Белая башня (СИ) - Лесина Екатерина

— Не магия, — поправил его Миха. — Техника… что ж, что там еще отключить можно?

— Ну… маска дополнительной реальности… отключена. Это как?

— Это иллюзии, думаю, — Миара, притихшая было, поднялась. — Проклятье… как-то это действует на нервы, когда мир, который окружает, оказывается ненастоящим.

— Ага… можно включить навигатор… надо?

Свет, проникавший сквозь купол, тоже казался серым. И в этом свете и деревья, и трава, и люди словно подернулись невесомой пылью.

Дышать и то стало сложнее.

Иллюзия.

Просто еще одна иллюзия. Выверт психики, не согласной принимать такой вот, обрезанный мир.

— Ну вот, — Джер свернул экран. — Я теперь знаю, куда идти. Тут недалеко… тут на самом деле недалеко! Честное слово!

— Тогда, — Карраго дернул шеей и потер её. — Думаю, не стоит зря тратить время.

Глава 39

Глава 39

Винченцо

Как-то очень скоро заболели глаза. Винченцо сперва решил, что пыль попала. Случается. И с магами тоже. Магия, если подумать, не дает особых преимуществ, особенно когда дело пыли касается.

Небо давило.

Нет, Винченцо осознавал, что оно никуда не подевалось, что даже Древним вряд ли под силу было бы убрать небо. Дело в куполе, который встал между этим самым небом и людьми.

И раздражал.

Если снять… мальчишка наверняка мог бы…

— Обидно, да? — Карраго, старая сволочь, обладал удивительным чутьем на чужие слабости. И Винченцо даже не удивился, когда тот возник рядом.

Шел вот.

Ровно так, спокойно… недалеко идти? Не верится. Здесь, под куполом, восприятие искажено. Времени. Расстояния. Кто знает, чего еще. И глаза чешутся. И ноют там, внутри черепа, будто давит что-то на них. Главное, ощущение такое, что стоит чуть напрячься, и эти глаза выскочат из орбит.

Успеть бы поймать.

— Юноша, безусловно, талантлив… одарен… и удивляет, когда вот так… одни с юных лет жилы рвут, пытаясь достичь чего-то, а другим все дается просто так.

— Ничего не дается просто так, — и жарко, с тех пор, как небо изменилось, жару прибавилось. Тоже действие купола? — За все когда-либо да спросится.

— Ты это понимаешь. Я понимаю. А вот он — сомнительно. В этом возрасте все воспринимается несколько… идеализированно.

— Чего ты хочешь? — Винченцо все-таки не удержался и потер глаза. До чего неприятное ощущение. И главное, совершенно иррациональное.

— Грубовато.

— Глаза болят.

— Помочь?

Стоило бы отказаться, но Винченцо кивнул. И остановился. Как и Карраго. Его пальцы чуть надавили на глазные яблоки. Боль была резкой и острой.

— Не дергайся…

Винченцо выдержал. Появилась мысль, что с Карраго станется глаза выдавить. Но боль схлынула, а с нею ушло и это неприятное раздражающее ощущения давления. И зуд стих.

— Так лучше?

— Лучше, — вынужден был признать Винченцо. — Но если думаешь, что я помогу тебе дурить мальчишке голову…

— О нет, в этом мне как раз помощь не нужна.

— И на регалии ты не претендуешь?

— Вещь Древних и с явной привязкой к крови. Уж не знаю, что сотворили его предки, но рисковать я не стану. Не всякий штырь в мозгу этому мозгу на пользу идет.

Это верно.

Винченцо все-таки потер глаза.

— Тогда что?

— Не знаю, — Карраго, прищурившись, разглядывал небо. — Может, мне просто захотелось побеседовать… о высоком там. Вещах серьезных… или не очень. Говорят, что на излете лет люди становятся до крайности болтливы. Вот и меня сия участь, похоже, настигла.

— Мы отстали.

А воздух и очертания леса менял. Точнее лес давно уже остался позади, сменившись высокой, по пояс, травой. Причем пахла она солнцем и пылью. Стебли её, цепляясь друг за друга, сплетались в один непроницаемый ковер, который ложился под ноги с сухим шелестом. Ломаясь, стебли слоились, и тонкие занозины протыкали одежду.

И кожу.

