Достойны ли мы отцов и дедов (СИ) - Сергеев Станислав Сергеевич

Высшее руководство ОУН(б) конечно было извещено, что немецкие части, согласно договора с СССР будут отходить до границ 22 июня 1941 года, но это так на время, пока на Советский Союз не обрушится вся сила западного мира, новой Антанты-2. В таких условиях западно-украинские националистыне могли упустить момент, так сказать не получить мировое признание, хотя прекрасно понимали, что немцы в данной ситуации поступают как англосаксы — если откуда-то уходят то обязательно оставляют после себя источник долгосрочной напряженности, который должен вызывать у победившей стороны долголетнюю головную боль, забирать ресурсы, вытягивать силы. Все еще считали, что СССР держится из последних сил, и отпор, который был дан Германии, стоил огромных усилий, которые надорвали экономику Советского Союза, поэтому руководство ОУН(б) и резонно решило что у новоявленного государства есть шанс на выживание.

Из-за сложной ситуации на фронтах к вопросам безопасности немецкая администрация города отнеслась максимально жестко и в исторический центр, особенно в район ратуши и прилегающие улицы были допущены только самые достойные и проверенные, причем с семьями, что, как ни странно приветствовалось и списки долго и тщательно согласовывались с лидерами ОУН(б). Из прилегающих домов на время выселили хозяев, квартиры опечатали, подъездные двери забили. Общий периметр безопасности был четко перегорожен танками, бронетранспортерами и грузовыми машинами с символикой войск СС, но в этот день это никого не волновало. Надо так надо. Тем более все было организовано с привычной для немцев педантичностью и порядком: пускали строго по пропускам и четко контролировали пронос оружия — только статусное, или холодное, или, если огнестрельное то без патронов.

Но все равно допущенных гостей было очень много, очень, и центр города был фактически забит празднично настроенным и весело гомонящим народом.

Обеспечивающие порядок на улицах специальные команды западно-украинских националистов в форме Вермахта со специальными сине-желтыминарукавными повязками быстро организовали оцепление и живой коридор для проезда важных гостей. Длинный кортеж со вторым лицом Германии рейхсфюрером СС Рейнхардом Гейдрихом толпа встретила радостными криками и чуть позже практически все в радостном порыве выкинули руки в ритуальном нацистском приветствии, неистово скандируя «Зиг Хайль!».

Оцепление с трудом сдерживало перевозбужденные массы народа, ведь все хотели так или иначе что-то увидеть и подсознательно ломились вперед.

Машины подъехали к широкой площадке, где выстроился почетный караул из лучших бойцов-националистов все в той же полевой форме Вермахта и чуть отдельно, на специальной деревянной трибуне в ожидании, так сказать, представительства одной из сильнейших стран Европы, собрались руководители ОУН, которые уже мнили себя безраздельными хозяевами этой земли.

Выскочивший с переднего сидения адъютант ловко открыл дверь и замер, дожидаясь пока Гейдрих величественно вылез из машины. Сделав пару шагов к встречающей его делегации, новоявленный рейхсфюрер привычно поднял руку в нацистском приветствии. Но сделал он это так, чуть вяленько, дав понять некоторым, наблюдательным и понимающим свое негативно-презрительное отношение ко всему происходящему.

Канарис сам был кадровым военно-морским офицером, как и Гейдрих, который когда-то служил у него в подчинении на учебном крейсере «Берлин» и тоже был, так сказать, не от сохи, и наметанный взгляд повидавшего на своем веку адмирала четко отслеживал такие нюансы поведения и невербальные сигналы.

Главе Абвера не было особого смысла светиться на этом мероприятии, но в некоторой степени западно-украинские националисты изначально проходили по его ведомству, и как агентурные ресурсы и как кадровый резерв для подготовки диверсионных команд для работы в тылу Красной Армии. Это потом их начали активно использовать в карательных акциях и в охранах концлагерей, где они показали невиданное рвение, энтузиазм и даже, если можно так сказать, талант в уничтожении себе подобных.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Как глава военной разведки Канарис к этому контингенту относился вполне нейтрально, специфика службы изначально предполагала работу со сякого рода отбросами и отребъем, а вот Гейдрих их просто презирал, что сейчас он как раз с трудом и скрывал.

