Благословенный (СИ) - Сербинова Марина

Вспоминая их ночь, видя, как она его разглядывает, он все больше начинал верить, что нравится ей. Она смотрела на его шрамы, изучала их, и не было в ее взгляде ничего, что говорило бы о том, что они ей не нравятся. Они не отталкивали ее. Он начинал привыкать к ее прямому открытому взгляду. Он чувствовал, что перестает его бояться. Когда он вышел в туалет и шел обратно, ему даже показалось, что она им любуется. Ее взгляд словно ласкал его. Никогда на него так не смотрела женщина.

А Кэрол на самом деле любовалась. И ей действительно все в нем нравилось. Все, без исключения.

Сегодня он был одет иначе, чем обычно, и, видимо, поначалу ощущал себя скованно и неуверенно в непривычном облике. Но одобрительный взгляд Кэрол придал ему уверенности. Ей понравилось, как он оделся на их свидание, в этот ресторан. Вместо предпочитаемых им водолазок с высоким горлом и джинсов или военного покроя штанов, кроссовок или высоких ботинок, также похожих на военные, сегодня он надел рубашку красивого голубого цвета, которая невероятно шла ему, оттеняя большие синие глаза, и черные брюки. Но ногах красовались шикарные туфли. Одежда и обувь были дорогими, брендовыми, и с грустью Кэрол подумала о том, что эту одежду для него выбирала Даяна. Сам бы он никогда так не оделся. У Даяны был превосходный вкус. И она знала толк не только в женской привлекательности.

Высокий, сильный, стройный, он шел через зал, привлекая внимание окружающих своей внешностью, столь шокирующей и необычной. Он не стал прятать сегодня свою шею, как старался делать это всегда, наоборот, расстегнутые верхние пуговицы рубашки вызывающе выставляли напоказ его шрамы. Даже в этом Кэрол видела его сегодняшний вызов всем окружающим, и ей в первую очередь. Он словно демонстрировал ей свои недостатки, приведя именно в это место, где особо остро не вписывался в обстановку и окружение. Он даже не догадывался, что ни так уж он и не вписался. Надменный вид, которым он прикрыл свою неуверенность, дорогая одежда, шикарная женщина — и окружающие приняли его за человека своего круга. Поглядывали с опаской, потому что даже элегантность в его сегодняшнем облике не смягчила суровости в его внешности, а шрамы эту суровость еще больше подчеркивали. Он все равно не походил на законопослушного и добропорядочного гражданина. Но пренебрежения или неуважения он во взглядах на себе больше не замечал, даже наоборот. Наверное, эти снобы из ресторана приняли его за какого-нибудь авторитета из мира преступности. Кэрол, например, поймала себя на мысли, что так бы и подумала, не знай его и увидев здесь. И ни за что бы не догадалась, какая неуверенность и ранимость скрывается под этой вызывающе бандитской внешностью, под этой мощностью и силой, под нежеланием прятать свои шрамы, демонстрировать их, как доказательство ничем не сокрушаемой самоуверенности в себе и своей привлекательности. О, если бы это все было на самом деле так! Если бы его поведение было таким всегда. Дерзким и непробиваемо самоуверенным. Не было бы больше взглядов, которых от так ненавидел, на него бы смотрели только так, как сейчас — с уважением и почтением, как на сильного человека, которому все ни по чем, который носит свои шрамы, как трофеи, оставаясь уверенным в себе и своей привлекательности мужчиной, мужеством и силой которого можно только восхищаться, и ни у кого бы ни возникло к такому человеку чувства жалости или превосходства.

И Кэрол заметила, как провожают его взглядом женщины. Заметил ли это и он, заметил ли восхищение в их глазах? А ей хотелось на него смотреть и смотреть, любуясь его великолепной фигурой. Как можно быть таким не уверенным в себе, считать, что обделен привлекательностью, имея такую внешность? Он что, никогда в зеркало не смотрел? Или разглядывал одни только шрамы, не видя ничего остального?

