Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио - Василий Молодяков

Что же касается военных переговоров августа 1939 г., то – в условиях срыва предшествовавших им политических переговоров – они изначально были обречены на неуспех. Более того, советская сторона имела достаточно оснований полагать, что партнеры не принимают их всерьез: постоянные проволочки с посылкой делегации, низкий ранг делегатов, отсутствие у них необходимых полномочий и т.д. «Таким образом, для англо-французской стороны речь шла о ведении бесплодных переговоров, которые было желательно затянуть на максимально долгий срок, что могло, по мнению Лондона и Парижа, удержать Германию от начала войны в 1939 г. и затруднить возможное советско-германское сближение. Со своей стороны советское руководство, будучи в целом осведомлено о подобных намерениях англо-французского руководства, назначило представительную военную делегацию <во главе с наркомом обороны К.Е. Ворошиловым. – В.М.>, обладавшую всеми возможными полномочиями. Были разработаны варианты военного соглашения, которые можно было смело предлагать партнерам, не опасаясь, что они будут приняты».[378] Сколь ни категоричным может показаться последнее высказывание М.И. Мельтюхова, оно основано на подробно цитируемых им документах. Даже антисоветски настроенный Д. Хоггэн признал: «Трудно отрицать, что Галифакс в полной мере заслужил такое отношение».[379]

Недоверие сторон в отношении истинной позиции и истинных намерений друг друга с самого начала было не только сильным, но и взаимным (замечу, что его подогревали постоянные антисоветские высказывания польских лидеров в беседах с представителями Англии). И Лондон, и Москва выдвигали все новые предложения и контр-предложения, как бы проверяя пределы готовности партнера к компромиссу, поэтому относить медлительность и конечный неуспех переговоров только на счет неуступчивости советской стороны, как это делали британские дипломаты, по меньшей степени несправедливо. Участие Советского Союза в войне против Германии неизбежно приводило к необходимости прохождения частей Красной армии через территорию Польши или Румынии, что, как известно, оказалось неразрешимой проблемой уже в период судетского кризиса, и продолжало оставаться таковой, когда танки Гудериана пересекли польскую границу с другой стороны.

Трудно не согласиться и с другим выводом М.И. Мельтюхова: «Весной-летом 1939 г. Англия и Франция вновь старались найти приемлемую основу соглашения с Германией, используя для давления на Берлин угрозу сближения с СССР. Однако было совершенно очевидно, что они не горели желанием иметь Москву в качестве равноправного партнера [Об этом говорит и такой факт: британское правительство посчитало «унизительной» поездку в Москву Галифакса, хотя приглашавший его на переговоры Молотов был не только наркомом иностранных дел, но и председателем Совнаркома, т.е. премьер-министром.] – это полностью противоречило их внешнеполитической стратегии».[380] Сталин и Молотов оказались не глупее Галифакса и атлантистский маневр с «клином» разгадали. Теперь «московский Тильзит» Молотова-Риббентропа становится еще более понятным.

Такие разные по своим взглядам и подходам историки, как К. Квигли и Д. Хоггэн, прямо делали вывод о сознательном провоцировании войны Галифаксом. Честно говоря, верится в это с трудом, но… как еще интерпретировать факты? Поневоле вспомнишь знаменитый вопрос Милюкова: «Что это, глупость или измена?!» А. Тэйлор склонялся к первому варианту: «Война 1939 г. отнюдь не планировалась заранее. Она была ошибкой, результатом дипломатических промахов обеих сторон».[381]

В книге «Англо-американский истеблишмент», написанной в 1949 г., но увидевшей свет только 32 года спустя, через четыре года после смерти автора, Квигли обосновал второй вариант, придя к такому выводу несколько неожиданным путем. Он исследовал не дипломатические перипетии последних предвоенных лет, но механизм функционирования британского истеблишмента на протяжении более полувека – от Сесила Родса до конца Второй мировой войны.[382]

