"Несвятые святые" и другие рассказы. - Архимандрит Тихон (Шевкунов).

— He бойся, она тебя не тронет. Бери стамески и пойдем.

Я как-то спросил отца Никиту: его старец-аскет, наверное, был очень суров нравом? На это отец Никита отвечал, что может рассказать один случай. Он, тогда шестнадцатилетний мальчишка, был почему-то вдруг донельзя рассержен на отца Досифея и даже накричал на него. Старец бросился ему в ноги и со слезами стал просить прощения за то, что допустил воспитанника до такого гнева.

Отошел ко Господу отец Досифей в Страстной Четверг. В это утро он приплыл на своем челноке по холодным весенним водам в храм, причастился на литургии и снова уплыл в скит. А на следующий день его тело нашли в реке. Рядом плавала перевернутая лодка-бревно. Когда в морге производили вскрытие, врачи удивились, что не обнаружили в кишечнике покойного никаких остатков пищи. Отец Никита объяснил им, что старец весь Великий пост не вкушал ничего, кроме Святого Причастия и воды. В милицейском протоколе о смерти так и записали — «утонул в реке вследствие полного физического истощения».

Хоронили отца Досифея на пасхальной неделе в монастыре, в пещерах. Когда ко гробу подошел отец Иоанн, он, лишь взглянув на покойного, всплеснул руками и воскликнул:

— Убили тебя, Досифеюшка! И действительно, вскоре по округе разнеслось, что пьяные охотники из райцентра похвалялись, как, проезжая по реке на моторной лодке, они ради забавы опрокинули в воду старого попа, плывущего на бревне.

Отец Досифей всей своей жизнью стремился к цели, открытой очень немногим избранникам Божиим на земле, — к своей Голгофе. Для нас, обычных людей, это непостижимо. Позже среди бумаг старца мы нашли стихотворение, написанное им для самого себя:

Стой на Голгофе умом,

Помышляй всегда о том

Искуплении святом,

Понесенным за тебя Христом.

Многое было непостижимо в его жизни. Но в одном мы не сомневались — Бог даровал ему в последнюю минуту жизни совершить голгофскую молитву Своего Сына, Иисуса Христа, о Своих распинателях и о всем человеческом роде: «Господи, прости им, ибо не ведают, что творят».

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) называл отца Досифея последним великим русским пустынником.

Как отец Рафаил пил чай.

Люди относились к отцу Рафаилу по-разному. Встречались те, кто его просто терпеть не мог. Другие — а таких было гораздо больше — утверждали, что отец Рафаил изменил всю их жизнь. К примеру, один из трех молодых монахов, убитых на Пасху 1993 года в Оптиной пустыни, иеромонах Василий (Росляков), говорил: «Я отцу Рафаилу обязан монашеством, я ему обязан священством, да я ему всем обязан!»

В чем же был секрет такого необыкновенного воздействия отца Рафаила на души людей? Чем он занимался помимо обычной для деревенского священника церковной службы по праздникам и воскресным дням? Ответить на этот вопрос нетрудно. Те, кто был с ним знакомы, скажут, что отец Рафаил в основном занимался лишь тем, что пил чай. Со всеми, кто к нему приезжал. И все. Хотя нет! Иногда он еще ремонтировал свой черный «Запорожец», чтобы было на чем поехать к кому-нибудь в гости — попить чайку. Вот теперь действительно все!

С точки зрения внешнего мира, это был самый настоящий бездельник. Некоторые его так и называли. Но, по-видимому, у отца Рафаила была какая-то особая договоренность с Господом Богом. Поскольку все, с кем он пил чай, становились православными христианами. Все без исключения! От ярого безбожника или успевшего полностью разочароваться в церковной жизни интеллигента до отпетого уголовника. Не знаю ни одного человека, кто, познакомившись с отцом Рафаилом, после этого самым решительным образом не возродился бы к духовной жизни.

При этом, правду сказать, отец Рафаил даже проповеди не умел как следует составить. В лучшем случае: «Э-ээ… М-эээ… Братья, сестры, того… С праздником, православные!»

Однажды мы, правда, застыдили его и убедили произнести проповедь в день престольного торжества. Он с энтузиазмом взялся за дело, но в результате получилось такое позорище, что все чуть не умерли от стыда, хотя сам отец Рафаил был весьма собой доволен.

