Венгерская вода - Зацаринный Сергей

– Не пойму, к чему ты клонишь.

– Мы там у себя в Галиции больше знаем про это, чем вы у себя в Сарае да Гюлистане. Посланцы королевские ведь ищут не только соплеменников и желающих принять католическую веру. Они ищут недовольных ханом. А таких сейчас немало. Ищут прежде всего среди поборников старых степных порядков, древней Ясы. Обещают помощь. Деньги, войско. Говорят, что у них общий враг – мусульмане. Враг моего врага – мой друг. Взамен даже не требуют много, всего лишь мусульман прижать слегка. Хотя все прекрасно понимают, какие возможности у Золотой Орды. Митрополит ярлык у них получает. Из Сарая можно и самого патриарха Константинопольского в бараний рог скрутить.

Монах помолчал и жестко подвел итог:

– Недовольных полно, помощь им готова. Нужен только князь из Чингисова рода, чтобы можно было на Золотой Престол усадить. И такой уже есть. Это Кульпа. Из тех, кого еще при Узбеке за сопротивление мусульманству на окраину отжали. Стоит за старые порядки, но и новыми друзьями не пренебрегает. Одного сына окрестил у болгарского патриарха, другого у венгерского епископа. Который ясами ведает.

Повисло долгое молчание.

– Ясами, говоришь? – задумчиво сказал Злат.

– Ясами. Которых сейчас занесло, неведомо зачем, в край древней Леведии.

Снисходительная ухмылка на губах ханского доезжачего ясно свидетельствовала о том, что он на своем веку выслушал немало подобных историй.

– Может, откуда-нибудь из Львова все это и выглядит серьезно. Только в Сарае что о Галиции, что о Молдавии вспоминают раз в два месяца. А про то, что где-то там есть славный город Львов, и вовсе мало кто слышал. Потому и пляшут мыши, что коту до них дела нет. Все верно. И недовольных полно, и за старые обычаи в степи многие могут встать. Только куда там какому-то Кульпе? Кто его близко подпустит к Золотому Престолу? Вокруг него стоят старые монгольские рода: кунграты, кияты. Полно родов поплоше, но тоже сильных. Они не только здесь в правом крыле кочуют, их полно и за Итилем, в Хорезме. Там они крепко связаны с мусульманскими купцами, духовенством. Орда не Венгрия, которую из конца в конец можно в три дня проскакать. Вот этого и не понимают те, кто такие планы строит. Если кто и точит зуб на Джанибека и новые порядки, то он найдет себе союзников посильнее и поближе. Из окружения ханских сыновей.

Когда Симон, с навьюченной ладаном лошадью, вышел за ворота, Злат задумчиво промолвил:

– Сказано: «Ничто не ново под небесами. Все уже было во времена прошедшие». Я как будто на полвека назад перенесся. Я ведь из поповских детей, отец мой был священником. В Укеке родился и вырос. Там тогда спокойнее было, во время Ногаевой смуты. Хан Тохта тоже там отсиживался – к переправе поближе. Все эти разговоры про митрополичьи дела хорошо помню. У нас дома их часто вели. Тогда как раз Максим из Киева во Владимир бежал от Ногаевых насилий. Так там и помер. А на его место Петра поставили. С Волыни. Я его знал. Уже потом в Сарае часто видел, когда он к хану приезжал. Точно так же тогда митрополия русская делилась. Галицкие князья, как сейчас Литва, хотели митрополитов под свою руку взять. Когда не вышло, своего посадили. И Петра ведь тогда поставили им в угоду. Волынец. Очень это не по нраву здешнему великому князю пришлось. Сейчас опять то же самое. Только вместо галицкого князя литовский. Уходит ветер, и возвращается ветер.

XXXVII. Тайна заброшенного колодца

Мне пришло в голову посмотреть, когда Омар сделал последнюю запись в книге расходов. Теперь, когда я узнал, что он исчез по дороге, это могло подсказать, где это произошло. Я с особым пристрастием изучил все записи. Сомнений не было – это рука Омара. Две последние записи были сделаны в городе Бельджамене. Брат продал приличное количество ладана и на эти деньги купил мускус. Он исправно отметил время и место сделки.

Уже закрыв книгу, я почувствовал: меня что-то беспокоит. Что-то в этих записях не сходилось. Ну, конечно! Между сделками была разница в два дня! Сначала Омар продал ладан, а потом купил мускус. Но ведь он держал путь в Мохши. Значит, сделал остановку в Бельджамене и пробыл там некоторое время.

