Клеймо красоты - Елена Арсеньева

– Давай снимай!

Помедлив мгновение, Павел теснее прижался к доске и осторожно опустил левую руку. Доска угрожающе качнулась, но тотчас выровнялась. Павел неторопливо, осторожно выпростал руку из лямки, и рюкзак повис на одном плече. Павел тотчас вцепился в доску обеими руками и замер. До Ирины доносилось его тяжелое дыхание, господи, да он же вот-вот сорвется на колья!

– Держись! – крикнула Ирина.

Она просунула кочергу между плечом Павла и лямкой рюкзака.

– Снимай!

Опять мгновение напряженной тишины, потом Павел опустил правую руку.

Доска качнулась… Ирина представила, до какой боли напряжены мышцы его ног, обнимающих доску, и услышала, как скрипят ее зубы. Она стиснула их до ломоты, до боли, словно сама висела на шаткой доске, ежеминутно рискуя сорваться.

– Тащи!

Кочерга напряглась, стала тяжелее, но Ирина успела перехватить ее и подтянула к себе драгоценный груз. С облегчением перевела дух, отбросила кочергу и принялась расстегивать рюкзак. Он был новехонький, еще пах новизной. Липучки отходили одна от другой с ужасающим треском. Наконец Ирина вынула моток веревки. Ради чего бы Павел ни обзавелся ею, какое счастье, что сделал это!

– Есть! – радостно выкрикнула она.

Резкий короткий выдох. Потом Павел заговорил – чуть слышно, словно сил для разговора у него уже не было:

– Один конец обмотай вокруг стоек, да покрепче. Как можно крепче! Тяни изо всех сил, я ведь тяжелее тебя. Свободный конец добрось до меня.

– Лучше я не буду бросать, а протяну тебе на кочерге, так вернее, – возразила Ирина.

– Делай… как знаешь…

Голос Павла больше напоминал последние вздохи умирающего.

Всхлипывая от жалости, Ирина заметалась от стены к стене. Она накручивала и накручивала все новые кольца вокруг стоек коридора, пока не спохватилась, что в борьбе за безопасность может извести всю веревку. Прикинула – да нет, вполне хватит Павлу, еще и останется. Затянула натуго узлы, отбежала по коридору на всю длину веревки и подергала изо всех сил. Вроде бы крепко.

– Я готова. Ты там как?

– Держусь, – прошелестел Павел. – Давай… От левого плеча.

Ирина опять бухнулась на колени на краю ямы. Господи помилуй сорваться туда! Тогда и она погибнет, и Павел будет обречен. Он уже на пределе, это чувствуется.

Вот кочерга опять у его плеча. Павел осторожно разжал левую руку… схватил кочергу, схватил веревку:

– Отпускай!

Ирина от неожиданности разжала руки, и кочерга полетела вниз.

Какое-то мгновение она тупо следила за полетом, потом в отчаянии укусила себя за край ладони.

– Что? – чуть слышно спросил Павел. – Кочерга упала? Ладно, не переживай. Хотел сказать – убирай. Это я виноват. Но теперь обратной дороги нет.

Веревка, лежащая на краю ямы маленькой бухточкой, заскользила вниз. Ирина поняла, что Павел стравливает лишнюю длину. Вот веревка натянулась – и…

Как внимательно Ирина ни следила за каждым движением, она пропустила мгновение, когда Павел выпрямил ноги, сжимавшие доску, и повис на руках. От толчка тело его полетело по направлению к Ирине, и она успела вцепиться в ворот его рубахи. Ловко перехватывая руками веревку, Павел начал выбираться наверх. В это время верхняя часть доски от толчка начала переворачиваться и опускаться прямо ему на голову.

Ирина вскинула руки и успела поймать доску. Придерживала ее до тех пор, пока Павел не прохрипел:

– Все!

Ирина отпрянула, споткнулась, резко села рядом с Павлом на доски. Роковая плаха пошла вниз, вниз, покачалась – и наконец замерла.

– Господи… – со всхлипом выдохнула Ирина, нашарила руку Павла и крепко сжала ее. – Ты как? Ну ты как?

Он повернулся набок, подтянул руку Ирины к своему лицу и припал губами к ладони.

– Какое счастье, – пробормотал, все еще тяжело, неровно дыша, – какое счастье, что я тебя тогда не убил, Катерина!

* * *

Ливнем било по глазам, и долгое время Сергей брел, не поднимая головы, тупо меся ногами раскисшую черную грязь, видя вокруг только обгорелые пни и черные колья, некогда бывшие стволами деревьев.

«Прав был Петька, – пришлось со вздохом признать. – Если бы не отожглись, еще неизвестно, дождались бы грозы – или пришлось бы таки в болоте отсиживаться, не зная, что тебя ждет: потонешь или сгоришь». Он вспомнил черные клочья, бежавшие по небу с непредставимой скоростью, вспомнил запах дыма, который не давал дышать, – и в сомнении покачал головой: а ведь, пожалуй, не удалось бы отсидеться в болоте. Задохлись бы, пошли на дно! Так оно и вышло бы, как в рассказе Петра про каких-то мафиков, вздумавших спасаться от пожара в бассейне сауны. Только тут бассейн был бы километрового диаметра.

