Мятеж броненосца «Князь Потемкин-Таврический» - Владимир Шигин

Достаточно быстро никому не нужные матросы разъехались по всему белу свету, чтобы добывать себе пропитание тяжким трудом на чьих-то фермах и шахтах, проклиная тот день и час, когда дали уговорить себя принять участие в кровавом мятеже. Были умершие от голода, спившиеся и опустившиеся. Один из ближайших подручных Матюшенко матрос Демченко погиб, заблудившись в аргентинской степи, от голода и укусов гнуса.

В Урге (Монголия) каким-то образом оказался потемкинец Черепанов, который и погиб где-то в степях в 1921 году. Весьма причудливо сложилась судьба комендора с «Потемкина» Гончарова, который с кавказскими боевиками добрался до Персии и стал командующим артиллерией в отряде некого Сатгар-шаха, который намеревался свергнуть местного шаха и сесть на персидский престол. Поначалу удача сопутствовала Саттар-шаху, и в 1908 году он даже захватил Тебриз. Наверное, если бы Сатгар-шах захватил Персию, то бывший потемкинец стал бы как минимум каким-нибудь беем с вполне приличным гаремом. Но не случилось. Дела у Сатгар-шаха в дальнейшем пошли не столь успешно, он начал терпеть поражения, а в 1910 году Гончаров был убит.

Отдельные потемкинцы обосновались в США, в Канаде и даже в Австралии. Несколько бывших мятежников добрались даже до Сайгона, где влачили жалкое существование, работая грузчиками-кули и рикшами. Говорят, что аргентинцы якобы до сих пор благодарны эмигрировавшим в Аргентину потемкинцам, которые приучили тамошних жителей к употреблению гречки. Но это, согласитесь, небольшое утешение. Пожалуй, лучше остальных устроился наиболее образованный из всех участников мятежа — инженер-механик поручик Коваленко, который преподавал математику в школе для детей русских эмигрантов в Женеве, где учился сын писателя Горького. Но Коваленко — скорее исключение из общего ряда.

Очень любопытны признания Льва Троцкого, прозвучавшие в его мемуарах «Новая полоса эмиграции ознаменовалась здесь высадкой “потемкинцев”».

Трудно представить себе тот ужас, в какой были повергнуты румынские власти появлением мятежного русского броненосца у берегов Констанцы в июне 1905 года. Они боялись принимать незваных гостей, еще больше боялись, что те, в случае отказа, начнут бомбардировать город; не знали, как им быть с русским правительством, если мятежники окажутся на румынской территории. В конце концов, все уладилось к общему удовольствию. Русские власти предложили принять броненосец и обещали не требовать выдачи матросов, лишь бы только корабль (цена ему около 30 миллионов) был возвращен в сохранности».

Признания Троцкого позволяют сделать несколько весьма серьезных выводов:

1. Матюшенко фактически бежал с броненосца, боясь кровавой расправы команды, до которой только сейчас дошло, в какую авантюру он всех втянул.

2. Положение потемкинцев было самое бедственное. Они сразу же оказались никому не нужны, ни революционерам, ни своему бывшему вожаку Матюшенко, ни румынам.

3. Полностью провалилась идея Матюшенко превратить часть своих бывших сослуживцев в своих собственных рабов, путем создания лично подчиненной ему некой революционной коммуны.

4. Бывшие ниспровергатели царизма сразу же забыли обо всех своих недавних амбициях. Революцией они были уже сыты, и теперь превратились в нищих и беспрекословных работников, которых использовали за нищенские зарплаты на самых тяжелых работах.

Троцкий признает, что больше ни в каких революционных выступлениях потемкинцы не участвовали.

Часть матросов постепенно вернулась в Россию. Некоторых арестовали и осудили. Кому-то удалось остаться незамеченными.

Историк Б. Никольский отмечает: «В этой связи своевременно будет вспомнить о том, что при организации военного суда над матросами… общественным защитником от флота был назначен лейтенант А.В. Немитц, будущий командующий Черноморским флотом при Временном правительстве, сместившим А.В. Колчака в угоду корпоративным целям масонской группировки, возглавляемой Керенским В связи с событиями в Одессе, среди “особо информированных” севастопольских дам прошел слух о том, что восстание на “Потемкине” возглавил лейтенант Шмидт, успевший к тому времени оставить свой заметный след не только среди “поборников свободы”, но и среди дам севастопольского общества».