Еще когда мы догадались, что Омар пропал по дороге в эти края, Злат заметил, что провернуть такое было очень непросто. Исчезновение путника с корабля сразу заметит кормчий и немедленно сообщит об этом побережнику на первой же пристани, а тот передаст весть начальнику ближайшего караула. Точно так же бывает, когда кто-то отстанет от каравана. Пробыв некоторое время в Бельджамене, брат мог незаметно скрыться, только покинув постоялый двор. А к отправлению каравана вместо него прибыл уже другой человек.

Я немедленно бросился к Злату, чтобы сообщить ему эту новость.

Он беседовал во дворе с двумя только прибывшими путниками, запыленные плащи которых свидетельствовали, что они проделали долгий путь. Один был высокий, стройный человек, возраст которого я не взялся бы определить. Коротко постриженная бородка его оказалась совершенно седой, но на лице не было морщин. Только несколько глубоких складок придавали ему странное выражение, которое можно было принять за надменность, если бы не сквозившая во всем облике мягкая доброжелательность. Такой же была и его осанка: прямая спина, расправленные плечи, уверенные, несуетливые движения. Больше всего меня поразили его слова, обращенные к Злату:

– В мои восемьдесят лет было нелегко проделать такой путь.

Восемьдесят! Я бы поклялся, что этот человек не старше пятидесяти! А он, оказывается, глубокий старец.

Второй был ничем не примечателен. Его возраст читался во всем облике. Старый, уставший и согбенный годами человек. Хотя еще крепкий. Одеты оба были не по-здешнему, высокий – в длинную тунику на франкский манер, второй – в одеяние католического монаха. Мне пришлось снова удивляться, когда я узнал, что гости прибыли из Гюлистана.

Оказалось, они оба садовники. Высокого звали Хайме, низкого – брат Иоганн.

– Что-то от тебя долго не было вестей, – попенял высокий, обращаясь к Злату, – вот я и решил выбраться в эти края. Заодно Илгизара с Магинур повидать напоследок. Я ведь когда-то обещал ее матери, что, пока я жив, с ней ничего не случится. Оказалось, не говорить пустых слов не во власти человека.

– Твоей вины в том нет, – возразил Злат. – Чума – кара Господня. Люди против нее бессильны. Сейчас я пошлю за ними.

– Не нужно, я сам к ним пойду. Привез Магинур целый мешок ее любимого розмарина из Гюлистанских садов. Здесь его не найти.

Видно было, что этот человек редко меняет свои намерения. Он тут же отвязал от конских вьюков мешок и решительно двинулся со двора. Доезжачий поспешил за ним. Я остался с братом Иоганном, который, разгрузив нехитрую поклажу и отдав лошадей конюху, столь же целеустремленно, как его товарищ, поспешил на задний двор, где попросил отворить ему безнадежно заросшую бурьяном калитку в ограде. Любопытство погнало меня вслед за ним.

Мы разговорились. Оказалось, позади ограды, окружавшей дворец, в котором мы остановились, был сад. Давно запущенный, заросший и заброшенный, он уже ничем не напоминал дело рук человеческих. Заросли и заросли. Да и располагался как-то странно. Не вокруг дворца, чтобы услаждать взоры и служить местом приятных прогулок, а позади, отделенный глухой стеной. Теперь он весь зарос непроходимым кустарником, на который бросали густую тень тесно стоящие деревья. Было тихо и сумрачно, как в лесу. Мой наученный опытом глаз сразу заметил неслыханное изобилие в этом зачарованном царстве той самой жгучей травы, с которой я познакомился некогда возле зимницы.

Брат Иоганн только печально развел руками:

– Лучше сюда не соваться. Нужна рубаха поплотнее из конопли и рукавицы.

Мы проболтали с ним до самого ужина, когда вернулся его спутник со Златом и Баркуком. Мисаил с Илгизаром так и остались в лаборатории.

Мальчишка, от которого не могло утаиться ничто, представляющее хоть какой интерес, немедленно доложил мне, что они торчали там весь вчерашний день, да и ночи изрядно прихватили. Оказывается, Мисаил решил изготовить то самое зелье, которым пользовалась Баялунь. По рецепту, полученному от лесного колдуна. Только Мисаил решил подойти к этому со всей силой своих алхимических познаний. Выделить основные субстанции, получив, э-э-э… Баркук запнулся, но потом, не моргнув глазом, выговорил: «Квинтэссенцию». Илгизар тоже с ним. Похож на старого развратника в женской бане. Глаза горят!