— Ничего страшного, — Карраго смахнул пот со лба. Ему тоже жарко? И насколько естественна эта жара. И почему прежде не воспринималась она вовсе? — Тут… не заблудишься.

Впереди, где-то в сизой дымке, маячила прямая спина Тени. Сын его держался впереди, может, и не по собственному желанию. Люди вытянулись вереницей. Первым шагал Дикарь, причем мальчишка-барон то и дело норовил вылезти, догонял, что-то говорил… за ним с обычной невозмутимостью, словно бы и не происходило вокруг ничего-то странного, шествовала, точнее ехала на звере, императрица мешеков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Миара.

И наемники.

Тень обернулся, но Карраго махнул рукой, мол, все в порядке.

— Я бы не был так уверен, — Винченцо коснулся было травы и поморщился. Даже желтоватые выгоревшие соцветия её были неприятно-жесткими. — Место такое… своеобразное.

— Именно. Весьма своеобразное. И то, что ключ к этому месту оказался у мальчишки только добавляет… с позволения сказать, своеобразности.

Карраго все же ступил на протоптанную тропу.

— Вряд ли он до конца осознает, что именно получил… в Городе любой род отдал бы всех своих наследников в обмен на этого вот… юного гения. Хотя нет, не он гениален, а Древние…

— Его бы и убили не сразу, — сказал Винченцо для поддержания беседы.

— Именно… именно… сперва свели бы с дюжиной-другой красавиц, получив выводок детей, которых в свою очередь проверили бы на совместимость с чудесным венцом…

И если бы кто-то умер, не беда, всегда можно сделать новых детей. К этому в Городе относятся просто.

— Полагаю, ты надеешься, что я донесу эти вот соображения до мальчишки?

Карраго чуть склонил голову.

— И до него в том числе…

А вот упырь упрямо держался в стороне. И по траве он скользил так, что лишь легкое покачивание стеблей выдавало присутствие кого-то там, в желто-сером пыльном море травы. Будь он и вправду хищником, стоило бы опасаться.

Впрочем, и сейчас стоило бы опасаться. Если Ирграм до сих пор не попытался никого убить, это не значит, что позже у него не возникнет подобного желания. Скорее уж наоборот, подобное миролюбие весьма и весьма подозрительно.

— И что ты сам не возьмешься?

— Боюсь, молодость склонна недооценивать прозорливость старости… да и в целом ко мне мальчик относится предвзято. И мои слова, верно, не сочтет заслуживающими доверия.

Зря.

Доверять Карраго, конечно, безумие, но кое в чем он прав. Алеф, пусть душа его найдет покой, куда бы она ни попала, и библиотеку Древних скрывал, опасаясь, что та будет слишком большим искушением. А что уж говорить о…

Работающих артефактах?

Таких, которые позволяют управлять механизмами? А на что способы те? В том и дело, что наверняка на многое. И оказалось это чудо в руках мальчишки, которому бы мечом махать… обидно?

Нет.

Пожалуй, нет.

Скорее страшно. Этому мальчишке безопаснее вовсе не возвращаться.

А путь через траву лежит черной дорожкой. И стебли покачиваются, хотя ветра нет. Они не спешат подниматься, указывая путь к тому, что уже проступает их серой мглы.

— Интересно другое… — Карраго устал молчать, а может, это был его способ справиться с накатывающей тоской. Лучше бы и вправду глаза болели, боль хотя бы отвлекала. А еще с болью Винченцо умел ладить. С тоской хуже. Поневоле начинаешь вслушиваться в болтовню Карраго.

— То, что он понятие не имел, чем владеет? — Винченцо и сам заговорил, хотя каждое произнесенное слово, каждый звук отдавался эхом в голове.

Больно.

— Именно…

— Не его вина. Как и не вина его отца. Тот тоже, кажется, был не совсем… в курсе…

А мгла откатывается.

Она, лежавшая пыльным полупрозрачным облаком, поднимается выше, наполняя небо всеми оттенками серого. И вот то уже мерцает перламутром. И кажется, где-то там, по ту сторону панциря, горит закат. Наверняка, он красив, огненно-алый или золотой, или еще какой-нибудь.

Только не серый.

— Немало родовых секретов было утрачено, — продолжил Винченцо, облизав пересохшие губы. Местный закат делал предметы четче. Резче. Будто кто-то взял да подрисовал им тени.