Некоторые бывшие потемкинцы впоследствии воевали в годы Гражданской войны в Красной армии. Матрос Чубук, к примеру, стал кавалерийским комиссаром, матрос Кульков командовал стрелковым полком, а матрос Спинов стал контрразведчиком-чекистом. Некоторые потемкинцы, вернувшись в СССР, нашли себя в новом государстве. В 1935 году Президиумом ВЦИК было принято решение установить оставшимся в живых ветеранам потемкинского мятежа персональные пенсии, а в 1955 году в ознаменование 50-летия восстания все жившие к тому времени потемкинцы были награждены медалью «За отвагу».

* * *

Что касается призванного из запаса прапорщика Д.П. Алексеева (до призыва он плавал штурманом на судне в Азовском море), то он вел себя во время мятежа вообще достаточно странно. Как оказывается, еще до восстания он докладывал командиру корабля о неблагонадежности матросов Сырова и Спинова. Во время начавшейся стрельбы вначале спрятался в адмиральском салоне, а потом появился на верхней палубе совершенно голый, так как вроде бы собирался бежать вплавь, но потом не решился. Вид перепуганного и голого прапорщика рассмешил матросов, и те не стали его убивать.

Вот как характеризует официального командира мятежного броненосца историк Ю.П. Кардашев: «После расстрела Е.Н. Голикова против своей воли назначен восставшими командиром корабля. Его власть командира была ограничена и подчинена воле судовой комиссии в работе, которой вынужден был принимать участие. Своими обязанностями тяготился и самостоятельно никаких действий не предпринимал. По собственным показаниям, считал своей главной задачей сохранение броненосца (“Насколько у меня хватало силы, не боясь смерти, шел против постановления комиссии”)… Отказался управлять кораблем во время “немого боя” с эскадрой адмирала А.Х. Кригера, не подписывал документы судовой комиссии, предлагал увести броненосец в Севастополь и сдаться властям. Тем не менее, по оценке следственных органов, команда броненосца признавала Алексеева командиром и оказывала ему наружные знаки уважения. Неоднократно просил судовую комиссию отпустить его с броненосца, но каждый раз получал отказ. Совместно с младшим судовым врачом А.С. Голенко планировал арест членов судовой комиссии, но не нашел необходимого числа сторонников. Двойственное положение Д.П. Алексеева не вызывало к нему симпатий ни со стороны восставших матросов, ни находившихся под арестом офицеров корабля. Последние считали, что это был «глубоко несчастный человек, которому не хватало характера тут же покончить с собой». Судьба Алексеева будет печальной, и виной этому невольно станет он сам…

Однако прежде чем рассказать о финале жизни Алексеева, нам надо вспомнить еще одного участника событий на «Потемкине» — боцмана Мурзака, так как их судьбы оказались переплетены до самого конца.

Он, как известно, в дни мятежа вел себя крайне непоследовательно, выступая то за тех, то за этих. В начале мятежа его едва не расстрелян Матюшенко. Во время «немого боя» Мурзак неожиданно стал рьяным революционером и по собственной инициативе намеревался таранить броненосец «Ростислав». Потом он снова стал контрреволюционером и якобы был готов арестовать главарей мятежников вместе с врачом Голенко. Вернувшись в Россию из Румынии, Мурзак был исключен со службы, но за сотрудничество со следствием и активность в выявлении активных участников мятежа был прощен, как полностью раскаявшийся. После 1917 года Мурзак объявил себя старым революционером и выступал на матросских митингах (в том числе и на своем бывшем корабле) чуть ли не как руководитель восстания… В годы Гражданской войны он воевал на стороне красных, за что, будучи взят в плен, был расстрелян белыми. Произошло это при весьма необычных обстоятельствах.

В 1919 году в Феодосию вошли белые. Они сразу арестовали бывшего боцмана, который не успел убежать и выдавал себя за обычного рыбака. Может быть, ему как-то и удалось бы отвертеться, но в это время в Феодосию зашел пароход, где «штурманил» бывший невольный командир «Потемкина» Алексеев. Так как пароходик пришел из занятого красными порта, белые тут же арестовали всю его команду. Команде ничего страшного не грозило, просто их решили подержать для профилактики пару суток в камере. Там-то, в тюрьме, Алексеев и увидел Мурзака. Решив, что ему выпала редкая удача свести счеты со старым недругом, а заодно и выгородить себя, Алексеев сдал.

Мурзака белогвардейцам, не представляя, чем это для него обернется. Наверное, белогвардейские контрразведчики очень удивились, узнав, что у них в каталажке одновременно сидят бывший командир мятежного «Потемкина» и его старший помощник. Не разбираясь долго, кто из них больше виноват, они расстреляли обоих…