Новый порядок. Часть 1 (СИ) - Dьюк Александр Александрович

Сигиец решился.

Выпад.

Блок.

Ответный удар. Скрестившиеся мечи. Снова удар. Обманное движение.

Вилканец был быстр, но сигиец оказался быстрее и чиркнул его острием по груди, распарывая рубашку и кожу. Седой оскалился от боли, но не растерялся и не сбился с ритма. Не только отбился от удара, который мог его добить, но в завязавшейся короткой борьбе почти вплотную вышел победителем, вновь опрокинул сигийца на землю. Навалился сверху, метясь острием в шею. Сигиец извернулся, невообразимым образом дотянулся носком ботинка почти до затылка вилканца и ударил. Не ожидавший этого вилканец полетел вперед, роняя меч.

Оба вскочили почти сразу и бросились врукопашную. После обмена несколькими жесткими ударами, сигиец подловил седого, ударил в ухо, захватил и перебросил через плечо, но вилканец стиснул голову сигийца между лодыжек и перебросил его через себя. Оба вновь вскочили и принялись друг другу душить. Седой вырвался из захвата сигийца, однако противник поднырнул под руку и ударил локтем в челюсть. Пока вилканец не опомнился, скользнул в сторону, где лежали мечи, подхватил свой и направил в грудь седого.

Вилканец безжизненно усмехнулся, отступил, тяжело дыша. От завершения боя отделял всего один удар.

Его не последовало.

Сигиец подобрал меч вилканца и бросил противнику. Седой поймал его левой рукой. Злорадно оскалился. Кровь на лице, на усах и на зубах придала ему сходства с кем-то потусторонним.

Он перекинул меч в правую руку и встал в позицию.

Выжидали недолго. Вилканец напал. Сигиец блокировал его удар и тут же хлестко кольнул в лицо, рассекая лоб. Боль лишь придала противнику ярости. Седой зарычал и бросился в атаку из последних сил, рубя сверху. Сигиец уклонился, качнулся на ногах и рубанул в ответ поперек туловища.

Седой сделал еще три шага, прежде чем понял, что что-то не так. Остановился, посмотрел на живот, провел по нему ладонью, растер кровь на пальцах. Выронил меч и тяжело упал на колени, затем набок.

Когда сигиец приблизился, вилканец нашел в себе силы в последний раз усмехнуться, как это ни странно, совершенно искренне и добродушно. Живо.

Если бы сигиец мыслил такими категориями, как «нравится» и «не нравится», то непременно сказал бы, что вилканец ему нравился. Однако он безучастно стоял и смотрел на меркнущее пятно его жизни, выравнивая дыхание.

Вдруг в затылок дохнуло ледяным порывом ветра. Слишком неуместным в знойный анрийский день. Сигиец втянул ноздрями воздух, чувствуя характерный запах, крепко сжал меч, прислушиваясь.

И резко развернулся, с разворота разрубая два направленных в спину ледяных шипа.

В нескольких шагах от него стояло пятно сули, переливающееся по контуру всеми цветами радуги.

Гирт ван Блед вспыхнул злобой и исчез прежде, чем сигиец успел вскинуть руку и перехватить его.

* * *

— Тут пишут, — проговорил Гаспар, отрываясь от газеты, — что потом дьявол высосал целую бутылку с горла, обчистил трупы и просто ушел.

Заглядывавшая ему через плечо Даниэль загадочно улыбнулась:

— Тебе же обещали подробности ужасные и невероятные.

— Я не совсем так себе их представлял, — поморщился менталист.

— Ты мне лучше вот что скажи. Тебе этот другой, — чародейка прищелкнула и поводила пальцем по строчкам, — «мерцающий дьявол, бросающийся льдом» никого не напоминает?

Гаспар еще раз перечитал красочное описание возникшего на несколько мгновений и исчезнувшего, газета клялась чуть ли не на Артэме, дьявола — ведь очевидцы разглядели рога и хвост нечистого. Или же дорисовали. Странно, что нечистый почему-то не устроил за те пару мгновений своего явления не менее красочную оргию. Возможно, потому, что оргии вышли из моды и переставали вызывать ажиотаж еще на прошлой неделе.

— Да вроде нет, — неуверенно признался Гаспар.