Галифакс входил во «внешний круг» неформальной, но четко структурированной и очень влиятельной группы, которая сформировалась в 1890-е годы вокруг пассионарного империалиста Сесила Родса, мечтавшего подчинить британскому влиянию всю Африку, и его единомышленника лорда Милнера, многократно входившего в состав правительства. Кроме Милнера (Роде рано умер) к старшему поколению группы принадлежали барон Натан Ротшильд, лорды Розбери и Бальфур, премьер Южно-Африканского Союза Смэтс и другие. В описываемое нами время почти все они или умерли, или отошли от дел, но на смену пришло выращенное ими новое поколение, лидерами которого были лорды Астор и Лотиан (посол в США в 1939-1940 гг.). В «концерте» с ними играли влиятельные политики Саймон, Хор и Эмери, многолетний издатель «Таймс» Доусон, популярные политические аналитики и публицисты Лайонел Кертис, Арнольд Тойнби и Эдвард Карр (двое последних хорошо известны как историки) и еще многие чиновники, интеллектуалы, лоббисты и даже священники. Следует добавить, что большая часть членов группы была связана общностью образования (Оксфорд), карьеры (служба за границей или в колониях, особенно в Индии и Южной Африке, затем в Лиге Наций), тяги к интеллектуальному «пиару» (книги, статьи и лекции по вопросам колониальной и внешней политики, обычно с публичным восхвалением товарищей по группе), а также родственными связями (это Квигли описал настолько подробно, что у читателя начинает рябить в глазах от перечисления имен, титулов и дат). Большая часть биографий членов группы, включая статьи в наиболее авторитетном британском «Национальном биографическом словаре», написана ее же членами (это характерно и для масонства). Временами деятельность группы вполне подпадала под определение «тайное общество». Кстати, именно такова была первоначальная задумка Родса, никогда не доверявшего «публичным людям», но верившего в личную преданность и взаимные интересы.

С этой группой, члены которой часто собирались в загородном имении Асторов Клайвден, связан созданный левыми журналистами, а затем историками миф о «клайвденской клике» – круге консерваторов, стоявших за Чемберленом, более всего на свете желавших расправиться с Советским Союзом, а потому старательно «умиротворявших» Гитлера в Европе. Доля правды в этом есть, но незначительная, а сама эта интерпретация неверна и опасна, потому что игнорирует главное. Группа сложилась задолго до большевистской революции и вне какой-либо связи с Россией. Ее членов более всего волновало укрепление Британской империи, а затем Британского содружества наций, сама концепция которого была разработана ее идеологами. Позиция группы изначально была антигерманской, что четко проявилось в годы Первой мировой войны и во время Парижской конференции, в работе которой участвовали многие ее члены. В Германии, вне зависимости от ее политического режима, они всегда видели главного врага, хотя формы и методы борьбы с ним менялись – отсюда возможные заигрывания и с Берлином (оппозиция подчеркнуто жесткой линии Ллойд Джорджа на рубеже 1918-1919 гг.), и с Москвой (поддержка, хотя и с оговорками, идеи «коллективной безопасности» в середине 1930-х годов). Группа была настроена антирусски и антисоветски, но опасалась не столько «первого в мире государства рабочих и крестьян», сколько продолжения экспансионистской политики России в Центральной Азии, особенно в направлении Индии. Советские историки вообще были склонны преувеличивать внимание, которое уделялось нашей стране за рубежом. «Клайвденцев» куда больше волновали Индия, Ирландия, Палестина, Лига Наций и отношения с доминионами, а также с Германией и Францией (последней они, кстати, тоже не симпатизировали).

Составной частью «клайвденского мифа» является утверждение, что Чемберлен был если не лидером группы, то ее ставленником. Это совершенно неверно. В группу не входил ни один из британских премьеров XX века, кроме Бальфура, хотя члены группы присутствовали в каждом кабинете, невзирая на его партийность. Чемберлен пришел к руководству консервативной партией с опорой отчасти на старшего брата, отчасти на Болдуина, а еще благодаря репутации «практика», а не «говоруна» вроде Ллойд Джорджа или Черчилля. «Клайвденцы» не поддерживали «беллицистских» речей, покуда считали их несвоевременными и не подкрепленными готовностью к войне. В 1935-1937 гг. Лотиан, Астор, Саймон, Хор, Галифакс могли казаться «апостолами умиротворения», поскольку были больше заняты удержанием Индии в британской орбите, поисками компромисса с арабами и евреями в Палестине, укреплением Лиги Наций, которую пытались превратить (безуспешно) в эффективное средство контроля над миром, а также созданием влиятельной интеллектуально-пропагандистской сети, в которую входили «Таймс», трибуна группы – журнал «Круглый стол», Оксфорд, особенно колледжи All Souls и Balliol, а также Королевский институт международных отношений [С усилением англо-японских противоречий в 1930-е гг. группа стала уделять повышенное внимание Международному тихоокеанскому институту.]. Когда ситуация изменилась, Лотиан и Галифакс выступили в качестве ярых германофобов, коими они всегда оставались. Когда в конце 1940 г. Лотиан скоропостижно скончался, Черчилль направил послом в Вашингтон на смену ему именно Галифакса, который всю войну не покладая рук трудился для обеспечения солидарности союзников. Принято считать, что Черчилль просто удалил из правительства видного «умиротворителя», хотя тут явно прослеживается личный мотив. Новым министром стал Иден – послушное орудие в руках премьера, в то время как Галифакс не только обо всем имел «свое суждение», но был еще и представителем мощной группы, влияния которой Черчилль мог опасаться.