смертельный танец - Лорел Гамильтон

Он вошел в меня, как в ножны, и поглядел на меня. Это лицо я запомнила надолго. Из него хлестали эмоции – нежность, триумф, страсть.

Как долго я этого хотел, ma petite, как долго!

Он медленно, почти что неуверенно вдвигался и выходил, а я смотрела в его лицо, где отражались эти эмоции, слишком сильно отражались, слишком честно. И было в его глазах что-то, похожее на боль, что-то, чего понять мне и близко не было дано.

Движения его бедер были все так же медленны, так же осторожны. Это было приятно, но хотелось большего. Прильнув губами к его губам, я сказала: «Я не стеклянная!» – и прижалась так, что ощутила клыки.

Он встал в воде на колени, прижав меня к краю ванны. Рот его питался мной, и ощутилась короткая резкая боль, рот наполнил медный вкус крови, его рот наполнился тем же вкусом, и он вдвинулся в меня, сильно и быстро. Я смотрела на него в зеркалах, смотрела, как входит в меня и выходит его тело, я обхватила его руками, ногами. Я прижимала его к себе, чувствуя, как бьется его тело внутри моего, чувствуя его жажду.

Кто-то высоко и прерывисто стонал, и это была я, обернувшая его ногами, и мышцы внизу живота судорожно напряглись.

И я прижалась к Жан-Клоду, будто хотела влезть в него и сквозь него. Захватив пригоршню его длинных волос, я смотрела ему в лицо с нескольких дюймов расстояния, смотрела в лицо, а тело его качалось в моем. Эмоций больше не было, лицо почти обмякло от страсти. У меня из уголка рта сочилась кровь, и он ее слизывал, и тело его напрягалось.

Он замедлил ритм качаний, я почуяла это усилие в его руках, в его спине. Он замедлил движения. Каждый раз, когда он вдвигался в меня, я ощущала это будто в середине груди. Будто он неимоверно вырос внутри меня, и тело мое свело на нем судорогой, как руку. Он вскрикнул и сбился с ритма, двинулся в меня сильнее, быстрее, будто хотел расплавить наши тела в тигле, отлив новое и единое тело. Волна наслаждения накатила на меня щекочущим, заливающим тело приливом. Она жгла меня холодным пламенем, а он все еще не закончил. Каждый удар его тела доставал меня до таких глубин, которых он не должен был бы даже коснуться. Как будто его тело могло достать туда, где не может достать его голос, и будто не только его тело входило в меня. На миг весь мир стал сияющей белизной и расплавился. Я впилась пальцами в спину Жан-Клода, и вылетавшие из меня звуки были слишком примитивны, чтобы назвать их воплями. Поняв, что я пустила ему из спины кровь, я вцепилась в собственную руку. Я же не спросила, как он относится к боли.

Я обернулась вокруг него, навесив на него всю массу своего тела. Он поднялся по краю ванны, вынув меня из воды, полез на четвереньках к возвышению возле ванны, держа меня на себе. Здесь он чуть опустился, и я отодвинулась. Он вышел из меня, такой же твердый и готовый, как был вначале.

Я посмотрела на него:

Ты же не кончил!

Я не для того так долго ждал, чтобы так быстро все кончилось. – Он опустился будто в упор лежа и лизнул царапину у меня на руке, облизал губы. – Если ты это сделала ради меня, я очень благодарен. Если же ты боялась меня поранить, это не было необходимо. Я против небольшой боли не возражаю.

Я тоже.

Он сдвинулся в сторону.

Я заметил, – сказал он, медленно целуя меня, лег рядом, повернулся на спину, и я почти оказалась в ванне.

Я хочу смотреть, как ты двигаешься, ma petite. Хочу видеть тебя сверху.

Я оседлала его талию и медленно сдвинулась. Под этим углом получалось глубже, как-то острее. Руки Жан-Клода сдвинулись вверх, легли мне на груди. Он лежал подо мной, длинные кудри почти уже высохли, разметались вокруг густой мягкой волной. Это было то, чего я хотела. Видеть его таким, ощущать его внутри себя.

Двигайся для меня, Анита.

И я стала двигаться. Я поехала на нем, как на лошади, он внутри меня напрягся, я судорожно ахнула. В зеркалах я видела нас, видела, как ходят над ним мои бедра.

Ma petite, – шепнул он, – посмотри мне в глаза. Пусть между нами будет так, как всегда могло быть.

Я глядела в темно-синие глаза, прекрасные, но все же всего лишь глаза. Я покачала головой:

Не получается.

Ты должна впустить меня в свое сознание, как впустила в тело.

Он дернулся внутри меня, и стало трудно думать.

Я не знаю как.

Люби меня, Анита, люби меня.

Я смотрела на него и любила его.

Я люблю тебя.

Тогда впусти меня в себя, ma petite. Дай мне тебя любить.

