Выкупленная жизнь (СИ) - Лавру Натали

— Устал за сегодня? — спросила я Дилана, завершив уборку.

— Немного.

— Хочешь, сделаю массаж?

— Нет. — твёрдо ответил он и снова завёл тему о недоброжелателях. — Я не лягу ни в какую клинику, пока эта история не кончится.

— Прошу тебя, не создавай мне дополнительных проблем. Ты тут ничем не поможешь.

Он тут же вскочил с постели, начал собираться и сказал, что переночует у себя.

— Стой! — я загородила ему проход. — Сядь, пожалуйста. — он попытался убрать мою руку с дверного косяка. — Дилан…

— Ты, наверное, привыкла к тому, что всё исполняется по твоему первому капризу. — ледяным тоном сказал он, и на моей руке как-то непроизвольно начали расти когти. От Дилана перемены в моём облике тоже не укрылись. — Я не намерен раз за разом терпеть твои выходки и не надо решать вопросы силой! Ты прекрасно знаешь, что я больше никогда не смогу превращаться.

— Прости. — полушёпотом произнесла я, но руку с дверного косяка при этом не убрала. — Я такая, Дилан. Раньше ты меня как-то терпел. Мы ругались, я уходила, но потом мы всегда мирились. Пожалуйста, не уходи сейчас, в этом нет смысла.

— А в чём он есть?

— В этом… — я прислонилась к нему и обвила руками его торс.

— Так кто были эти люди?

— Привет из Москвы. — неохотно ответила я.

Пришлось признать, что я наследила. Повышенное внимание к моей тёмной персоне абсолютно точно было связано со смертью Игоря Евгеньевича, похотливого мерзкого старикашки. Кто именно меня искал: родственники или коллеги, я не знала, да и не так уж это было важно.

— Господи… — почти одними губами произнёс Дилан и отстранился от меня.

Он сел на диван, около минуты провёл в раздумьях, потом взял свои вещи со стола, собрался и вышел. Сначала я хотела остановить его, затем подумала, что несправедливо было бы лишать его выбора.

«Ничего, остынет и вернётся» — мелькнуло у меня в голове. Мне вспомнились его недавние слова о том, как много я для него значу. Ничто не дрогнуло внутри: ни когда Дилан многозначительно молчал, ни когда уходил.

Спустя где-то полчаса раздался звонок в дверь: на пороге стоял Дилан.

— Пустишь? — спросил он.

Я распахнула дверь шире, молча дождалась, пока он снимет обувь и зайдёт в комнату, и только после этого высказалась:

— Давай покончим с этой темой раз и навсегда. Да, я занималась проституцией, но делала это вынужденно. Мне больше неоткуда было взять денег на поддержание твоей жизни. И, ты знаешь, это не такая уж большая цена за то, что я могу видеть перед собой тебя.

Дилан никак не отреагировал на мои слова, даже не шевельнулся.

— Если тебе слишком тяжело смириться с этим, я дам время подумать. — добавила я.

— О чём? — нарочито устало спросил он.

— Быть со мной или нет.

Он фыркнул в ответ:

— Ты права: давай прекратим этот пустой разговор. Я — спать.

Если бы Дилан мне изменил, я нескоро позволила бы ему прикасаться ко мне, поэтому я могла представить его чувства. Эти навязчивые мысли, что твой любимый человек был с кем-то другим… фу, мерзость.

— Хорошо. — выдохнула я. — Заберу у Максима ноутбук, уложу его и тоже спать.

Но Максим решил, видимо, что мне не до него и он может делать, что вздумается: залез на расправленную кровать с грязными ногами. Во мне всё закипело при виде подобного неряшества.

— Тебе самому не противно потом будет спать в грязной кровати? Или, может, ты сейчас пойдёшь и будешь стирать своё бельё? — ругалась я.

Он молча встал и пошёл в ванную, а я осталась в комнате: сменила постельное бельё и собралась продолжить нравоучительный разговор с ним.

— Максим, ты подводишь меня. Зачем ты так делаешь?

— Когда он появился, тебе стало плевать на меня!

