Обладатель великой нелепости - Борис Левандовский

Раздался звук, который показался Задумчивому хлопком лопнувшего воздушного шара, но не таким звонким – как хлопок немного сдутого шара.

Движение чудовища было таким молниеносным, что ноги художника ни на миллиметр не поднялись над землей, когда его голова отделилась от туловища. Простояв еще целых три секунды, тело художника повалилось обмякшим мешком, обдав Задумчивого горячим фонтаном крови, хлещущим из разорванной артерии. Дважды конвульсивно дернулось и застыло. Хлюпанье в нижней части шеи затихало неправдоподобно долго…

Задумчивый заворожено следил, как под уродливым обрубком, на котором когда-то находилась голова его учителя, вырастает огромная темная лужа… Он даже не заметил, когда монстр оказался прямо перед ним.

Отрыватель, держа голову Мастера за волосы, поднес ее к самому лицу Задумчивого:

– Кактебетакоевыр-ражжение!..

Рот художника был широко открыт (Задумчивому на миг показалось, что глубоко запавший язык судорожно дернулся, будто пытался распрямиться…), а в выкатившихся глазах застыл бесконечный ужас человека, одиноко подвешенного в провале пространства между двумя отдаленными галактиками.

Задумчивый подался назад, уже давно перестав ощущать тяжелую возню жирных крыс в нижней части своего живота. Он зацепил плечом мольберт с законченной картиной, и тот опрокинулся вместе с полотном на просмоленное покрытие крыши. Где-то на краю сознания у Задумчивого билась мысль, что всего в полуметре под ним находятся люди и даже не подозревают о том, что происходит прямо у них над головой.

– Отврах-хтительноезрелище!.. Правда? – монстр потряс головой Мастера перед самым его носом: пару капель крови – странно тепловатых и тяжелых – упали Задумчивому на щеку.

(Неужели эта тварь его о чем-то спросила?)

– Гнустх-хное!.. – казалось, слова Отрывателя рождаются от вибрации самого пространства. А язык, на котором он говорил, принадлежал какому-нибудь племени зловещих ночных существ – пожирателей трупов или кого-то в том же роде.

Однако до Задумчивого вдруг дошло, что он способен понимать этот язык. Он наконец сообразил, что Отрыватель не говорил на каком-то темном наречии, как орки, тролли и прочие герои Толкиена. Все дело в том, как он произносил слова и… в его голосе.

Как бы убеждаясь в своем утверждении, монстр отвел в сторону голову Мастера, словно некий кошмарный ваятель, оценивающий результат своих творческих потуг.

– Давай!.. сох-хтрем!.. его!.. – проскрежетал Отрыватель голов.

(«Он сказал… давай сотрем?..)

Чередой мелькающих, как лопасти винтов, движений руки чудовище содрало слой плоти с мертвого лица художника, будто освобождая от прилипшей маски. Не в силах отвести взгляда от этого жуткого процесса, Задумчивый пошатнулся. Весь окружающий мир наполнился непрерывным дурманящим звоном.

– Ужегораздолучше!.. – Отрыватель продемонстрировал перед его мутнеющими глазами стертое до цинично «улыбающегося» черепа лицо, не так давно принадлежавшее человеку, которого последние два с половиной года он считал своим учителем. То, что осталось от лица напоминало куски белого мрамора, медленно проступающего сквозь липкую грязь.

Задумчивый шатнуло.

– Чтоскаххжешь!.. – Отрыватель ткнул обезображенную голову художника ему в лицо.

Затуманенный взгляд Задумчивого внезапно прояснились: взрыв ярости был подобен вспышке сверхновой – казалось, правая рука самостоятельно сложилась в кулак, и тот с оглушительной силой врезался в голову монстра.

Через миг его рука до самой кисти превратилась в кровавое месиво.

Однако удар попал в цель – Отрыватель выронил изувеченную голову Мастера, пошатнулся и даже отступил на полшага.

Задумчивый удивленно поднес к глазам изменившую форму руку; что-то внутри недоумевало, почему он до сих пор не чувствует боли – а она должна была оказаться убийственной. Если он доживет до момента, когда мозг справится с перегрузкой, и уже точно направленные импульсы этой боли попадут по назначению…

Он перевел взгляд на Отрывателя. Тот с легко угадываемой насмешкой покачал головой, твердой как гранит, показывая, что намеренно позволил Задумчивому ударить себя.

– Яхорошодержх-хуудар!.. А ты?

Откуда-то, из невыразимой дали, Задумчивого достигли первые отголоски боли в руке…

Ответный удар чудовища вмял средину его лица, как у резиновой куклы. Глазные яблоки вылетели, будто мячи для тенниса, выпущенные из пневматической пушки, и исчезли в темном пространстве за пределами крыши. При этом парень даже не шелохнулся.

А когда его тело начало валиться грудью вперед, то Задумчивый был уже давно мертв.

Монстр поднял упавшую картину, на которой был изображен вид, что открывался с этого места на крыше. Заключительные мазки, нанесенные Мастером около полутора часов назад, еще не остыли и светились живым теплом, с удивительной точностью повторяя мир, каким его видел Отрыватель голов.

– Простообторчххх!..

Глава 5

Гера (III)

– Знаешь, я собираюсь поехать осенними каникулами в Ригу, к родственникам отца. На целую неделю и… без предков, – сообщил Гера, когда они с Алексом вышли на воздух из длинного вагончика с громко играющей музыкой, – такие строения всегда узнаются с первого взгляда, даже если не заметить больших ярких букв, складывающихся в простое и короткое слово ТИР.

– Клево! – удивился Алекс.

К лету 84-го «Алекс» окончательно стал его вторым именем. Ему это даже льстило, позволяло чувствовать себя парнем из-за границы, например, американцем, изъездившем половину мира, может быть, даже побывавшего на живых концертах «ROLLING STONES», «KISS», «SMOKIE»; парнем, оставившим где-то там, за океаном, на время очередного путешествия (как всегда, это было поездкой в Советский Союз) сногсшибательную блондинку, влюбленную в него по уши, шикарную машину с откидным верхом, какие бывают только в иностранных фильмах, и, конечно, массу чертовски важных дел. На худой конец это помогало вообразить себя просто крутым парнем. К лету 84-го «Алекс» стал неким кодом, магическим заклинанием, позволяющим надеть никому не видимые волшебные очки, изменявшие мир по твоему желанию.

– Это действительно клево! – повторил Алекс. Друзья остановились, чтобы раскурить по сигарете. – Просто класс! И как собираешься провести там это время? – прожив почти шестнадцать лет, он еще ни разу не пускался в одиночное плаванье.

Гера неопределенно пожал плечами:

– Еще не знаю. Но думаю, неплохо, – он проводил взглядом двух молодых женщин, похоже, слегка выпивших по какому-то секретному женскому поводу, и поэтому разговаривавших чуть-чуть громче естественного.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});