Алиедора - Ник Перумов

И никогда ещё молодой дон не был более счастлив.

Их заметили. Мертвяки рысью бросились строиться, но тут Дигвил, как и было условлено, высоко вскинул меч.

Бегом!

Нет колебаний, нет страха – пусть перед тобой и твари, созданные злобной магией, но их можно убивать, я это видел.

Давить и рубить!

Сшиблись, и четыре сотни глоток извергли жуткий звериный рёв. Треск столкнувшихся щитов, в ход пошли последние остатки прихваченного ещё с Сиххота огненного припаса – по рядам зомби заплясало пламя.

Дигвил с маху отшиб нацеленное в живот копьё, хакнув, рассёк мертвяку плечо, выдернул клинок; кто-то из оказавшихся рядом его воинов подрубил ходячему покойнику ноги.

Шаг. Взмах. Отбив и удар. Шаг. Взмах – и ещё один мертвяк валится под ноги наступающим живым.

Подобно тому, как молоток камнетёса раскалывает гранитную плиту, так и невеликий отряд Дигвила ломал скорлупу мертвяцкого строя. Бывает такое, когда даже самый сильный страх отступает, расчищая дорогу совсем иному – твердокаменной уверенности, что да, сломаем, несмотря ни на что. И неважно, что потом случится со мной.

…Они пробили первую линию – на злобе, на горячке, на жарком порыве. Били, не считая собственных потерь.

Дигвил не успел удивиться, когда перед ним вдруг открылась пустота. Последний мервяк свалился грудой неживого мяса ему под ноги, и совсем рядом оказались шатры Мастеров. Дигвил не сомневался, что именно их.

Эх, молодой дон, нет у тебя крыльев, не взлететь тебе над полем боя, не увидеть того, что безо всяких крылий разглядели бы твои отец или король Семмер. А они заметили бы, что отхлынувшие в стороны мертвяки нацелились в спину и в бок твоему отряду, а те же Мастера – что ж они, дураки, сидеть в шатрах и ждать, когда их вытащат оттуда самым невежливым образом?..

Плотная ткань лопнула с сухим треском, поддаваясь взмаху меча.

Никого. Валяется какая-то утварь, но – никого.

Они не могли уйти далеко!

Но сзади уже нарастал грохот рукопашной, где ломались копья и щиты звучно ударялись друг о друга. Оправившись, мертвяки ударили сами – и отряд Дигвила попятился, присел, словно человек, взваливший на плечи неподъёмную тяжесть.

«Ну я и дурак! – обожгло. – Попался, называется. Старший сын, наследник сенорства! Людей погубил и дела не сделал – конечно, едва заслышав шум боя, Мастера задали стрекача. Но… они ведь и в самом деле должны быть где-то рядом!»

– Штарнок!

Верный десятник держался рядом.

– Мне их взять за глотку надо. Бери всех конных – и крýгом, крýгом! Ищи, Штарнок, на тебя вся надежда!

Десятник только кивнул.

Всадников у Дигвила было немного, едва десяток, гайто с немалым трудом сохранили при отряде.

– Самому бы вам, благородный дон, – проговорил десятник.

– Людей не брошу. А ты скачи, Штарнок, Мастера – они только мервяками командовать горазды, а как до дела дойдёт – враз в штаны наложат!

Дигвил сказал то, что должен был сказать. Ободрить. Пусть ухмыльнутся, смех убивает страх. А больше говорить было уже нельзя, его отряд пятился, и молодой дон, переведя дух, решительно полез вперёд – туда, где напирали мертвяки.

Ему оставалось только верить в удачу Штарнока – да постепенно отводить людей к холодной Долье. Рядом рыбацкое селение, там наверняка остались лодки с плотами…

Он успел ещё сделать пару шагов, как мир вокруг взорвался болью. Она грянула откуда-то из-за спины, полоснула незримыми когтями, и небо, не выдержав собственной тяжести, обрушилось на него. Последнее, что видел Дигвил, – стремительное, размытое движение человеческой фигурки в чёрном, слишком тонкой и стройной для мужчины-воина.

А дальше была только темнота.

* * *

– Что же теперь станем делать, батюшка? – осторожно осведомился Байгли.

– Что делать? Ждать, когда северянам надоест в замке сидеть. – Сенор Деррано обозревал опустевшие стены Венти. – Они никогда на одном месте не задерживаются.

– А потом?

– А потом отпишем его величеству победную реляцию! – рявкнул старый дон. – Не пытайся казаться глупее, чем ты есть на самом деле, Байгли. Замок займём. После варваров да Гнили там ничего живого. Не это меня заботит, а что от Дигвила вестей нет.

Байгли помрачнел – как и всякий раз, стоило отцу упомянуть старшего брата.

Дольинцы на всякий случай всё-таки отошли подальше от ставшего огромной могилой замка – ждать, когда добыча сама упадёт им в руки и приказ его величества короля Долье и Меодора будет таким образом выполнен. И, что приятно, безо всяких потерь в войске Деркоора.

* * *

Кор Дарбе не торопился покидать Венти. Похоже, он ждал каких-то слов от Алиедоры, а доньята, напротив, молчала, будто воды в рот набрав.

Тьма и Дракон тоже безмолвствовали.

Третья сущность – пустота внутри самой Алиедоры – жадно разевала пасть, щерилась мелкими, но острыми зубками и жевала, жевала, жевала всё, что попадалось: детские воспоминания, краски, запахи и радости. Мамины руки, смех сестёр, проказы братьев. Любимые игрушки. Домашние праздники. Няню…

А вокруг лежала растерзанная страна, опустевшая страна, страна вымершая. Словно разом прошлись по ней и мор, и Гниль. Где-то рядом, словно шип в ране, торчало войско дона Деррано, так и не ушедшего от несчастного Венти.

Меодора больше нет. И помог в этом Семмеру не кто иной, как Навсинай, приславший своих големов. Варварам, конечно, вообще всё равно, против кого биться, у них своя собственная война, война против всех.

И у неё, доньяты Алиедоры, тоже своя война. Внутри всё пусто, у неё больше никого нет, и никто в этом не виноват, кроме неё самой, – нет, что она! Конечно, она не виновата. Это просто обстоятельства, несчастливо сложившиеся случайности. Она не выбирала, куда ей отправляться «воспитанницей», не выбирала, хочет ли она сделаться женой Байгли Деррано, и потом – желает ли она делаться «каплей крови Дракона», её не спрашивали, не против ли она пройти все потребные для этого испытания.

У неё никто ничего не спрашивал. Но вот крикнуть в лицо – «Убейте ведьму!» – они не забыли. Мать ведь узнала её, не могла не узнать! И ведь всё равно кричала, орала, надсаживалась…

Нет, она, Алиедора, ни в чём не виновата. Она жертва обстоятельств. Она ни при чём. Она никого не хотела убивать из одной лишь корысти. Она вообще не убивала ради убийства. Девчонку-маркитантку, бородатого наёмника и мальчика-раба убил случай, а не её, Алиедоры, злая воля. Она не желала их смерти – осознанно. Бедолаги просто оказались в неправильном месте и в неправильное время. И сложись события лишь самую малость иначе, на их месте была бы уже сама Алиедора.

Нет, нет, она не виновата. Не виновата. Не виновата. Не…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});