Маг дороги (сборник) - Марина Дяченко

– Тот самый?

– Да. Наши принцессы – а теперь сестры-хранительницы – там живут, развлекаются и ждут женихов, – Оберон говорил спокойно, как будто речь шла не о его жизни и смерти, а, скажем, о погоде на завтра. – Гарольд привел тебя, чтобы я отпустил его на поиски принцев?

– А вы не отпустите?

– Нет. Гарольд нужен Королевству.

– Вы тоже нужны Королевству. Даже больше, чем Гарольд.

Он грустно улыбнулся:

– А я, Лена, уже сделал для Королевства самое главное. Я привел его сюда. Теперь оно справится без меня.

Мне вдруг сделалось тошно. Мурашки пробежали по спине, и волосы на руках встали дыбом. Я вспомнила слова Гарольда: «Он вбил себе в голову, что доживает последние годы, чуть ли не последние дни…»

– Ваше величество, – сказала я медленно. – Вы дали обещание принцессам, чтобы спасти Королевство в пути. Но и мне вы тоже кое-что обещали. Помните?

Оберон аккуратно закрыл окно. Задернул занавеску. Прошелся по комнате, у противоположного окна поднялся на цыпочки, поправил складку на портьере. Потянул за шелковый шнурок. Портьера раздвинулась, открыв моим глазам зубчатые пики гор. Над одним из них метнулась огромная тень – и тут же исчезла.

– Ты видела? – Оберон обернулся. – Семья драконов живет на озере. У них, насколько мне известно, трое детенышей.

– Ваше величество, не может быть, чтобы вы забыли свою клятву _мне._

– Я помню, – Оберон уселся в кресло с высокой спинкой, положил руки на подлокотники и сразу сделался важным, суровым, недосягаемым. – Я обещал, что позову тебя на помощь, если моей жизни будет угрожать опасность. Но ты, Лена, мой друг, в отличие от принцесс… и поэтому ты вернешь мне мою клятву. Прямо сейчас.

– Почему это?

– Потому что я так прошу.

Он смотрел все еще благосклонно, но на дне его глаз уже наметился лед. Ох, как я знала этот его взгляд! Равнодушный, холодный, совершенно отстраненный и чужой. Вот точно так же он смотрел на меня, когда я была в его глазах предателем…

Я проглотила застывший комок слюны:

– Нет, ваше величество. Вы мне обещали – и я буду _требовать_ исполнения обещания.

Он смотрел, как через толстое стекло:

– Требовать не получится, Лена. Я просто верну тебя в твой мир – навсегда.

Я задержала дыхание – грудь, казалось, сейчас лопнет:

– Возвращайте. А все равно обещание останется. Вы его нарушите?

– Какая разница – одно обещание нарушать или два? Если уж мне суждено умереть клятвопреступником…

– Вы не умрете. И вы не клятвопреступник. Я поеду и добуду вам принцев. То есть не вам, а этим дурам, идиоткам, крысам, жабам, стервам…

– Достаточно, – уголки его губ чуть-чуть приподнялись. – Ты никуда не поедешь, потому что… потому что туда нельзя. А теперь говори и думай что угодно. Ничего не изменится. Я решил.

– Вырешили?!

Мне захотелось убить его на месте. Если бы под руку попалось что-то тяжелое… я бы швырнула в него, честное слово, только бы стереть с его лица это показное равнодушие, разбить, да хоть надколоть его ослиное упрямство. Он решил, ну вы подумайте!

– Получается, это было самоубийство? Выходит, давая обещания принцессам, вы заранее знали, что принцев для них не найдется? Ведь вы даже не пытаетесь бороться! Думаете, Королевство вам скажет спасибо, если вы умрете и бросите его? Ради чего? Зачем?

– Не кричи.

– Почему, – я заставила себя понизить голос, – почему вы могли позвать меня в дорогу, прекрасно зная, что это опасно для жизни… А я не знала тогда, как посох в руках держать! Вообще ничего не понимала! Тогда мною можно было рисковать? А теперь нельзя?

– Тогда я знал, что ты будешь рядом и я смогу тебе помочь. Тогда мы все рисковали – ради Королевства, ради целого мира и множества людей. А отправлять тебя… да кого угодно! Отправлять за Ведьмину Печать ради спасения моей шкуры… ты за кого меня принимаешь?!

Он по-прежнему смотрел очень холодно. Как будто перед ним по комнате бегало странное, докучливое, не очень уместное животное. Я сжала кулаки – так что ногти врезались в ладони:

– Я вас принимаю за мудрого государя. Который знает, что его шкура – это шкура его страны. Она не только ваша! Что будет с Королевством, если вы умрете так…

Я запнулась. Мне было страшно говорить то, что я собиралась сказать.

– Так глупо? – Оберон поднял брови. – Ну говори…

– Так паскудно, – выговорила я. – Нарушив клятву… нарушив эту идиотскую клятву. Что станет с тонким миром? Со всем этим вашим волшебством? Неужели всем будет все равно? И Королевству?

– Понятно, – его голос не дрогнул. – Ну-ка иди отсюда.

– Как?

– Иди. Ступай!

Я закусила губу, повернулась на каблуках… Я хотела бежать и разыскивать Гарольда. Я готова была выскочить на площадь, влезть на какую-нибудь бочку и заорать оттуда благим матом: люди! Ваш король сошел с ума! Идите и скажите ему кто-нибудь, что нельзя смиряться, нельзя терять времени, надо рисковать, пусть кто-то идет за эту дурацкую Ведьмину Печать, да хоть я пойду…

Стоило мне сделать один только шаг – как мир вокруг перевернулся.

Я сидела на скамеечке возле маленького грязного пруда. Утки переваливались с лапы на лапу, требовали хлеба. А у меня в рюкзаке завалялся недоеденный бутерброд…

По дорожке катилась, погрохатывая колесами, пластмассовая гусеница. Гуляющие мама с малышом брели вдоль озера обратно; как и раньше – как всегда, – я вернулась в свой мир именно в тот момент, из которого исчезла.

Только Гарольда рядом не было.

Меня вышвырнули!

Оберон меня прогнал. «Я просто верну тебя в твой мир – навсегда». Вот и вернул!

Я опустила лицо в ладони. Такого отчаяния – и такой обиды – мне очень давно не доводилось переживать.

– Ленка… Ты чего?

Проклятый Макс. Следил он, что ли, за нами?

– Ленка… Да что случилось? Из-за… того, да? Из-за того хмыря!

– Сам ты хмырь… Уходи.

У Макса, конечно, гордости немного, но кое-какая все же есть. Через минуту я снова была одна – только утки нахально требовали еды да грохотала в отдалении пластмассовая гусеница.

Я вытащила остатки бутерброда. Затвердевший сыр съела сама, крошки хлеба бросила уткам. Они тут же устроили драку – те, что посильнее, гоняли тех, что послабее. Ненавижу эти так называемые законы природы!

Жаль, что пруд в нашем парке махонький, грязный и мелкий. Будь он чуть побольше и поглубже – ухнула бы туда с головой – и привет. Одна мысль о том, что надо теперь идти домой и завтра будет новый день, а потом еще, и целая вереница дней, а Оберон, которого я любила и за которого сражалась, просто вышвырнул меня из Королевства… Одна такая мысль может кого угодно вывернуть наизнанку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});