Антисвинизм. Чёртов узел - Наум Баттонс

уже неподвижное и бездыханное тело задушенной им собаки, затем отпустил Пирата, и, шатаясь, направился в свой угол, где обессиленный рухнул на пол и стал в полубреде бубнить заученные, но никогда не помогавшие ему молитвы.

Глава 33

Коммод шёл к заключённым в приподнятом настроении. Всё складывалось как нельзя лучше. Сражение выиграно. На какое-то время людей можно не бояться. Животные и птицы окончательно зомбированы и подчинены. Свиней пока тоже сильно опасаться не стоит. Осталось провернуть несколько дел и всё! Абсолютная власть без всякой ответственности будет достигнута! Одним из этих дел должно стать устранение Пирата. На девяносто пять процентов это уже было сделано. Пират арестован и теперь дело оставалось только за малым: сделать так, чтобы он сыграл свою последнюю роль, выгодную Коммоду. Но этот доберман, убив Джулию, показал, что не собирается быть его марионеткой. Больше всего Коммод боялся сделать из Пирата невинно убиенного мученика, погибшего за свою веру. Он собирался вывести его на суд в жалком, позорном состоянии кающегося преступника. Но если Пират умрёт до суда, или выкинет какой-нибудь фортель на самом суде, то это будет очень неприятный момент.

Животные и птицы, конечно, проглотят всё, что угодно и будут верить в то, во что прикажет Коммод, но вот – свиньи....

Для них мученичество Пирата может быть хорошим подспорьем в деле борьбы с Коммодом и его собаками. Они не посмотрят на то, что Пират – пёс и, что они сами совсем недавно объявили его врагом всех животных и птиц. Они завтра же, если им это будет выгодно, объявят его свиньёй и павшим за веру мучеником, а затем заставят поверить в это остальных животных.

«Кстати, хорошая мысль! – как-то ёрничая в душе, подумал Коммод. – Пусть Пират во всём покается публично, «посыплет себе голову пеплом», а после казни, через пару дней, мы объявим, что он был свинского роду-племени. Пусть все его преступления останутся в памяти животных как преступления свиньи! Это, кстати, всегда будет подогревать антисвинизм среди моей паствы. А кто засомневается в том, что Пират был свиньёй, а не собакой, тот предстанет перед советом «по делам защиты святой веры». Надо бы его больше разбавить представителями других пород животных. Одного барана там маловато. Нужно добавить туда к ним ещё гуся, индюка и козла. Свиньи, правда, тут же захотят Пирата реабилитировать и сделать его опять святым пророком, переписав историю, но здесь мы с ними поборемся. Если надо, то и глотку кому-нибудь порвём. Так что с Пиратом, думается, особых проблем быть не должно. Не захочет сотрудничать добровольно – заставим! Завтра выйдет на суд, и будет там вести себя, как нашкодивший щенок. Вообще это шикарно и впечатляет – заставлять верить других в то, что тебе нужно и чего никогда не было. Забавно даже!»

«Ладно, бог с ним, с Пиратом, меня сейчас больше интересует человек! – продолжал размышлять Коммод. – Надо выудить из него информацию о том, что такого нового у них произошло, что заставило людей послать сюда вооружённый отряд полицейских. Надо также испытать на нём чудесный хлеб, а затем, в зависимости от полученных результатов, буду дальше решать, что с ним делать». – С этими мыслями он в сопровождении охранников зашёл в комнату, где находились арестанты.

– Эй! А ну-ка встать всем! – громко, человеческим голосом рявкнул охранник по кличке Гром. Ник быстро вскочил на ноги, но Пират продолжал лежать неподвижно.

– Вы с пророком не перестарались случайно? – Коммод с тревогой взглянул на Грома.

– Да нет, босс! Когда мы уходили на войну, он вполне нормальный был! Эй! Я сказал встать, сволочь! – Гром, подскочив к Пирату, сильно толкнул его в бок. Но Пират не реагировал.

– Босс! А он, кажись, того… – Гром удивлённо и глупо уставился на своего начальника.

– Чего – того?!.. – заорал на него Коммод и сам бросился к телу Пирата. – Да я вас всех сгною! На кусочки порву, дармоеды!

Коммод тряс тело Пирата, пытаясь привести того в чувство, при этом всё больше осознавая, что это напрасное занятие. Перед ним лежал уже абсолютно мёртвый Пират.

Это было довольно болезненное разочарование, которым завершался сегодняшний, так удачно начавшийся победный день.

– Как это могло произойти? – не снижая интонации, продолжал орать на охранников Коммод. – Почему этот пёс сдох без моего разрешения? Кто дал такую команду? Свиньи? Старый Хряк? Джулия? Отвечайте, идиоты!

– Босс! Честное благородное! Мы его больше не трогали, а Джулия, упокой господи её душу, наоборот, нас остановила! А то мы бы его ещё тогда… прямо на месте бы порешили! Босс! А может его этот?.. – и Гром указал лапой на Ника Бэри.

Все повернулись в сторону Ника, который весь дрожал от очередного потрясения, ведь собаки вели себя прямо также, как и он с товарищами у себя в участке, когда шериф устраивал им какой-нибудь разнос из-за какого-нибудь, не в меру покалеченного арестанта. Он как бы наблюдал за собой со стороны, только перед ним были не люди, а собаки.

Ник выхватил из-под рубахи нательный крестик и, выставив его перед собой, завёл прежнюю пластинку.

– Изыди, изыди, Сатана! Боже! Я же всё сделал, как ты велел! Я убил его! Почему они опять преследуют меня?

– Да это он его… точно! Босс! Он же спятил совсем! Посмотри на него! Обмочившийся весь стоит! Тьфу!

Коммод смотрел на уже бывшего полицейского, и его переполнило чувство презрения к этому человеку. «Вроде бы этот человек ещё совсем недавно храбро бился во время сражения и, что с ним стало за каких-то несколько часов! А ведь его пока никто не пытал, не истязал! Вот наглядный пример того, кому веру вбивали с самого рождения! Ничего эта навязанная извне вера не стоит! Это с детства наученные молитве и ритуалу попугаи, а не люди! Так же и мои животные! Те тоже стали полными идиотами, с которых три шкуры драть надо! Глупо, конечно, получилось, что его с Пиратом оставили наедине. Все планы этот идиот разрушил! Ну ладно, будем менять эти планы по ходу событий. Сейчас посмотрим, насколько этот воин в мокрых штанах верен своему богу!».

Коммод стал наступать на попятившегося назад Ника, грозно рыча и смотря ему прямо в глаза. В глазах собаки зажёгся зловещий огонёк и когда Ник упёрся спиной в угол, пёс, подойдя к нему вплотную, громко рявкнул ему в лицо: «На колени, сволочь человеческая!».

Ник рухнул на них незамедлительно. Дважды повторять ему было не нужно.

– Сатана, говоришь?! Нет, не