Сердце ее колотилось в груди, она чувствовала, что млеет рядом с ним. И удивлялась. Она была уверена, что такого с ней уже никак не может случиться. Что не найдется больше такого мужчины. Что после Джека и Рэя она не сможет никогда никем увлечься. Этого парня, она, конечно, встретила не сейчас, она признавалась себе, что нашла его очень привлекательным и сексуальным при первой же встрече. И чего греха таить, уже тогда облизнулась, поглядывая так, как не должна была, на его тело. А теперь она одна, изголодавшаяся и истосковавшаяся по мужской любви, и вдруг ОН! Да еще такой не похожий на других, строптивый. Ей никогда раньше не приходилось завоевывать мужчину, намеренно соблазнять. Она давно уже привыкла к тому, что мужчины ее добиваются, и никак не думала, что может быть наоборот. Но с эти покончено. Она жалела, что так открыто ему навязывалась, особенно после его слов, сказанных Иссе. И горькая обида теперь отравляла ее воспоминания о проведенной с ним ночи, заставляя ее пожалеть и устыдиться. Однажды с ней такое уже было, когда Джек выгнал ее после их первой ночи. Даже прожив с ним столько лет, она не могла забыть о том унижении и боли, хоть и простила ему это. Теперь она пережила это снова, правда, теперь это не вызывало в ней таких оглушительных страданий, как тогда, потому что не было сейчас такой безумной любви, какую питала она тогда к Джеку. Но все равно, это было очень болезненно и не менее унизительно, чем тогда. И тоже ее ранило.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тим чувствовал ее обиду и разочарование, хоть она и не демонстрировала это открыто. Он бы хотел ей что-нибудь сказать, что-то вроде того, что не хотел ее обидеть, но не знал, как это сделать. Он не мог ей сказать, что просто струсил после этой ночи, которая так его поразила, что он пришел в отчаяние, почувствовав, что провалился в омут, из которого не сможет выбраться, и это был рывок, попытка вырваться, спастись от той боли, которую он так боялся, если она, наигравшись с ним, выкинет его из своей жизни, как это уже сделала одна девушка. Он прекрасно помнил ее слова о том, что с ним можно хорошо потрахаться, но не пройтись по улице. Он никогда о них не забывал. И он никак уж не думал, что Кэрол может услышать то, что он говорил Иссе. А она взяла и услышала. И их связь оборвалась, не успев начаться. Он расстроился, потому что на самом деле думал не то, что говорил, и рассчитывал на продолжение. И такой облом. И самое досадно было то, что сам-то все и обломал.

Но она пришла сегодня, она сидела с ним за столиком, затаив обиду, которую он видел в ее глазах. Почему?

Неужели потому, что он ей действительно нравился? А может, она пришла, чтобы отомстить, наказать, унизить в ответ?

У него никогда прежде не было свиданий. Он не умел общаться с женщинами. Не знал, как себя вести, о чем с ними разговаривать, как делать комплименты. А ему так хотелось сказать Кэрол что-нибудь приятное, высказать как-то свое восхищение ее красотой, дать понять, как она ему нравится. И что он совсем не думает о ней так, как говорил Иссе. Вот друг его был мастер в таких делах, он никогда не робел перед девушками, с успехом пудрил им мозги и без труда укладывал в постель, имея богатый опыт общения не только с проститутками. Он нравился женщинам. И Тим всегда ему горько и беззлобно завидовал. Это было единственным, чему так и не смог научить его друг, хотя он прилагал много усилий, но все его старания разбивались вдребезги о комплекс неполноценности Тима, глубоко укоренившимся в нем еще в детстве. То, что Кэрол предпочла его, а не Иссу, искренне удивило Тима, повергло в замешательство и недоумение. Сегодня, перед тем, как прийти сюда, он долго и тщательно разглядывал свое отражение в зеркале. Возможно, ей понравилось его телосложение, оно ему самому нравилось. Уж этим он обделен не был. Ему даже казалось, что он сложен лучше, чем Исса. И Тим был физически сильнее, это уж он знал наверняка, но это не мешало Иссе быть лидером в их отношениях. Тим не знал, доволен ли он своим ростом, когда он был среди людей, ему хотелось быть поменьше, чтобы не выделяться и не привлекать внимание. Но его рост и физическая сила вызывали уважение, мало кто из представителей сильного пола проявлял желание померяться с ним силами, хотя сам он был бы не против, не без удовольствия вспоминая юность, когда им с Иссой частенько приходилось драться во времена уличной жизни. Те времена прошли, они стали взрослыми, и теперь мало кто на них зарывался. А ему иногда хотелось. Он любил драться. Он не знал иного способа выпустить пар. Потому так тосковал по тем временам, когда служил в армии. Вот где были в почете и рост, и сила, и даже его шрамы. Его уважали. Там он был свободен от своих комплексов. Там он нашел свое место. Но и оттуда его выкинули, когда в голову ему прилетел осколок. Ему даже не дали шанса доказать, что он все еще способен стрелять не хуже, чем раньше, даже если не стрелять, а остаться просто солдатом. Его травма была несовместима со службой в армии, даже если она давала о себе знать изредка. Исса ушел из армии вместе с ним, не бросив его. Он всегда был с ним. Чтобы ни случилось. Он не позволял ему отчаяться. Он нашел применение его талантам и в этой жизни, и они зарабатывали хорошие деньги на заказных убийствах. Инкогнито Тима было раскрыто, когда он угодил за решетку, все узнали, кто был успевшим завоевать популярность киллером. И хоть все обвинения вдруг исчезли таким же чудесным образом, как и появились, весь город и весь бандитский мир знал, кто он. Исса не находил в этом ничего такого, и вообще не понимал, зачем он прячется. Но Тим уехал из штата. И Исса опять поплелся с ним, хоть и был недоволен. Но работать они могли везде, хоть у черта на куличках. А Тим от работы отказываться не стал. Арест его не запугал. Они стали только более осторожными.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})