Закон обратного отсчета (СИ) - Орбак Леся

— А ведь Кондрацкая была тогда в тире, — догадывается Джен. — Внутри. Вместе с нами.

— Вы ее все равно не остановили бы, — уверяет Рита. — И мы опоздали…

— Поднимай выше, — подсказывает Ворон, заметив крен в сформированной крыше.

Рита вглядывается в черноту, Джа подсвечивает смартфоном кусок, по которому она шарит взглядом.

— Не могу, — Рита сжимает пальцы, пытаясь мысленно пробить неподатливый грунт. — Что-то мешает. Может, там минерал какой-нибудь плотный?

— Алмазные прииски, — подмигивает Джену Падре.

Ворон делает шаг назад. Оставшись без его внимания, стена осыпается рыхлой горкой под ноги. Рита осторожно уступает место, передает кусок окаменелого пласта Ворону. Конструктор силой давит его вверх, вминает в потолок, пока, предупредив: «Разойдись», не раскидывает его по сторонам мелкой крошкой. В пятаке разреженного поднятой пылью света черная гладь пробоины в потолке отливает красным.

— Интерклюд, — сообщает Ворон. — Мы под клеткой.

Соорудив по-быстрому ступени к потолку, Ворон усаживается сверху как царь горы и, достав из кармана металлический шар размером с кубик сахара, перекатывает его в ладонях. Конструктор постепенно наращивает темп, из ладоней доносится сухой треск. Ворон одергивает руку, будто обжегшись, шар в его руке красный, раскаленный. Он прикладывает его в угол пробоины, вжимает большим пальцем в черную гладь и шар присасывается, выпускает тонкие щупальца, вибрирует с противным ультразвуковым писком.

— Это что такое? — спрашивает Рита, задрав голову.

— Жужа. Деструктор.

— Он может разрушить интерклюд?

— … Расшатать, — отвечает Ворон после заминки. — Вручную мы этот слой будем год снимать. С жужей уложимся в час.

— Всего за час, — задумчиво повторяет Падре. — Отшельник мог собрать такую жужу много лет назад и спокойно покидать клетку.

— Мог, — кивает Ворон. — Но я до нее всего полгода как додумался.

— Так вы ее сами создали? — спрашивает Рита с восторгом. — Вы тоже ученый?

— Нет. Я деструктор. Я знаю, как разрушить что угодно. Лучше отойди подальше, верх будет сыпаться.

Прессованный грунт и в самом деле мелкими струйками осыпается под ноги. Ворон отклонился немного в сторону и, потирая ладони, гипнотизирует багровую преграду. Время от времени он достает из кармана мятую пачку с жуткой картинкой изъеденного черной плесенью мозга и надписью «ИНСУЛЬТ», выуживает из нее сигарету. Он отводит взгляд только чтобы подкурить, и снова медитирует в одну точку.

Рита следит за конструктором пристально, устроившись рядом у ступенек, иногда она жмурится, когда глаза устают или очередная порция подсохшего грунта пикирует с потолка. Падре чувствует себя лишним и бесполезным, слоняется вдоль туннеля. В конце концов, он пристраивает мобильный на земле так, чтобы фонарик светил в одну точку и, усевшись на корточки, вглядывается в маленький кружок света.

Под землей мобильный почти не ловит. Джен набирает сообщение, не особо рассчитывая на быстрый ответ: «Кто такой Ворон?»

Собственная бесполезность изводит. Усевшись на холодный пол Джен наблюдает за Вороном, пытается представить, какие резервы мозга активируются для конструкта. Если конструкт есть одно из чувств, значит, то самое звериное чутье задницей неприятностей уже является не шестым, а — седьмым? Восьмым? Одиннадцатым? Что еще скрывается в ящике Пандоры из человеческого черепа?

Память услужливо подбрасывает новостные сводки будней человеческой цивилизации. Война за ресурсы, споры за территорию, деньги, которых всегда не хватает. Двумя метрами выше за багровым сверхматериалом прячется человек, построивший собственную империю без ресурсов, территорий и денег.

«А что сделал бы я?»

Из мастерской можно вывезти два грузовика с металлоломом — на кой хер складировать хлам, если любую деталь легко выточить из куска глины? Время. Да, время — ценная валюта. Отшельник и к ее законам подбирается, вот-вот обесценит. Джен замечает червя, вальяжно ползущего по земляному полу, стоит посветить на него фонарем, он шугается, отползает в темноту, которая больше похожа на привычный почвенный дом. Ему Отшельник не мешал спокойно жить, пока не приперлась толпа, разворотившая его подземные лабиринты ради своего туннеля.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Джа слоняется по туннелю, размахивая мобильником будто сачком для сети. Безуспешно.

