Татуиро (Serpentes) - Елена Блонди

Найя перевела уставшие глаза на лестницу напротив. Чёрными ступенями, смазанными лунным светом, та уходила в воду. Что-то уже видела она такое, но где, не могла вспомнить. Вытянув шею из-за плеча Акута, посмотрела направо. Невдалеке такая же лесенка уходила под серебро воды с их стороны.

Барабаны, стукнув, замолчали, и сразу смолкли разговоры и смех. Только ветер дышал над деревьями, бросая на волосы горсти теплого дождя, но и он становился слабее, тише. Стих совсем.

Слышалось только дыхание людей и поскрипывание сырого дерева под босыми ногами. А потом, вплетая голос в чёрно-серебряную картину, запела женщина. Наверное, это была одна из жён вождя, что сидели неподвижно обок противоположной лестницы. Найя переводила взгляд с одной фигуры, закутанной в покрывало, на другую, пытаясь понять, кто из них поёт. Казалось очень важным — привязать звук, тянущийся к небу хрипловатой медной нитью, к одной из женщин. Но медная нитка тянулась, вилась и не хотела привязываться. Будто кончик её сам болтался в сумрачном, разбелённом луной воздухе.

Песня смолкла. И все зашевелились, поднимая руки, прикладывая к груди, сгибаясь в поклонах. В чёрном проёме большого дома появилась фигура вождя в белых одеждах. И когда затихли его люди, опустив головы и прижав к груди руки, — вождь поднял свои, с которых поползли к плечам широкие рукава.

— Дети мои! Дети леса! Ваш вождь, ваш отец, как было всегда и как будет, снова приветствует храбрость Еэнна, приведя вас под его глаза. Мы хорошо жили, славно охотились, и женщины племени любили своих мужей. Мы смотрим в лик Ночного Охотника, нам нечего бояться!

— Нечего бояться, — зашелестели вокруг. И задвигались, опускаясь и поднимаясь, руки.

— Был хороший год. Нас обошли болезни. Женщины родили крепких детей. И лес был добр к нам. Небесная семья дала нам отдых, чтобы мы, отдохнув, шли дальше тропами жизни.

— Шли… дальше… Да, вождь!

— И ещё… Боги дали нам новое! Акут!

Найя вздрогнула. Акут отпустил её руку и поклонился.

— Ты здесь, мастер?

— Да, мой вождь, — ответ его проплыл над серебряной чашей воды, навстречу вопросу вождя.

— Наш мастер, ночной отец жданных детей, вестник Западного ветра, нашёл себе жену…В иной год охотники убивают слона. Иногда мужчины идут за реку и приводят сразу целую руку молодых жён. Каждый год должно быть что-то новое, не бывавшее прежде. Это — закон жизни. Покажи нам, мастер, свою жену, подаренную Западным ветром.

— Они же знают, — шёпотом сказала Найя, — мы ведь тогда, на празднике…

— Ты не была женой тогда, — тихо ответил Акут, взял её руку и повёл за собой. Люди расступались, и Найя видела проплывающие мимо лунные лица и освещённые плечи.

Встали у верхней ступени лестницы, ведущей в воду. За сверкающей гладью, с другой стороны, прямо напротив, стоял вождь Мененес. Луна освещала высокую башню из волос и перьев, широкие плечи в складках богатой ткани. Но не было видно глаз на лице, скрытом тенью.

— Женщина, получившая имя от самого вождя… Скажи нам, нравится ли тебе твой муж?

Акут чуть заметно сжал руку Найи. Она закрыла глаза, вспоминая слова.

— Да будут дожди всегда тёплыми для тебя и твоих жён, вождь Мененес.

— Хорошо.

— Мне нравится мой муж.

— Греет ли он тебя ночами?

— Да, мой вождь.

— Кричишь ли ты?

— Что?

Вокруг зашевелились, и шёпот, как невесть откуда взявшиеся сухие листья, полетел над водой. Она поняла и прикусила губу.

— Да, мой вождь.

Вождь молчал. Найя смотрела на его квадратную фигуру, ждала…Она будет просто соглашаться, говорить «да» на каждый его вопрос, не прислушиваясь. Всё это — по обычаю, наверное.

— Что ж… Нам повезло с милостью богов. Они подарили племени белую женщину, из-за которой родилось имя младшей жены вождя и родился волшебный щит в руках мастера Акута. Так пусть же она, Вамма-Найя, несущая свет, исполнит обряд благодарности.

Акут сжал пальцы Найи, она дернулась от боли и неожиданности. В тишине, полной и плотной, вождь спросил, с насмешкой в голосе:

— Ты не хочешь поблагодарить вождя за милость, мастер? Твоя женщина избрана.

— Да будут боги щедры к тебе всегда, вождь Мененес. И к твоим детям и жёнам. Я…

— Что? — голос вождя наполнился величественным удивлением. Найя, замерев с рукой, стиснутой пальцами мастера, подумала: слишком величественным, напоказ.

— Я… — Акут снова молчал, не зная, как продолжить. Притихшие люди обернули к ним лица, похожие на ночные подсолнухи.

— Она не годится для благодарности, вождь! Она слаба и худа, в ней нет настоящих сил. Нет!

Говорил, больно сжимая и разжимая руку Найи. А она смотрела в стиснутое страхом лицо мастера, пытаясь понять.

— Ты не можешь говорить «нет» своему вождю, — Мененес не шевелился, лицо его было недвижным, а голос — уверенным и спокойным, — но ты сказал, и я смеюсь над твоими словами. В ней нет сил? Но там стоит щит с радугой, её щит.

— Нет!

— Хватит, мастер. Ты живёшь в племени из милости, ты не охотник. Будешь исполнять сказанное мной или…

Мененес хлопнул в ладоши над головой. И по бокам мастера выросли чёрные воины с копьями, не те мальчишки, что стояли у трона, пересмеиваясь, а взрослые мужчины со взглядами готовых убивать.

— Стойте! — Найя выдернула руку и шагнула к перилам, схватилась на них и, налегая грудью, возвысила голос:

— Что я должна сделать, вождь?

— Спуститься по лестнице и перейти площадь, Найя, несущая свет. Принести мне, вашему отцу, поклон благодарности, омытый тёмной водой больших Дождей.

Найя посмотрела на серебряное зеркало воды, покрытое мелкой рябью. На лестницу, вылезающую из серебра прямо к ногам вождя.

— Хорошо.

— Нет!

Но она ступила в сторону, уворачиваясь от расставленных рук Акута:

— Я хорошо плаваю. И вообще… хватит уже за меня решать.

Вокруг площади прозрачной чашей стояла тишина, а внутри её сдавленные шепотки бродили от одной группки людей к другой. Все ждали.

Мененес прошёл вперед, к верхней ступени лестницы. Позади двое, сгибаясь, вынесли стул с высокой резной спинкой, и вождь сел, положив руки на подлокотники. Теперь луна светила на его лицо. И глаза на нём были — чёрные ямы на светлом, как пятна на лике Еэнна.

Найя ступила на первую ступеньку и повернулась, бережно вынимая руку из закаменевших пальцев Акута. Постаралась улыбнуться ему, но луна, светя на худое лицо, рисовала на нём такую тоску, что Найя только сейчас испугалась по-настоящему. Мастер, стоя на мостках чуть выше, протянул руки и стал развязывать ленту на её волосах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});