Ампирный пасьянс - Вальдемар Лысяк

После битвы из пирамиды тел гвардейцев вытащили лишь нескольких, еще подающих какие-то признаки жизни, зато гордость Франции была спасена. Если верить автору "Отверженных" – благодаря грубому уличному выражению, которое история освятила именем прекраснейшего в мире ругательства и окутала плащом возвышенности. Но если верить французским школьным учебникам – благодаря фразе: "Гвардия умирает, но не сдается!"

Так вот, как же на самом деле звучал тот ответ, и действительно ли он прозвучал из уст Камбронна? Именно на эти вопросы я и искал ответ. Хлопоты были бы небольшими, если бы вся проблема ограничивалась только лишь этими двумя вопросами. Вот только вскоре появился третий, гораздо более существенный: где родились обе версии ответа, на поле битвы или же в редакторской комнате одной из газет либо же за столиком в кафе?

4

Официально Париж узнал о разгроме под Ватерлоо только лишь 21 июня 1815 года. После полудня "Ле Монитер" выпустил приложение с описанием битвы; в нем не было ни малейшего упоминания о каком-либо ответе Камбронна или вообще каком-либо ответе. То же самое молчание царило в газетах от 22 и 23 июня, и только 24 июня "Журналь женераль де Франс" написал: "Среди фактов, которые увековечивают памятную и жестокую битву под Монт-Сен-Жан [В историю перешло название битвы, данное ей Веллингтоном, у которого в Ватерлоо была штаб-квартира и лазарет; стоящий во главе пруссаков Блюхер называл ее битвой под Бель-Альянс, от названия поместья, возле которого он встретился с Веллингтоном; и один только Наполеон дал битве имя от того места, где она и происходила: под Монт-Сен-Жан (приблизительно в 3 км южнее Ватерлоо)], особого внимания заслуживает возвышенная жертвенность несчастной императорской гвардии (…) Английские генералы, восхищенные этой горсткой героев, обращались к ним с предложением сдаться, на что генерал Камбронн ответил следующее: Императорская гвардия умирает, но не поддается!" Остальные газеты тут же перепечатали это сообщение.

Итак, у нас имеется предложение, и имеется Камбронн. Четырьмя днями позднее (28.06.1815) в Палате Депутатов, когда Гара предложил почтить героев битвы, "а особенно того, кто произнес: лучше умереть, чем поддаться!", со своего места схватился другой депутат, Пеньере, с воплем:

– Прошу не игнорировать автора этих слов, это бравый Камбронн!

Уже одного этого первого небольшого шума в Париже было достаточно, чтобы высказывание попало на страницы истории, одновременно помещая с собой и Камбронна, до сих пор одного из толпы командиров, но с того момента "великого Камбронна".

5

Пьер Камбронн родился в Сен-Себастьене, неподалеку от Нанта, в 1770 году. Свою военную карьеру он начал двадцатью двумя годами позднее, добровольно вступив в ряды армии Республики. Крещение огнем он получил в знаменитой битве под Жемаппе. Парень сражался в Вандее, служил под командованием Гоша в Ирландской Армии, под командованием Массены в Швейцарии, под командованием Моро в Баварии, а потом уже рядом с Наполеоном во всех кампаниях Консульства и Империи: в Италии, Австрии, Пруссии, Польше, Испании, России – одним словом, везде. В 1813 году он получил чин бригадного генерала, что было логическим последствием того длинного пути, в ходе которого он отличался в каждой битве. Годом позднее, он последовал за обожествляемым им императором на Эльбу.

Единственным моментом отдыха за 23 года непрерывной службы для Камбронна стало пребывание в лагере в Булони (1804 – 1805). Ожидая там, вместе с Великой Армией, приказа атаковать Англию, он влюбился в 24-летнюю амазонку, дочери торговца кружевами, Августину Корбизе. Их неформальное жениховство продолжалось, в течение которых Камбронн высылал даме своего сердца прочувственные письма из далеких мест службы, считая, что она пожелает ждать его, пока Наполеон не завоюет весь свет, и тогда уже можно будет разойтись по домам. Helas! – как говорят, а вернее, вздыхают французы.

Тонкий в письмах, в армии Камбронн был славен не только бравурной храбростью, но и грубым, мягко выражаясь, языком, что наверняка возмутит лишь тех, которые армию представляют по образу и подобию Армии Спасения.

