Мифы Первой мировой - Евгений Белаш

На мой взгляд, было бы рациональнее выработать тип с 2 моторами, так как сле­дующие два мотора уже приносят только отрицательные стороны с аэродинамической стороны и обслуживания корабля».

В протоколе от 14 сентября после испытаний было отмечено, что «Муромец» типа Г-3 «Ренобалт» при полезной нагрузке на 4 часа полета (бензин и масло — 48 пу­дов, 6 человек экипажа — 30 пудов, пулеметы, патроны и приборы — 12 пудов, итого 90 пудов) бомб поднять уже не может, потолок в 3300 м «безусловно мал», скорость подъема на эту высоту в 1,5 часа также мала.

Из заключения Комиссии по вопросу о прочности аэропланов «Илья Муромец», со­зданной после Февральской революции:

«1) С точки зрения прочности в полете аппараты опасны,

2) Дальнейших заказов аппаратов этого типа производить не следует.

3) В случае необходимости в больших аппаратах лучше выработать новый тип, чем заниматься улучшениями «И. М.».

4) Эти соображения в смысле прочности относятся также к аппаратам с четырьмя моторами Р. Б. завода, так как усилия в нем мало отличаются от усилий в рассчи­танном аппарате».

Некоторые узлы несли напряжения, превышающие временные сопротивления их мате­риала, вместо заявленного Сикорским запаса прочности примерно 4,5.

Серийный (46 самолетов модификации 0/100 и более 550 0/400) двухмоторный «Хендли Пейдж» воевал с марта 1917 г. Своеобразная ирония судьбы — английские моторы для этих бомбардировщиков, «Санбим» в 320 л. с., носили название «Казак». Италия, не самая сильная авиационная держава, смогла построить более 750 тяжелых бомбардировщиков «Капрони» разных модификаций («Капрони 4» поднимали до 1,5 т бомб, «Капрони 5» — полтонны), Россия — только около 80 «муромцев» и недостроенный биплан Ижорского завода.

При этом действительно оригинальные летающие лодки Григоровича, например, М-11 — бронированная, выпускающаяся серийно, куда менее известны.

«ТАНКИ РУССКОГО ТИПА»

Наряду с другими историями о «России, которую мы потеряли», существует краси­вая легенда о первом в мире танке Пороховщикова. Александр Александрович Поро­ховщиков был известным изобретателем, еще в 1911 г. изготовившим аэроплан соб­ственной конструкции и имевшим две мастерские с самым широким спектром работ. Но был ли он «отцом» танка? Действительно, как пишет М. Н. Свирин, 9 января 1915 г. рассматривалось предложение Пороховщикова о постройке «вездехода» с гусеничной лентой для нужд действующей армии. Но эта машина была невооруженной и без брони. При езде гусеничная лента съезжала с барабанов, а управление было достаточно сложным. В последнем акте испытаний от 29 декабря 1915 г. сказано, что «по­строенный экземпляр «вездехода» не выказал всех тех качеств, которые обусловлены докладом № 8101, например, не мог ходить по рыхлому снегу глубиной около 1 фута, а испытания хода по воде сделано не было». Поэтому 6 февраля 1916 г. на­чальник инженерных снабжений армий западного фронта написал в Главное воен­но–техническое управление (ГВТУ) о прекращени испытаний.

Откуда же пошла легенда именно о бронированной вооруженной машине? Вероятно, из‑за того, что с весны 1915 г. Пороховщиков предлагал военному ведомству и многослойную броню собственной разработки — из обычного котельного железа с прокладкой из «особого сорта морской травы». Броня толщиной в 4,5 мм наружного и

3,5 мм внутреннего листа была установлена на автомобиле «Форд–Т» и 14 июня 1915 г. испытана. Вооружения и здесь не было, а ходовых испытаний не производи­лось. 11 октября испытывалась трехслойная броня — 4—2—4 мм. Из‑за большого объема, веса и сложности изготовления от брони Пороховщикова в итоге было решено отказаться. И только осенью 1917 г. Пороховщиков предлагает новый проект «Везде­хода № 2» — с броневой рубкой и 3—4 пулеметами. Проект был рассмотрен на заседа­нии ГВТУ 30 ноября 1916 г. и раскритикован из‑за отсутствия дифференциала, нера­циональной нагрузки на гусеничную

ленту и большого расстояния между поддерживающими барабанами, что вызывало бы проблемы при поворотах и передвижении по пересеченной местности. В результате, по заключению ГВТУ, конструкция «Вездехода» была лишена какой‑либо практической ценности.

