Витязи из Наркомпроса - Валерий Белоусов

Теперь же со средней экономической скоростью 264 километра в час ХАИ-1 нес своих пятерых пассажиров из республиканской столицы в Барашево.

На Саран-Ошском аэродроме пилот в темно-синем кителе ГВФ долго рассматривал навигационную карту, на которой никаких посадочных площадок, способных принять его скоростную машину, до самого Владимира вообще не наблюдалось… После чего плюнул, сказав, что опять его заставляют летать по пачке «Беломорканала» (На коробке этих папирос и по сей день изображена Европейская часть СССР.)

Отсутствовали на навигационной карте и ориентиры, так же как и радиомаяки. Не потому, что их не было. Просто самолеты ГВФ в Барашево никогда не летали, а у летчиков эскадрильи НКВД были свои карты. Вот только таких комфортабельных машин не было. Да и вместительность… Пять человек ПР-5 мог принять, только разместив двоих пассажиров в подкрыльевых контейнерах. А летать лежа и в темноте, словно барбос в собачьем ящике под пассажирским вагоном, Николай Иванович был не настроен. Он себя любил и уважал, полагая, что раз выпал ему тяжкий жребий жить в этой стране, так пусть хотя бы жизнь его будет максимально удобной.

Николай Иванович еще раз потянулся, достал из портфеля крокодиловой кожи маленькую плоскую серебряную фляжечку с ереванским «ОС» («Особо старый» коньяк с возрастом более двадцати пяти лет), заложенным в бочки лимузенского дуба еще при Шустове, до Империалистической войны, сделал глоток, закусил ломтиком шоколада «Красный Октябрь», из той самой специальной особо качественной серии, которую брал с собой в полет легендарный Чкалов, изготовленного по рецепту самого Эйнема…

От желудка к сердцу поднялась теплая волна… Нет, в этой варварской стране действительно было что-то привлекательное! Вот, его непосредственный начальник Реденс предпочитал пить «Мартель» и закусывать его «Милка» (Сорт шоколадной плитки Milka выпускался швейцарской компанией Suchard с конца XIX века). По мнению же самого Сванидзе, ни французский коньяк, ни швейцарский шоколад неоспоримых преимуществ перед отечественными продуктами не имели… А если не имели, то зачем тогда дразнить гусей? Чтобы выделиться из серой толпы, показать, что у тебя есть особый допуск к заграничным благам, недоступным подавляющему большинству населения этой страны? Увольте. У Николая Ивановича были иные способы удовлетворения своего тщеславия.

Вот и сейчас, стоило ему только захотеть, единым мановением его брови пассажиры очередного рейса на Москву — а это были вовсе не простые люди! например, летевший на срочный доклад к Микояну в Наркомпищепром директор Саран-Ошского консервного завода или ректор Высшей коммунистической сельскохозяйственной школы, спешащий аж в Секретариат ЦК по сельскому хозяйству — ничего! вылезли из кабины как миленькие, послушно уступив места людям со щитом и мечом на рукаве гимнастерок. Знают, ракальи, кто здесь настоящий хозяин.

Сванидзе убрал коньяк в портфель, аккуратно угнездив его между ног (хорошие вещи Николай Иванович уважал и ценил), потом поднял вверх левую руку, не оборачиваясь, подозвал к себе немедленно с готовностью вскочившего и подбежавшего к нему на полусогнутых цирлах нового республиканского наркома:

— А скажите-ка, любезнейший… Кто вообще затеял этот немыслимый балаган? И с какой целью?

— Ну, цель была достаточно благой — определение практической возможности управления гражданским населением в условиях применения противником оружия массового поражения. А также апробация наиболее эффективных методов и способов кризисного управления.

— А это еще что за зверь?

— Именно что зверь — Бюро Особого Назначения, созданное еще в 1929 году при Особом отделе ОГПУ!

— А, самим товарищем Бокием?