— Ты правда так считаешь? Я работаю в две смены, чтобы ты ни в чём не нуждался. Ты захотел пойти с этого года в школу — я разрешила тебе; захотел домой — мы приехали домой! Тебя давно уже никто не обижает, ты не голодаешь, ходишь в нормальной одежде, играешь на компьютере, когда тебе вздумается! Что тебе ещё нужно? Чем я тебе не угодила? Раз ты такой капризный, с первого сентября пойдёшь не в школу, а обратно в детсад!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Нет! — выкрикнул он.

— Тогда почему ты так себя ведёшь?

— Потому что я ненавижу его!

Опять. Мне захотелось как-нибудь обозвать его, но я взяла себя в руки, сделала шумный глубокий вздох и сказала уже спокойным грустным голосом:

— Он очень переживает из-за этого. Эх, а я-то думала, что ты умный мальчик и всё понимаешь. Маловат ты ещё для школы.

Я встала, направилась к двери. Максимка зашмыгал носом.

— Что-нибудь хочешь сказать? — строгим тоном спросила я.

Он разревелся в ответ.

— Подумай над этим. Завтра утром поедешь к бабушке с дедом, будешь размышлять над своим поведением. Вечером заберу тебя, по дороге расскажешь, что ты понял. Спокойной ночи. — я поцеловала его в висок и вышла.

С самой свадьбы Светы я чувствовала упадок сил, сейчас мне бы самой не помешала кружка отвара. Собственно, я пошла на кухню и сделала несколько глотков из бутыли, которую привезла из деревни.

Дилан уже спал или делал вид, что спит. Его я тоже поцеловала на ночь и легла рядом. На душе стало легче, я знала, что травка делает сон здоровым и крепким. А уж моим нервным клеткам хороший качественный отдых был жизненно необходим.

Утром Дилан отвёз Максима к своим родителям, а затем меня на работу. Понедельник выдался просто бешеный: весь день было буквально не присесть, пришлось отменить обед в связи с затянувшейся операцией. Одно было хорошо: я не заметила, как пролетело время. Только на выходе из больницы я всем телом почувствовала, насколько устала, и ещё раз с благодарностью вспомнила о травке-живице, которая в очередной раз оказалась как нельзя кстати.

Позвонила Дилану, узнала, что он дома, один; поехала забирать Максима, он уже ждал меня. Я поздоровалась со стариками, но не стала задерживаться у них ни на минуту. Максим боялся смотреть на меня и как-то подозрительно притих.

— Поговорим? — начала я.

— Я всё понял. — был ответ.

— Что именно ты понял?

— Ну… Что нельзя его ненавидеть, ты сердишься из-за этого.

— И это всё?

— Я не хочу, чтобы ты злилась на меня.

Хотя бы честно. Другого от шестилетнего ребёнка вряд ли можно было ожидать. Я решила ослабить напор, сменила тон разговора.

— Ну что, мир?

— Мир! — обрадовался Максим, похоже, он был сбит с толку этими размышлениями.

В моей голове родилась идея: посадить Дилана и Максима друг напротив друга и заставить поговорить, хотя бы ради того, чтобы они перестали бояться и стесняться друг друга.

— Как планируешь провести завтрашний день?

— Играть в компьютер.

— К бабушке с дедушкой не поедешь?

— Неа. — уверенно сказал он. Честно говоря, так я и думала: Лидия Николаевна наверняка старалась усадить его за какое-то скучное монотонное занятие и приставала с наставлениями.

— Завтра проведёшь день с отцом. Возражения не принимаются. Истерик не устраивать. Он сильно болеет, поэтому, пожалуйста (обращаюсь к тебе, как к взрослому человеку), разговаривай с ним спокойно, приветливо.

— Ну мама…

— Или ты боишься?

— Нет!

— Бояться — это не плохо. Плохо — бояться признаться себе в этом. — я остановилась и наклонилась к нему. — Послушай, он больше не обидит тебя. Ты заметил, как он изменился? Он — твой папа, и он любит тебя так же, как я.

Максим надул губы и нахмурил брови, я в очередной раз поняла, что вот так запросто помирить их не получится.

Мы двинулись дальше, около часа простояли в ожидании автобуса, а потом я чуть не проспала нашу остановку.

— Мама, а ты тоже болеешь? — поинтересовался Максим.

— Нет, сын, просто очень много работы. Тебе что-нибудь купить на завтра?

— Я хочу пиццы.

— Пицца будет после зарплаты. Давай что-нибудь попроще.

— А когда зарплата?

— Десятого числа.