Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса» - Даниил Тумаркин

После «опиумных войн» китайское правительство было вынуждено согласиться на ввоз в страну опиума, которым занимались в основном британские купцы. Из Гонконга это зелье, привозимое из Бенгалии и других покоренных Англией районов Индии, растекалось по всему Китаю. На острове было открыто несколько опиекурилен, которые посещали в основном китайцы. Миклухо-Маклай, с присущими ему любознательностью и исследовательским подходом, решил испытать на себе действие опиума, чтобы понять, почему великое множество людей, причем не только в Азии, пристрастились к его курению, сделавшись наркоманами. Врач-англичанин К. Клаус, живший в Гонконге, пытался отговорить путешественника от этого опыта, предупреждая, что он отрицательно скажется на ослабленном организме. Но Николай Николаевич настоял на своем и даже уговорил Клауса присутствовать при эксперименте и через короткие промежутки времени записывать все наблюдения.

Миклухо-Маклай с доктором отправился в Китайский клуб, в котором для курильщиков были оборудованы общие залы и отдельные кабинеты. Заняв один из них, путешественник облачился в просторные китайские одежды и вытянулся в полулежащем положении, положив голову на твердый подголовник. Служитель подавал ему трубку за трубкой, в которых тлели шарики с опиумом. За три часа Николай Николаевич выкурил 27 трубок, содержавших примерно семь граммов опиума, то есть дозу, которая значительно превышала ту, которую употребляли китайские курильщики. Курение продолжалось до тех пор, пока, пройдя все фазы наркотического опьянения, путешественник не впал в полную прострацию. Когда вернулось сознание, его принесли в паланкине в дом супругов Кордес, с которыми подружился Миклухо-Маклай. Здесь он забылся многочасовым тяжелым сном и в течение двух последующих дней испытывал тяжесть в ногах и головокружение.

В 1875 году Николай Николаевич опубликовал на немецком языке брошюру «Опыт курения опиума (Физиологическая заметка)», в которой медицинские наблюдения Клауса, зафиксированные им желания, иллюзии и высказывания «подопытного» путешественника сопроводил собственными комментариями. Его основной вывод гласит: «После этого опыта я вполне понимаю, почему тысячи людей, богатых и бедных, без различия общественного состояния и возраста, предаются курению опиума, главное действие и главное удовольствие которого состоит в потере на некоторое время своего "я"»[511]. В августе 1876 года И.С. Тургенев сообщил в письме А.А. Мещерскому, что его друг «прислал мне небольшую немецкую статейку о действии опиума, которую я прочитал с удовольствием, так как она показалась мне правдивой»[512].

Зная от М.Н. Кумани о намерении голландских властей послать военное судно к берегам Новой Гвинеи, Миклухо-Маклай обратился к генерал-губернатору Нидерландской Ост-Индии Джеймсу Лаудону с письмом, в котором просил позволения участвовать в этой экспедиции. В Гонконге он получил от Лау-дона телеграмму, в которой сообщалось, что экспедиция отправится в конце 1873 года и что он будет на судне «самым желанным гостем»[513]. Поэтому Николай Николаевич решил покинуть «Изумруд» в Батавии.

Свалившаяся на него известность прибавила сил уставшему путешественнику, он явно находился в эйфории. Перед отплытием из Гонконга он написал Александру Мещерскому: «Моя участь решена, — я иду <…> по известному направлению, и иду на все, готов на все. Это не юношеское увлечение идеею, а глубокое осознание силы, которая во мне растет, несмотря на лихорадку»[514]. Только одно могло помешать исполнению его планов — эти «смешные гроши», вернее их отсутствие. Путешественник шлет письмо за письмом матери, прибегает к посредничеству Мещерского, желая знать, будет ли он получать из дома деньги. Ответа не последовало, и на это были свои причины.

Глава восьмая.

ПОМЕЩИКИ ТОЖЕ ПЛАЧУТ

Баронесса Эдита Федоровна Раден, покровительствовавшая Н.Н. Миклухо-Маклаю, после его отплытия в экспедицию взяла под свое крыло его сестру Ольгу, которая и внешне, и по складу ума походила на брата-путешественника. Благодаря баронессе Ольга и Екатерина Семеновна Миклуха познакомились с несколькими либеральными литераторами и общественными деятелями, в том числе с известным историком, правоведом и публицистом К.Д. Кавелиным и его дочерью Софьей — рано умершей писательницей и переводчицей, по мужу Брюлловой. Через Александра Мещерского Ольга заочно подружилась с Наталией Герцен, постоянно жившей за границей, но встретиться им так и не пришлось.

При чтении писем Ольги и воспоминаний ее младшего брата возникает образ интеллигентной молодой женщины, обладавшей добрым сердцем и обостренным чувством долга, придерживавшейся передовых общественных идеалов. Несмотря на ограниченность финансовых ресурсов семьи, Оля получила хорошее домашнее образование. Как и Николай, она унаследовала от отца богатую творческую натуру, в том числе интерес и недюжинные способности к изящным искусствам. После отъезда Николая на Новую Гвинею Ольга стала посещать Рисовальную школу Дьяконова, где она изучала рисунок, живопись, но особенно любила художественную роспись фарфора. Мать часто хворала и впадала в состояние, близкое к депрессии. Ольге приходилось вести дом, заботиться о младших братьях и, главное, пополнять семейный бюджет, давая уроки рисования и французского языка.

Как вспоминает Михаил Николаевич, среди учениц сестры были две девицы, отец которых, по фамилии Лонгинов, выполнял интимные поручения государя. Александр II любил «лакомиться» воспитанницами институтов благородных девиц, и Лонгинов выступал в роли поверенного, устраивавшего эти любовные интрижки. «Девицы Лонгинова, — пишет Михаил Николаевич, — цинично рассказывали, как государь после некоторого времени покидал свою жертву. Чтобы не производить большого скандала в Петербурге, этих девушек вывозили в Париж и, давши им небольшие средства, бросали их на произвол судьбы»[515]. Эти постыдные рассказы, которыми Ольга делилась с братьями, не могли не усиливать оппозиционные настроения, которые и без того преобладали в семействе Е. С. Миклухи.

Только Сергей — старший из сыновей Екатерины Семеновны — чурался политики. По окончании юридического факультета Петербургского университета он начал работать «по юридической части» в Оренбурге. Младшие же братья, Владимир и Михаил, были увлечены освободительными идеями, распространенными в передовых кругах русского общества.

Проучившись несколько лет в петербургской немецкой школе, Владимир Миклуха в 1869 году поступил в Морской кадетский корпус. В 1871 году там возник тайный революционный кружок, в деятельности которого участвовал и Володя. Окончив корпус, мичман Миклуха в 1873 году начал службу на Балтийском флоте. По воспоминаниям современников, это был прямодушный, очень вспыльчивый человек, но имевший твердые убеждения, нетерпимый к любой несправедливости. Вместе с несколькими товарищами по корпусу он завязал связи с революционными народниками, занимался перевозкой и хранением нелегальной литературы и даже подумывал о том, чтобы бросить военную службу и идти «в народ»[516].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});