15 июня 1815 года, выступая на сцене Ватерлоо в почетном костюме-мундире командира 2 батальона 1 полка пеших гвардейских стрелков, Камбронн создал одну из наиболее героических ролей эпохи ампира. В последнем акте он получил тяжелую огнестрельную рану в голову. После битвы его полуживого вытащили из-под кучи трупов [Это до сих пор не мешает британским историкам (например, Дж. Веллер в "Веллингтон при Ватерлоо", Лондон, 1967) увлеченно повторять бредни, основанные на сообщении некоего сержанта Коттона, который, якобы, принимал участие в битве, будто Камбронна после яростного поединка взял в плен полковник Хью Хелкетт]. Англичане перетранспортировали едва дышащего генерала в лагерь для пленных на островах, там вылечили, после чего отдали в руки доброго короля Людовика XVIII де Бурбона, который в течение последних месяцев дискутировал с бонапартистами исключительно посредством расстрельных взводов.

Правда, военный трибунал не осмелился послать героя на смерть, решающее влияние тут оказало дело разрекламированного прессой знаменитого ответа, которым Франция была безмерно горда, а также факт, что Камбронн открыто манифестировал ненависть к британцам, которым в Париже вообще никто не симпатизировал [В определенном смысле историческим парадоксом является тот факт, что французский выход тоннеля под Ла-Маншем, символа новой, дружелюбной эры в отношениях с Англией, был спроектирован неподалеку от Кале, на земле, принадлежащей потомкам генерала – семейству Камбронн]. Правда, это никак не помешало ему через пять лет (1820 г.) жениться на англичанке, вдове Сворд [Тоже интересно, Sword по-английски означает "меч"].

В том же самом, 1820 году, когда страсти несколько поутихли, Камбронн принял командование 16 дивизией линейной пехоты, в 1822 году он был именован виконтом, а через десять лет ушел в отставку, чтобы остаток жизни провести в родных сторонах.

Но давайте вернемся в Париж ранних лет Реставрации.

6

После Ватерлоо фигура Камбронна быстро выросла до весьма огромных размеров как на вкус королевских ультра, посему вскоре – не без их помощи начались сомнения в аутентичности знаменитой реплики. 18 декабря 1818 года в дело вступил роялистский "Журналь дес дебатс" статьей, подписанной только буквой "V": "Чувствуем свою обязанность проинформировать, что весь Париж обязан услыхать из уст генерала Камбронна, что он сам узнал об этих монументальных словах из газет и никак не вспоминает, чтобы говорил что-либо подобное. В связи с этим, всю славу надлежит вернуть истинному автору великих слов, одному из редакторов "Журналь женераль" [Имелся в виду некий Ружемон], который произнес их через три дня после битвы, стоя во главе колонн… той же газеты". Вспыхнул скандал.

Уже на следующий день "Журналь женераль де Франс", на которого напали и чьи амбиции были поставлены под сомнение, резонно заметил, что "(…) героизм указанного ответа не проявляется в сопоставлении тех или иных слогов, но в чувстве, который данный ответ выразил, и в ситуации, в которой он был произнесен". И хотя после нескольких дней фехтовальных поединков в прессе дискуссия временно утихла, сомнения относительно содержания и относительно авторства были уже посеяны. Когда же Камбронн и вправду публично открестился от авторства той самой фразы "Гвардия умирает, но не поддается!", большинство последующих исследователей, во главе с одинаково известным, сколь и необъективным Киршейзеном, признала всю историю журналистской уткой. Даже изданный в 1965 году "Словарь Революции и Империи" Ларусса назвал упомянутое высказывание апокрифом. То есть, Ларусс совершил ошибку [Не первую и не последнюю; Ларусс вообще кишит ошибками], ибо – даже абстрагируясь от авторства, к чему я вскоре вернусь слова такие под Ватерлоо прозвучали. Это подтверждают как минимум три мемуарные сообщения, оставленные участниками сражения, гвардейцами из последнего каре.

Ровно через 20 лет после смерти Камбронна, в 1862 году, пожилой Антуан Делё, бывший гренадер 2 полка гренадер Старой Гвардии, сделал в штаб-квартире маршала Мак Махона в Лилле, в присутствии директора департамента и других чиновников, следующее заявление: "Когда английский генерал крикнул: Поддайтесь, гренадеры! – Камбронн заорал: Гвардия умирает, но не поддается! Огонь! – Англичанин снова закричал: Гренадеры, поддайтесь, и мы отнесемся к вам как к первейшим солдатам в мире! – И Камбронн снова ответил то же самое, а вместе с ним все солдаты и офицеры повторили его ответ. Именно это я и помню, как вместе с другими повторил: Гвардия умирает, но не поддается!" Здесь я должен прервать реляцию Делё, но еще вернусь к ней.