Лишнее Золото-2 - Игорь Негатин

— За какую? — Саша Козин от смеха заваливается на спину и долго ржёт. — Ональную?

— Ну вас к дьяволу, парни! Ничего не понимаете в святых вещах и мощах, — отмахивается Карим. — Нет в вас должного почтения к святой римско-католической церкви. Тьфу на вас, мерзкие богохульники.

Джерри сидит неподалёку от нас и презрительно морщится, слушая наши грубые, как он говорит, «казарменные шутки».

Отношение к католикам у Карима особенное. Одна из его симпатий была ревностной католичкой. Даже пыталась уговорить перейти в лоно католицизма. Так сказать, — обрести свет истинной веры! Увы, как утверждал Шайя, его, в те далёкие времена, интересовало совсем другое «лоно». Так или иначе, но он до сих пор вспоминает, как родители девушки вели богоугодные разговоры и уговаривали его сменить веру. После этих разговоров он возвращался в казарму в очень хорошем настроении. Говорил, что ничто так не бодрит старого парижанина, как богословские беседы на тему «греховные связи» и «порочное незачатие». Потом эта девушка встретила доброго католика, а Карим получил отставку от семьи и полное «отлучение» от девичьего тела. Надо сказать, что Шайя долго сожалел о этой потере. Вспоминал о девушке в самых нежных выражениях и широко разводил руки в стороны, показывая габариты её хм… непоколебимой веры.

Парни довольно ржут и даже Джерри невольно улыбается, слушая эту историю. В этом весь Карим. Все вокруг веселятся, а он довольно усмехается и ворошит угли костра. Потом, когда каждый вспомнит свою историю, Шайя как-то выключится из разговора. Так часто бывает. Он смотрит на огонь костра и задумчиво теребит шнурок со своим серебрянным талисманом. Поймав мой взгляд, он смущённо улыбается и пожимает плечами.

Да, это совсем другая история о Кариме Шайя.

Эту историю он не будет рассказывать в кругу друзей и приятелей, вызывая оглушительный смех и солёные шутки. Это история его настоящей любви. Любви с большой буквы. Любви, которую он умудрился пронести через бесчисленное множество подружек, любовниц и потенциальных невест.

Однажды, примерно в начале восьмидесятых, Карим познакомился с молодой и очень привлекательной дамой. Совершенно случайно. Причём, замужней дамой. Что само по себе может вызвать стандартные шутки у мужской половины компании. Такие истории уже превратились в классику жанра. Только его история никак не вписывалась в эти рамки. Потому что они влюбились в друг-друга. Да, знаете, иногда так бывает. Быть вместе им было не суждено, но тот сумасшедший роман он запомнит навсегда. Да и я не забуду. Слишком долго мне пришлось вытаскивать Карима из затяжной депрессии, в которую он угодил, когда они расстались. Когда они прощались, я сидел в машине неподалёку. Ждал Карима. На утро мы должны были улетать. Я не смотрел, но то, что успел заметить… Никогда не видел, чтобы люди так прощались. Они стояли на узкой парижской улочке, как два… Дьявол! К чёрту такие воспоминания. Потом нас отправили в командировку и он немного остыл. Остыл, но любить не перестал. Он и сейчас её любит. Смотрю как он дотрагивается до этого языческого амулета. Это её прощальный подарок. Карим смотрит на огонь, прищуриваясь и улыбаясь. Знаю, что он видит. Что ему этот Новый мир? Он видит жёлтую осень, площадь Тертр, вереницу уличных художников, музыкантов и её глаза. Глаза светящиеся от любви и нежности к этому сумасброду и романтику Кариму Шайя. Тому Кариму, который остался в прошлом. Без этой боли в глазах и шрамов по всему телу.

— Ты правда был в женском монастыре? — ко мне подсаживается Лена, с чашкой горячего чая в руках.

— А как-же, — киваю я. — Искал там тебя, но кто же знал, что ты выберешь медицину и встанешь на путь инквизиции. Чтобы истязать немощных и больных.

— Дать бы тебе по шее, Поль… Но раненых бить нельзя.

51

5 год, по летоисчислению Нового мира

Саванна

— Вижу цель, — рация захрипела и захлебнулась в водовороте шумов и помех, — работаем!

Несколько секунд спустя донеслись звуки выстрелов. Едва различимые на фоне гула мотора. Будто кто-то стучал палкой по деревянным доскам. Мерно и часто. Грузовик подпрыгнул на очередном ухабе и тяжело ухнул вниз. Что-то сорвалось с креплений и покатилось по фургону, звеня металлом. Козин выругался сквозь плотно сжатые зубы и вцепился в руль.

— Десять часов, Кар…, - треск в эфире, — Как меня понял? Десять часов!

— Вас понял. Работаю на десять часов, — короткий промежуток чистой хорошей связи и опять посторонние шумы. Эфир завыл как вьюга над перевалом. — Эндрю… На… часа… На два… Как ме… пон… Приём.

— Принял на… — опять этот вой. Ворох шумов, треск и спустя несколько секунд, чистый эфир выдает спокойный голос Пратта. — На два чисто. Работаю по твоим.

— Коробка на десять! Короб…

— Вас понял… Держ…

Мы уходим в саванну. Справа от нас, метрах в шестистах зависли наши парни — Карим и Эндрю. Они шли в передовом джипе и нарвались на каких-то парней, которые без разговоров хлестанули по джипу очередью. Слава богу никого не зацепили. Карим не стал выяснять причину их грубости и на хорошей скорости ушёл в сторону саванны. Эндрю, через открытое окно, отмахивался короткими очередями и засорял эфир матом.

Они бы и ушли, но эти неизвестные бродяги пробили два задних колеса и наши парни едва дотянули до пригорка. Загнали джип куда-то в овраг и теперь отстреливаются от нападающих. Отбиваются, перебрасываясь короткими фразами через карманные рации, подвешенные к разгрузкам.

По правилам я не могу, как бы мне этого не хотелось, броситься к ним на помощь. Мы огибаем по большой дуге место столкновения. Впереди нас, метрах в десяти, идёт грузовик с жилым фургоном. За рулём Чамберс. Мы идем правее, чуть отставая от него. Прикрываем своей тушкой, — как выразился Сашка. Я ловлю каждое слово, брошенное парнями в эфир и готов взорваться от злости. От злости и невозможности развернуть машину на помощь. Ничего не поделаешь — сначала надо увести в сторону машину с людьми.

— Медведь, это лаг… — опять этот проклятый треск, — это лагерь. Около десят… бойц…

— Вас понял! Заходим с левой стороны!

— Прин…л! Вст…чаем…

Так, значит это не передовой дозор, не разведка, а обычный лагерь. И в нём не более десяти человек. Это уже лучше. Козин, резко разворачивается и мы заходим по берегу, с левой стороны. Чамберс не отстаёт, но вперёд не лезет. Усвоил урок.

Не доезжая трёхсот метров Саша даёт по тормозам и сворачивает в небольшую ложбину. Я вываливаюсь наружу и тихо матерюсь от боли в ноге.

— Поль? — следом за мной выпрыгивает Козин. — Нога?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});