Но, попивая чаек за покрытым клеенкой деревенским столом, он совершенно преображался, когда к нему из мира приезжали измученные и усталые люди. Выдержать такой бесконечный наплыв посетителей, зачастую капризных, на всё и вся разобиженных, настырных, с кучей неразрешенных проблем, с бесконечными вопросами, обычному человеку было бы просто невозможно. Но отец Рафаил терпел всё и всех. Даже не терпел — это неточное слово. Он никогда никем не тяготился. И прекрасно проводил время за чаем с любым человеком, вспоминая что-нибудь интересное из жизни Псково-Печерского монастыря, рассказывая о древних подвижниках, о печерских старцах. Потому от сидения с ним за чаем невозможно было оторваться. Хотя, скажем честно, одними только разговорами людей, безнадежно заблудившихся в нашем холодном мире и, что еще страшнее, в самих себе, не изменишь. Для этого нужно открыть им иную жизнь, иной мир, в котором безраздельно торжествуют не бессмысленность, страдания и жестокая несправедливость, а всесильные и бесконечные вера, надежда и любовь. Но и не только открыть, издалека показав и поманив, а ввести человека в этот мир, взять его за руку и поставить перед Самим Господом Богом. И лишь тогда человек вдруг сам узнает Того, Кого он давным-давно, оказывается, знал и любил — единственного своего Создателя, Спасителя и Отца. Только тогда жизнь меняется по-настоящему.

Но весь вопрос в том, как попасть в этот удивительный мир. Это невозможно никакими обычными человеческими способами. Никакой земной властью. Ни по какому «блату». Ни за какие деньги.

В этот мир нельзя и краешком глаза заглянуть, даже при помощи всех разведок и спецслужб. А еще выясняется, что в него нельзя величественно прошествовать, скажем, просто закончив Духовную академию и даже получив священнический и епископский сан.

Но зато туда спокойно можно было доехать с отцом Рафаилом на его черном «Запорожце». Или этот мир вдруг открывался тем, кто сидел в приходском домике в Лосицах и попивал с отцом Рафаилом чаек. Почему так происходило? Просто отец Рафаил был гениальным провожатым по этому миру. Бог был для него Тем, для Кого он жил и с Кем он сам жил каждый миг. И к Кому приводил всякого, кто посылался в его убогую прихрамовую избушку.

Вот что неудержимо притягивало людей к отцу Рафаилу. А их собиралось у него, особенно в последние годы, немало. И отец Иоанн присылал к нему молодежь, и некоторые московские духовники. Отец Рафаил принимал всех, и никто в его доме не был лишним.

Многим он просто выворачивал наизнанку всё их привычное мировоззрение. Он умел, хотя и в свойственной ему почти легкомысленной манере (это для того, чтобы самого отца Рафаила не воспринимали слишком всерьез), давать такие точные, неожиданные ответы на вопросы собеседников, что порой дух захватывало — какая вдруг открывалась правда жизни! Проявляться это могло в совершеннейших мелочах.

Однажды мы подсадили в «Запорожец» какого-то попутчика, довезти до Пскова. Вместо того чтобы поблагодарить отца Рафаила, этот сердитый чудак принялся на чем свет стоит ругать священников:

— Вы, попы, все жулики! На что живете? Бабок обманываете!

Отец Рафаил, как обычно, добродушно отнесся к его брани, но тут же всерьез предложил:

— А ты попробуй — обмани бабку. Бабка старая, всю жизнь прожила, ну-ка обмани ее! Это ты наслушался на партсобраниях, и тебя, как пластинку на патефоне, заело.

Пассажира эта мысль просто сразила.

— Да-а!.. Мою бабулю поди обмани… Или, скажем, тещу!..

Потом он всю дорогу не отставал от отца Рафаила, расспрашивая обо всем на свете, но по большей части о церковных непонятностях, о покрытых для него мраком праздниках и дедовских обычаях. На прощанье отец Рафаил пригласил его приехать на приход попить чайку.

Или как-то отец Рафаил шел мимо кладбища и услышал, как за оградой какая-то женщина кричит, воет, убивается над могилой. Спутникам отца Рафаила стало не по себе от передавшегося ужаса и безысходности.

— Как страшно плачет эта раба Божия... — сказал кто-то.

Но отец Рафаил ответил:

— Нет, это не раба Божия! Это плачет неправославный человек. Христианин с таким страшным отчаянием горевать не может.

Он мог беззлобно, но и без промаха сказать священнику:

— Ну и морда у тебя сегодня! Ты что, телявизером вчера обсмотрелся?

Или ответить девушке, которая спрашивала, к какому священнику лучше подойти на исповедь:

— Выбирай самого толстого! Он будет осознавать свое недостоинство и лучше исповедовать.

Однажды накануне праздника Святой Троицы мы с отцом Рафаилом и с Ильей Даниловичем с утра пошли в рощу за молодыми березками, чтобы, как и положено к этому празднику, украсить ими храм. Но когда мы принялись рубить деревца, мне вдруг стало за них грустно — росли, росли, и вдруг мы их рубим, чтобы они каких-то два дня постояли в церкви. Мое нытье возмутило отца Рафаила.