Я ощутила это как отдернутую штору. Я ощутила его глаза, и они вдруг стали бездонными, бесконечный океан полночной синевы, который почему-то горел. Я ощущала свое тело, я ощущала Жан-Клода внутри него и ощущала его как шелковую кисть внутри своего сознания.

Оргазм ударил меня неожиданно, открыв Жан-Клоду мое сознание больше, чем я хотела. Меня распахнуло, и я стала тонуть в его глазах. Он подо мной вскрикнул, и я поняла, что все еще чувствую свое тело, свои руки на его груди, влагалище, которым я его охватываю. На миг открыв глаза, я увидела обмякшее лицо Жан-Клода, охваченного полным забытьем.

И я свалилась на него сверху, руки вытянув вдоль его рук, слыша, как его сердце колотится возле моей груди. Так мы лежали, отдыхая, держа друг друга, потом я соскользнула и свернулась возле него в клубок.

Ты больше не можешь удерживать меня глазами. Даже когда я тебе позволяю, я все равно могу разорвать транс в любой момент.

Да, ma petite.

Тебя это беспокоит?

Он взял двумя пальцами мой локон, поигрывая им.

Скажем так: это меня беспокоит куда меньше, чем несколько часов назад.

Я приподнялась на локте, чтобы заглянуть ему в лицо.

То есть? Ты хочешь сказать, что, раз я с тобой спала, я уже не опасна?

Он глядел на меня, и я не могла понять выражения его глаз.

Ты всегда опасна, ma petite. – Он приподнялся, согнувшись в поясе, поднес губы к моему рту в нежном поцелуе, отодвинулся, чтобы говорить дальше, опираясь на руку. – Было время, когда ты могла вырвать мое сердце осиновым колом или пулей. – Он взял мою руку и поднес к губам. – Сейчас ты похитила его этими нежными ручками и ароматом своего тела. – Он лег обратно, притягивая меня к себе. – Насладись своим завоеванием, ma petite.

Я отодвинула лицо, уклоняясь от поцелуя.

Я тебя не завоевала.

Как и я тебя, ma petite. – Он погладил меня по спине. – Я начинаю понимать, что ты никогда не будешь завоевана, и это самый сильный афродизиак на свете.

Постоянный вызов?

Вечный, – шепнул он.

Я дала ему притянуть себя вниз, в поцелуй, и где-то в глубине души все еще сомневалась, хорошо я поступаю или плохо, но сегодня, именно и только сегодня, мне это было решительно все равно.

40

Проснулась я на кроваво-красных простынях, голая, одна. Жан-Клод поцеловал меня на прощание и ушел в свой гроб. Я не стала спорить. А то проснусь, а он рядом, холодный и мертвый... Скажем так: я исчерпала лимит сюрпризов от своих кавалеров.

Кавалеров. Так можно назвать того, с кем на танцы ходишь. После этой ночи слово не казалось мне точным. Я лежала, прижимая к груди простыни из шелка-сырца. От них, от моей кожи, пахло одеколоном Жан-Клода, но это было не все: я чувствовала запах его самого. Я прижимала этот запах к себе, купалась в нем. Он сказал, что любит меня, и этой ночью я в какой-то момент ему поверила. При свете дня я уже не была так уверена. Насколько это глупо: наполовину поверить, что вампир меня любит? Далеко не так глупо, как самой наполовину его любить. Но я все еще любила Ричарда. И одна ночь потрясающего секса этого не отменила. Вожделение – да, оно умирает легко, но не любовь. Истинная любовь – такая тварь, которую убить очень непросто.

В дверь постучали. Мне пришлось пошарить под двумя красными подушками, пока я нашла «файрстар». Держа его возле бока, я сказала:

Войдите!

Вошел человек. Высокий, мускулистый, с обритыми висками и волосами, забранными в конский хвост.

Наставив на него пистолет, я прижала к груди простыни:

Я вас не знаю.

Глаза у него полезли на лоб, голос дрожал:

Меня зовут Эрни; я должен был спросить, не принести ли вам завтрак.

Нет, – сказала я. – И подите прочь.

Он кивнул, не отрывая глаз от пистолета, застрял в дверях, все так же глядя на ствол. У меня возникла догадка.

Что Жан-Клод велел тебе сделать?

Забавно, сколько народу больше боятся Жан-Клода, чем меня. Я подняла ствол к потолку.

Он сказал, что я поступаю в ваше распоряжение и должен исполнять все ваши желания. Он сказал, чтобы я объяснил это как можно более понятно.

Мне понятно. Теперь убирайся.

Он все еще торчал в дверях. Мне надоело.

Эрни, я сижу голая в кровати, и я тебя не знаю. Выметайся, или я тебя пристрелю из принципа.

Ради театрального эффекта я взяла его на мушку.

Он рванулся прочь, оставив открытую дверь. Потрясающе. Теперь у меня был выбор: идти закрывать дверь голой или завернуться в простыню гигантского размера с двуспальной кровати. Выбираю простыню.

Я сидела на краю кровати, прижимая к груди простыню, полностью открытая сзади и с пистолетом в руке, когда вошел Ричард.