Он шел и шел, перебрался через речушку, в которой ощутимо прибавилось воды после начала дождя – поверху шла серо-белая пена, засоренная горелой щепой, – и настолько глубоко погрузился в свои мысли, что даже не поверил глазам, вдруг обнаружив, что идет по зеленой траве.

Оглянулся почти с испугом – да, вон там, откуда он пришел, полоса выжженного леса, мокрый пепел, гарь, а вокруг и впереди – зелень! Лишь кое-где по краю поляны обуглились листья на деревьях, поджарило лиственные изумрудные иголочки, но чем ближе к скиту, тем меньше следов былого огненного ада.

Забавно… Нет, очень даже забавно: Петр-то был уверен, что скит накроет в первую очередь, что от него останется одно кострище гораздо раньше, чем пожар дойдет до деревни. А вышло наоборот. Словно бы некто очертил скит чародейным кругом – вроде обхода старух с иконами. Вот и не верь после этого в чудеса!

Где-то он слышал такие слова – «намоленное пространство»… И теперь видит это самое пространство воочию. Зеленое, живое, сияющее свежестью…

Сергей усмехнулся. Получается, новые обитатели скита не успели настолько нагрешить в жизни, чтобы их грехи перекрыли заслуги перед небесами прежних насельников святого дома. Еще действует старая аура! И это значит, что Змей вполне мог остаться живым, если бы не поддался панике, а пережидал бы пожар за этими высокими стенами. И Павлу, выходит, совсем не обязательно было спасаться отсюда бегством, мог бы отсидеться в подземелье, где его бросил Виталя…

Виталя! Сергей нахмурился, поежившись под насквозь промокшей ветровкой. Виталя, чертов сын… куда он делся? Куда он дел старика?

Потом, когда Павел увез раненого Петра с Маришкой в райцентр, а Ирина убежала, как сумасшедшая, так и не ответив на его вопрос, Сергей внимательнейшим образом обшарил весь двор и окрестные заброшенные дома, но не обнаружил деда Никиши ни живого, ни мертвого. Одно из двух – или ночной убийца спрятал его тело, или дед все-таки сумел сбежать. Но если так, он может оказаться только в скиту. Другого места спрятаться у него нет. Оставалось надеяться, что старик не столкнется тут с Виталей – ведь, строго говоря, парню тоже больше некуда…

Вжик! Вжик! Что-то дважды свистнуло мимо уха, словно две разъяренные осы промелькнули.

Сергей замер, а потом резко отпрянул на обочину дороги и стал под прикрытием толстенной сосны.

– Пошел отсюда! – донесся сквозь шум ветра сердитый голос, и он увидел, как приоткрылась калитка в ограде скита. – Чего прешься?

А ведь это голос Витали. Значит, Сергей угадал: Виталя вернулся на пепелище. То-то небось удивился, обнаружив, что скит целехонек! Но вот что очень интересно: неужели сей боевичок так плохо стреляет, что оба раза промазал по довольно близкой, хотя и движущейся мишени?

– Топай отсюда, говорят тебе! – донесся крик. – А то моего человеколюбия надолго не хватит!

– Где старик? – крикнул Сергей, благоразумно стоя по ту сторону ствола по стойке «смирно» и стараясь, чтобы даже краешек его одежды не высовывался. Пуля дырочку найдет! Знает он этих вздрюченных отморозков, их пальцы так и пляшут на спусковых крючках…

– Его здесь нет! Отвали, его здесь нет!

Ну разумеется. Виталя будет отнекиваться, даже если несчастный дед, связанный, валяется у его ног. Похоже, парень совсем спятил: в голосе отчетливо слышны истерические нотки.

Сергей тяжело вздохнул. Не самое приятное занятие – вести переговоры, крича при этом во весь голос, да еще когда дождь льется в рот. Горло всегда было его самым слабым местом, чуть что – привязывалась ангина. Ну что ж, придется потерпеть.

– Виталя, угомонись! – крикнул он. – Опусти ствол! Подумай, что ты делаешь! Петра ты ранил, это уже само по себе хреново, еще неизвестно, выживет ли он, а если ты и деда еще прикончил… Ну не высидишь всю жизнь за этими стенами, рано или поздно придется отсюда выходить. Так и будешь сыпать выстрелами направо и налево? Подумай о себе, ты ж еще молодой парень. Охота на себя столько навешивать? Имей в виду, вся деревня знает, что я сюда пошел, так что, даже если ты меня щелкнешь, даром это тебе не пройдет.

Насчет деревни – это он, конечно, блефовал. Уходить Сергей старался как можно более незаметно. Однако Витале знать это было совершенно незачем.