— Вот-вот… В принципе, подобными проблемами уже с 1925 года занималось Военно-Химическое Управление РККА под управлением Якова Моисеевича Фишмана, ныне корпусного инженера. Но, Советский Союз в 1927 году присоединился к Женевскому «Протоколу о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств». А посему руководством Органов было принято решение о дублировании работ по созданию химического и бактериологического оружия, в условиях сугубой секретности… В Суздальском Покровском монастыре силами ГУЛАГ и ЭКУ ОГПУ, возглавляемого Мироновым…

— Погодите, Миронов, это…

— Да, комиссар Госбезопасности второго ранга товарищ Каган, из наших. Так вот, эти две структуры создали уникальный научный институт, НИХИ, начальником которого стал Михаил Моисеевич Файбич, военврач с двумя ромбами в петлицах. «Биологическую шарашку» для работы с особо опасными инфекциями, в первую очередь чумой и холерой, с которыми работать в Москве было более чем опасно. Для быстрого пополнения контингента раскрыли несколько групп микробиологов («немецких шпионов и террористов»). Работали ведь там только заключенные: химики, биологи, инженеры… Из Саратова привезли ведущих специалистов по чуме Никанорова и Гайского, из Минска — Эльберта (он возглавлял организованный им институт). Прибыл в Суздаль и специалист по чуме Суворов, еще в 1926 году первым в СССР выделивший от больных людей возбудитель туляремии. Под конвоем, само собой!

— Ну да, ну да… И что же, успешно они там трудились? — усмехнулся Николай Иванович. Право, смешные они, эти гои! Думают, что раз они чего-то там добились (к примеру, выделили какой-то там микроб… Да кто этот микроб вообще видел? может, его и нет совсем!) так сразу почувствовали себя незаменимыми… У нас в Союзе незаменимых нет! Если ты, конечно, не еврей… А вы, грязные русские ничтожества с профессорскими титулами, сидите теперь в грязи! И радуйтесь, что со скляночками возитесь, а не на лесоповале «кубики» выгоняете…

— Удачно! А еще удачнее было то, что БОН был совмещен с размещенным в том же монастыре политизолятором…

— А, вот в чем тут дело! — изумленно протянул Сванидзе. — А я-то всё гадал, зачем наружные двери тамошней тюрьмы обиты слоем войлока, пропитанного формалином и лизолом! Так, значит, наши научные работники здорово экономили инвалюту на мартышек?

Лысый чекист весело подмигнул Сванидзе.

— Но, кроме биологии, они, ваши высоколобые умники, выходит еще и химией с социальной психологией баловались?

— О! Чем они только не страдали… Вот, их отделение в Донецкой области, у села Чермалык, например… Я-то особо не в курсе, так, общие слухи… Сооружать в каменном массиве штольни начали еще в начале тридцатых заключенные под присмотром войск НКВД. Местных жителей, даже трижды проверенных перед приемом на подсобные работы к подземным лабораториям и близко не подпускали. Но все же постепенно стало известно: на спецобъекте под нейтральным названием «Питомник» пытаются вырастить змей-мутантов, используя природную радиацию. Известно, например, что под влиянием повышенного радиоактивного фона неестественно увеличиваются плоды и листья самых обычных растений. В толще гранитного кряжа имелось не только самородное золото, но и мощная радоновая жила. Под ее невидимые лучи и подставляли экспериментаторы клетки с кобрами, эфами, гадюками и питонами, доставленными со всех концов СССР и добытыми в экваториальных джунглях. Говорят, что на каком-то этапе эксперимент начал давать поразительные результаты. В итоге для новых поколений гадов просторные клетки пришлось изготавливать уже не из обычной проволоки, а варить из толстого стального прута. Беда только, что опекающие ползучих мутантов ученые сами получали в штольнях дозу облучения, и потому старались при первой возможности выбраться на поверхность. Не желали рисковать собой и бойцы срочной службы, приставленные охранять особый объект. Последнее обстоятельство, по-видимому, и сыграло роковую роль: в один из дней змеи вырвались из своей подземной темницы и расползлись по окрестностям. Катастрофа, утверждают очевидцы, была настолько масштабной, что распоряжением из Москвы секретный «Питомник» приказано было ликвидировать. Штольни замуровали, оборудование вывезли либо на скорую руку уничтожили, многорядное ограждение из «колючки» смели бульдозером…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});