— Ну-ну, неужели? — Даниэль положила ему голову на плечо, налегла грудью. — А вспомни нашу романтическую поездку в Шамсит. Трущобы… ночь, темный переулок, м?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Гаспар напряг память, вспоминая те несколько дней в Белом городе. Как же давно это было…

— Ты о своей давнишней любви, обиженной на тебя из-за разбитого сердца и ожога третьей степени?

— Угу, — мурлыкнула Даниэль приятно до мурашек и пугающе мстительно до дрожи одновременно. — И еще пары постыдных обстоятельств нашей разлуки, о которых он никогда не захочет вспоминать.

— Прости, было темно и я был немного не в форме, не разглядел у него рогов и хвоста. Хотя мне казалось, что тебе больше нравится нечистая сила с иными… достоинствами.

Чародейка легко ткнула Гаспара кулачком под ребро.

— Оттого, как часто ты стал эти достоинства поминать, — ледяным тоном произнесла она, — я уже не уверена, кому из нас они больше нравятся.

Гаспар не стал обижаться. Заслужил.

— Ну, допустим, это он, — немного поразмыслив, согласился менталист. — Но… я еще понимаю, как он исчез в никуда, а как он появился из ниоткуда? Разве в Ложе сейчас учат заклинаниям невидимости? Или производят такие талисманы? Вроде бы на лекциях говорили, что такие искусства деградировали и исчезли лет сорок-пятьдесят назад.

— Это очень хороший вопрос, — наставила пальчик Даниэль, водя им перед лицом Гаспара. — Одно из двух: или наши честные газетчики немного художественно приукрасили рассказы свидетелей и очевидцев, у которых от страха все в голове перемешалось, или… — она сделала паузу и указала пальцем куда-то вниз. — Или нужно побеседовать с нашей сладкой парочкой, у которой очень запутанные и непростые отношения.

— Думаешь, Нидер…

— Я ничего не думаю, Гаспар, — Даниэль щелкнула его по носу. — Думать — это по твоей части. Но поговорить с ними вечерком надо. Они же у нас эксперты в талисманах и всяких хитрых штуках.

Менталист потер нос, отложил газету.

— А еще нужно узнать, где шляется Эндерн уже третий день, — напомнил он себе. — Тебе он ничего не говорил?

— Нет, — вздохнула чародейка. — Он у нас птичка вольная, ни перед кем не отчитывается, кроме папочки. А что такое? — ехидно сощурилась Даниэль. — Неужели ты за него волнуешься?

— Вот еще, — менталист встал с кровати. — Просто мы здесь… кхм, работаем, а он где-то валяет дурака. Не удивлюсь, если просиживает по кабакам или развлекается в борделях.

Даниэль оправила на себе халат, посмотрела на Гаспара, улыбнулась.

— Эндерн, конечно, не подарок, но он никогда не позволит себе бездельничать, — убежденно проговорила она. — Я думаю, его стало тошнить от всей этой писанины, — она брезгливо откинула газету на подушку, — и он решил заняться чем-нибудь, что требует движения.

Гаспар не стал делиться соображениями о занятиях, требующих движения.

— Вот увидишь, — Даниэль тоже встала, распрямила затекшую спину, — сегодня, как только ляжем спать, он обязательно свалится нам на голову. Просто потому, что он обожает драматично появиться в самый неожиданный момент, когда его никто не ждет.

— А если не свалится?

Чародейка подошла, задумчиво склонила голову набок.

— Тогда, — произнесла Даниэль, — я лично заставлю его перечитать все паршивые газетенки, которые притащит Геллер, идет?

Она ободряюще похлопала Гаспара по груди.

— А если откажется? — усмехнулся менталист.

— Не откажется, — подмигнула Даниэль. — Иначе заставлю его переспать со мной.

Гаспар так и не понял до сих пор, шутит она или нет.

В комнате пахнуло серой, под потолком зашипело, вспыхнуло, и на кровать свалился Эндерн.

Глава 23

Двор казался совсем уж заброшенным, а дома с побитыми окнами — необитаемыми. Однако в Модере это мало что значило. Даже в таких дворах жили люди, однако об их присутствии было сложно догадаться. Особенно когда кто-то тащит кого-то в такой двор.

Братья настигли долговязого мужчину в двууголке на следующей же от церкви улице. Они могли бы сразу воткнуть ему в почку нож — в Модере на такое мало кто обращал внимание даже средь бела дня, если еще и почка принадлежит кому-то чужому, но не стали этого делать, значит, не для убийства их наняли.