— От Ольки есть вести? — спрашивает Джен. В погоне за Отшельником он так выпал из реальности, что даже не написал Максу справиться о Птенчике.

— Алекс в порядке. Макс в бешенстве, — засунув бесполезный смартфон в карман, Джа вперил тяжелый взгляд в висок Ворона. — Алекс долго успокоить не могли, — рассказывает он поникшим тоном. — Сначала врачи понаехали, им же все «изучить» надо. Во все дыры залезть, посмотреть, как оно устроено. Ясен пень нихера не нашли, только успокоительным обкололи, чтобы не брыкалась. Макс с Романовым ее через черный ход вывезли, медсестру подкупили. Алекс даже под наркотой успокоиться не могла. Все просила вытащить из нее это. Хорошо, что додумались к нам ее привезти, а не домой. Анжелика в окно увидела, пришла. А так про нее и не вспомнил никто в этом хаосе.

— Она вытащила приемник? — спрашивает Джен с надеждой.

— Да, — пророк кивает. — Сейчас отпаивает Алекс коньяком под байки о бурной юности, — Джа умолкает, дышит тяжело, зло. — Гандон, блять! — вспыхивает. — Мир он поменять вздумал!

— А что с авариями? — отвлекает Джен, пока берсерк пророка не набрал обороты.

— Большие города отрезаны от трасс, — отвечает Падре. Джен замечает, что перед ним на земле аккуратная ямка с кулак, похоже, прокачка навыков деструкта на стрессовом адреналине дает свои плоды. — Почти на каждом выезде из-за аварий перекрыто движение, пробки километровые, как на въезде в Москву в семь утра, — отлепившись от стены, Падре наклонами из стороны в сторону разминает спину. Восклицает, выпрямившись: — Это ж сколько нужно было перепортить колодок, чтобы устроить коллапс такого размаха!

— У него было тридцать лет, — напоминает Джен. — Тридцать лет ярости. И цель.

Глубоко внутри просыпается голод. Ворочается от безделья, переключает на себя внимание. Чтобы отвлечься, Джен фокусируется на куске интерклюда, застывшем как монолит горной породы, отполированный миллионами лет катаклизмов. Гладкий. Цельный. Прозрачной дымкой проходит по поверхности рябь, едва заметная, только короткий блик света выдал.

Ворон выдыхает шумно. Хрустит костяшками пальцев.

— Я поняла, — вскрикивает Рита, слишком громко для глухого тоннеля. — Я поняла структуру!

— Тогда помогай, — отзывается Ворон. — Добивай этот слой со своей стороны, я следующий подцеплю.

— А вы что-то уже сняли? — спрашивает Джа. Подходит ближе, вглядывается в потолок.

Джен двигается, луч его налобного фонаря пляшет, чтобы пророк смог поймать в фокус тончайшую пленку, которая болтается на середине пробоины и изредка бликует от света. Если интерклюд уложен такими пластами, даже с помощью Риты и жужи Ворон разбирать его будет очень долго.

— Ничерта не вижу, — Джа озвучивает опасения Джена: — Похоже, мы здесь застряли надолго.

— Можешь сбегать за взрывчаткой, — предлагает Ворон. — Заодно приведешь константов, которые хотят приказ начальства выполнить.

Пока не разразилась буря, Джен хватает пророка за запястье. Гасит вспышку его гнева, будто через себя пропускает разряд. Джа одергивает руку, отходит подальше, прислоняется к стене спиной и затылком. Молчит, спрятав руки в карманы, судя по едва слышным щелчкам, играет с затаившимся в куртке складным ножом. Щелк — штифт освобождает клинок, пружина выбрасывает лезвие, оно бьется обухом о пальцы и возвращается назад неохотно, щелк — штифт снова запирает клинок. Джен понимает, чего хочет пророк. Он хочет, чтобы все закончилось. Уже неважно — чем, лишь бы поставить точку.

Кажется, на поверхности наступила ночь, но смартфон показывает всего пять часов вечера. Очередной пласт инерклюда мелькает бликом. Ворон поднимается на ноги, согнувшись в три погибели, запускает пальцы в темноту пробоины и, навалившись всем весом, дергает, обрывает кусок мутно-багровой завесы. Мелкой крошкой сверху осыпается спрятанный за интерклюдом бетон. Бьет сверху голубой луч света. Обогнув Риту, Джен запрыгивает сразу на третью ступень, поднимается к проделанной бреши. Он пойдет первым.