Стоя чуть в сторонке от напыщенных и показательно одухотворенных лидеров западно-украинских националистов, которых практически всех знал в лицо: Стецько, Бандера, Шухевич, Ярый, Лебедь, Канарис как-то отрешенно вспоминал аналитические материалы, которые читал давным-давно, еще в прошлом году, когда прорабатывались планы разведывательно-диверсионной деятельности перед началом крупномасштабного вторжения в Советский Союз. Он слишком много про них всех знал, да и пришельцы из будущего как-то пару раз неосторожно, или может быть специально, с ними никогда ничего не понятно, открыли кусочек будущего и то, что в нем творили эти самые гуцульские «герои».

Так получилось, что ОУН попала в поле зрения Абвера практически сразу после основания и почти сразу сначала подпитываться как определенный механизм дестабилизации в Польше, которая как всегда не в меру бряцала шашкой, и посматривала по сторонам, назначая объект для грабежа. Паны были как всегда в своем репертуаре и не знали меры…

Канарис глубоко вздохнул. С одной стороны, кажется, что вроде недавно, а такое ощущение, что как будто в прошлой жизни, когда еще не было этих проклятых пришельцев, огромных просторов России, в буквальном смысле слова заваленных сгоревшей немецкой и русской техникой. Еще не было неисчислимых могил, непрерывных некрологов в германских газетах, и что самое страшное, еще никто не мог даже представить, что в этих нескончаемых просторах будет похоронена последняя возможность возрождения Рейха.

Адмирал поежился на холодном ветру, но в теплом пальто это скорее было нервное…

Он обвел взглядом толпу и попытался больше укутаться в пальто, но это мало помогало, и уже порядком замерзнув, он начал с нетерпением ждать, когда все это представление подойдет к концу.

Разнесенные по улицам мощные динамики разносили даже в удаленные закаулки исторического центра Лемберга, торжественно даже с некоторым надрывом, читаемый текст:

— … Украинская Национальная Революционная Армия, которая создаётся на украинской земле, будет бороться дальше с СОЮЗНОЙ НЕМЕЦКОЙ АРМИЕЙ против московской оккупации за Суверенное Соборное Государство и новый порядок во всём мире.

Да здравствует Суверенное Соборное Украинское Государство! Да здравствует Организация Украинских Националистов! Да здравствует руководитель Организации Украинских националистов и Украинского Народа СТЕПАН БАНДЕРА! Да здравствует Великая Германия! Да здравствует фюрер Генрих Гиммлер!

Последние слова потонули в многоголосом вое толпы, которая радостно приветствовала вроде как свершившееся событие. Многочисленные транспаранты, портреты «вождей», какие-то религиозные символы — все задрожало в яром экстазе толпы.

Канарис криво усмехнулся: бывшие необразованные селяне, которых польские паны даже не пускали в центры городов, ущемляли в правах, унижали, решили, что могут творить историю. Даже русские, когда заняли эти места в 39-м и стали их брать в Красную Армию, просто ужаснулись от качества призывного состава…

Адмирал бросил взгляд на Гейдриха, который стоял рядом и не смог удержать довольной ухмылки: на лице рейхсфюрера СС было написано почти то же самое, что чувствовал и глава Абвера.

Прошло несколько минут, радости и чествования. И тут через оцепление быстро прошел один из людей Гейдриха, минуя его охрану, приблизился к рейхсфюреру и что-то взволнованно зашептал на ухо пару раз, на эмоциях, махнув рукой докладывая начальству что-то сверхважное. Это конечно не укрылось от остальных почетных гостей на трибуне, и они уже взволнованно стали посматривать на главу СС. Даже католический священник, затесавшийся в эти ряды, ну куда ж без них, приблизился и стал внимательно слушать короткий монолог Гейдриха.