Да, в России за время войны было построено 205 бронеавтомобилей (по данным Ко­ломийца, по данным Федосеева — 201), но подавляющая их часть — на импортных шас­си, с импортными моторами и зачастую — с импортным вооружением. В то же время из‑за рубежа было поставлено порядка 500 броневиков фирм «Остин», «Рено», «Армстронг–Уитворт», «Фиат» (шасси) и других. Русские специалисты успешно приме­няли тяжелые пушечные броневики, могли оценить достоинства и недостатки зарубеж­ных конструкций, вносили усовершенствования — проводили перебронирование и т. п., предлагали оригинальные концепции применения (бронеавтомобили Джеффери–Поплавко задумывались как одни из первых БТР), но физически не могли обеспечить массовое производство собственных конструкций, как, например, трехколесных САУ Федорова. Полковник Гулькевич был вынужден для своего проекта 1915 г. бронированного гусе­ничного трактора, фактически — русского танка, использовать шасси тракторов «Алис–Чалмерс Мотор трак». В то время, когда на Западном фронте в 1916—1917 уже шли в бой сначала десятки, потом сотни танков одновременно, по проекту Гулькеви­ча удалось изготовить… два бронетрактора — «Илья Муромец» и «Ахтырец», на­званных «танками русского типа», первый — в ноябре 1916 г. При этом предполага­лось придавать по 40 бронетракторов на один армейский корпус. В 1917 г. Пути­ловский завод изготовил 34 комплекта деталей для переделки по проекту Кегресса броневиков «Остин» в полугусеничные. И 12 таких бронеавтомобилей было изготовлено, только… с июля 1919 г. по март 1920 г., уже при другой власти. Как пишет М. Н. Свирин, только на 1918 г. с помощью французских специалистов и документации, ожидавшихся осенью 1917 г., планировался выпуск боевых машин на заводе «Русский Рено» в Рыбинске. Они должны были быть па шасси гусеничного трактора, массой около 12 т, с вооружением из 75–мм пушки и 8–мм пулемета Гочкис. В реальном 1918 г. западные танки выпускались уже не сотнями, а тысячами.

При этом реальные бронеавтомобили ни в коей мере не могли служить полноценной заменой танка, успешно разрывавшего проволочные заграждения и ползавшего по усе­янному воронками полю боя. Даже лучшие бронеавтомобили, отягощенные броней и во­оружением, могли использоваться только по шоссе, укатанным грунтовым или заснеженным дорогам, что отмечалось еще во время войны. На Западном фронте батальон броневиков успешно показал себя в ряде боев 1918 г., но в условиях развитой и качественной дорожной сети.

А бронепоезда, как мы видели в предыдущей главе, как серьезное средство совре­менного поля боя против сильного противника, отвергались еще в Англо–бурскую войну.

То же наблюдалось и в других областях.

В итоге, несмотря на неоднократные попытки и даже первоначальную фору в неко­торых видах вооружения, к 1917 г. по большинству позиций разрыв не только не со­кратился, но, наоборот, увеличился, как в количестве, так и качестве. Особенно в авиации, танках, тяжелой артиллерии, боевой химии, тыловом обеспечении… Как писал позднее H. H. Головин, «те, кто упорствует в приложении к 1917 г. масштаба 1914 г., могут быть уподоблены пассажиру скорого поезда, ожидающему увидеть в окно через несколько часов пути все тот же вид, который представлялся ему рань­ше».

БРУСИЛОВСКИЙ ПРОРЫВ

В популярной литературе Брусиловский (ранее — Луцкий) прорыв называют лучшей операцией Первой мировой, единственным прорывом стационарного фронта.

Тем не менее, немцы провели Горлицкий и Свенцянский прорывы еще в 1915 г., за­тем — Рижская операция 1917 г., Капоретто, в 1918 г. — «наступление кайзера» (или «наступление Людендорфа») из нескольких прорывов фронта. Антанта, в свою очередь, создала «черный день немецкой армии».

Ирония судьбы в том, что операция Юго–Западного фронта под командованием Бру­силова, являясь частью русского стратегического плана войны 1916 г., вначале имела чисто демонстративную задачу, с целью выручить из тяжелого положения ита­льянскую армию. Как это произошло?

К весне 1916 г. немцы и австрийцы не имели единого плана войны — Фалькенгайн предлагал обескровить Антанту сражением за Верден, Гинденбург и Людендорф хотели сначала окончательно вывести из войны Россию, а Конрад — Италию. В свою очередь, Антанта в декабре 1915 г. и марте 1916 г. выработала единый стратегический план, по которому летом французы отражали немецкое наступление, англичане как можно скорее перебрасывали войска на континент, русские и итальянцы путем нажима на противника не давали бы ему перебросить силы со своих фронтов. Немцы упредили эти замыслы, начав в феврале Верденскую операцию.

Россия, стремясь помочь союзникам, в марте начала операцию у озера Нарочь, ко­торая, несмотря на первоначально пятикратное превосходство в силах (236 000 шты­ков против примерно 46 000), потерпела крах. Всего с русской стороны участвовало 407 052 штыка, 18 428 сабель, 982 орудия, считая в том числе резервные 15–й и 35–й армейские корпуса. Во 2–й армии, наносившей главный удар, было 605 легких и 282 тяжелых орудия, 12 самолетов. При занимаемом армией фронте в 60 км плотность орудий составляла 10—15 орудий на км. Немцы располагали 74 000 штыков, 8000 сабель, 576 легкими и 144 тяжелыми орудиями.