Перекресток одиночества-4: Часть вторая - Руслан Алексеевич Михайлов

уже не так часто. Все меняется.

— У вас землян все меняется даже слишком часто. Вы самая непостоянная раса из нам известных. Если у нас реки жизни спокойно и величаво текут, то у вас это скорее похоже на перемежающийся водопадами и порогами грохочущий горный поток… Но я не об этом… мне не нужен тупой стукач, думающий лишь о доносительстве. Мне нужен помощник там — среди персонала. Помощник молодой, сильный…

— Еще молодой, сильный и даже не тупой — вырвалось у меня со смешком.

— Как-как? — неподдельно заинтересовался Вангур — Еще молодой, сильный и даже не тупой? Какое удивительное и ёмкое выражение… И оно подходит идеально. Да. Мне нужен именно такой помощник. Который прежде всего должен видеть картину целиком. Скажи, Тихон… чего мы все здесь добиваемся?

— Хм… слаженной работы? — предположил я — Но кухня и так работает просто идеально…

— Стараюсь — буркнул фурриар и покачал головой — Нет. Все глубже. Кухня кормит боевые экипажи.

— Сидельцев — снова не сдержал я свой язык и виновато улыбнулся — Простите. Так проще просто…

— Что ж… все лучше, чем «похищенные» — проворчал Вангур и допил свою порцию, требовательно протянув стакан мне — Кухня кормит боевые экипажи. Те дергают орудийные рычаги. Столп получает разряды из — ты уж поверь мне на слово — очень сложного энергетического оружия, чьи разряды буквально рвут на куски высшую нервную деятельность этого создания. Поддерживаемый морозом лед сковывает его тело, летящие кресты жалят его электрическими разрядами — так тебе будет проще понять — и Столп остается там, где стоит. Есть и другие способы воздействия — и они используются.

Я сразу вспомнил тех страшных «канониров», но, само собой, даже виду не подал, задумчиво почесав лоб, чтобы частично скрыть лицо.

— Это продуманная система, Тихон. И она работает. Но есть и сбои. Смиренные… Мы уже говорили о них.

— Они не бьют по Столпу.

— Не разят его — зло выдохнул Вангур и кого-то передразнил, тонким голоском произнес — Не рази его! Не рази! Тьфу!

Вот теперь он снова пьян… Выпученные глаза налились дурной кровью, но он без колебаний взял у меня следующую порцию и отпил почти половину. Что у него за печень такая?

— С каждым годом этой мерзкой «смиренщины» все больше. Почти религия! И никто не может понять, где ядро этой отвратной ложной пропаганды! Но не на моей кухне! — он даже ладонью по столу ударил — Да и здесь найдутся те, кто исподтишка верит в такую ерунду. Бывало и ловили тех, кто подбрасывал записки в еду с призывом не разить. Они были сурово наказаны и вот уже несколько лет проверки не выявили подобных посланий.

И опять я промолчал, опустив лицо и накладывая себе макароны по-флотски.

— Но может я ошибаюсь? Может все еще гнездится где-нибудь эта грязь на моей чистой кухне?

Он вперил в меня взгляд и я сделал единственное возможное в моем случае — пожал плечами:

— Я пока не знаю, господин Вангур.

— Не знаешь — согласился он — Но может и узнаешь. И вот тогда, когда будешь думать — сказать мне или нет — вспомни о моих следующих словах. Тихон… по Столпу каждый час должно наноситься определенное количество выстрелов. Это число строго выверено при разных показателях активности замороженного и меняется в зависимости от ситуации к большему или меньшему. Нужно больше — стреляют чаще. Но что происходит, когда, скажем, тридцать процентов сидельцев перешли в разряд смиренных и перестали прикасаться к орудийному рычагу?

— Эти кресты не стреляют.

— Не стреляют никогда. Машины заняты бесполезным экипажем. Я бы выбрасывал таких на мороз через пятьдесят-сто холостых витков. Но нельзя… Итак двадцать процентов крестов готовы к залпу — но молчат. А стрелять надо! Что делать? Я тебе отвечу, Тихон и мой ответ тебе не понравится — раз эти не стреляют, то надо… мы ведь говорим как есть?

— Конечно.

— И раз эти не стреляют — то надо похищать новых и новых людей с их планет и доставлять сюда! Когда-то дошло до того, что в небо поднимали даже законсервированные машины старых исследовательских и военных моделей! Почему? Потому что производство не справлялось с постройкой новых машин. Почему? Потому что машины ведь были — и летали. Вот только не стреляли! И тогда был отдан приказ хватать подходящих людей в больших количествах. Смиренных все больше? Значит в небо больше машин — и больше новых похищений. Вторая проблема — теперь в небе слишком много машин! Ты видел как бьет Столп?

— Видел крушения — подтвердил я и без всякой наигранность зябко передернул плечами — Страшно.

— А видел, как падающая машина цепляет другую?

— Тоже видел.

— Потому что машин все больше! А с ними и людей. Раньше машина падала, разбивалась, погибал один человек. Теперь часто гибнет сразу несколько крестов. А ведь были времена, когда Столп бил мимо цели! — он и сейчас бьет — вот только пустого пространства стало куда меньше и даже промах в кого-нибудь да бьет. За прошедшие десятилетия число машин в небе удвоилось! И ведь их всех надо кормить… снабжать едой, сигаретами, лекарствами — если заслужили, конечно. Но главное, самое главное — чем меньше экипажей стреляет — тем больше людей похищается. В том числе с твоей планеты, Тихон. Из твоей страны. Ты себя каким человеком считаешь? Хорошим или плохим?

Удивленно моргнув, я ответил:

— Скорее хорошим.

— Правильным?

— Возможно и правильным.

— Вот и подумай хороший да правильный человек Тихон — разве правильно, когда из-за дурацкой надуманной смиренности сюда прибывают те, в ком и нужды-то не должно было возникнуть…

Допив свой бокал, он пьяно взглянул на меня:

— Ты у нас молодой… да еще сильный и не тупой, но это сейчас неважно. Ты молод, Тихон. Ты не так много лет провел в летающей машине. А это значит, что если бы каждый из смиренных узников дергал бы за орудийный рычаг как им и положено — то ты бы здесь не оказался. И не только ты, а десятки и сотни других людей — вы все продолжали бы наслаждаться обычной рутинной жизнью на родине и никогда не столкнулись бы с тем, что многие называют кошмаром. Вот ты… У тебя появились столь же молодые знакомые, как и ты, Тихон?