Бомбы сброшены! - Гай Гибсон

Рассказав мне об имеющих большое значение изобретениях в других областях, таких как артиллерия, стрелковое оружие, подводные лодки, — и всюду показав изумительную осведомленность, Гитлер сказал мне, что лично разработал статус новой награды и написал мое представление к ней.

Мы беседуем примерно полтора часа, но тут ординарец сообщает, что «фильм готов к показу». Каждый новый еженедельный выпуск новостей показывают фюреру, и он лично дает разрешение на его прокат по всей Германии. Мы спустились на один лестничный пролет к оказались в зрительном зале. Так получилось, что этот выпуск новостей начинался со сцены, заснятой в расположении моей эскадры в Штульвейссенбурге. За ней следовал взлет наших «Штук», и завершала все панорама поля боя, усеянного горящими танками, которые я уничтожил во время боев к западу от Будапешта. После демонстрации хроники я покинул верховного главнокомандующего вооруженными силами Рейха. Полковник фон Белов вручил мне грамоты о награждении меня Рыцарским Крестом, Дубовыми Листьями, Мечами, Бриллиантами и Золотыми Дубовыми Листьями, которые хранились в рейхсканцелярии. Каждая из них весила больше килограмма, особенно последние две, которые имели золотые рамки. Даже если не говорить об их нравственном значений, они имели и большую денежную стоимость. После этого я направился в штаб Геринга. Рейхсмаршал выразил свое удовольствие, которое было тем больше, что последние события изрядно пошатнули его позиции. Господство противника в воздухе усугубляло трудности, испытываемые нами, и практически парализовало действия армии. Но что он мог сделать? Он был безмерно весел и горд, что в такой тяжелый момент один из его офицеров вдохновил фюрера на создание новой германской награды за отвагу. Отведя меня немного в сторону, он говорит мне шутливо:

«Видите, как все завидуют мне и как радуются ухудшению моих позиций? На совещании фюрер заявил, что создает новую уникальную награду для вас, поскольку ваши достижения совершенно уникальны. Тогда представители других родов войск начали возражать против награждения офицера Люфтваффе, которые стали причиной многих наших проблем. Они хотели знать, а могут ли солдаты других родов войск заслужить эту награду, хотя бы теоретически? Теперь вы видите, каково мне приходится».

Он сказал, что никогда не верил в то, что я сумею убедить фюрера изменить его решение запретить мне полеты. Сейчас, когда у меня есть разрешение Гитлера, Геринг уже не может своей властью запретить мне летать. Он просит меня, как уже не раз делал это ранее, принять должность командующего штурмовой авиацией. Но помня, что я сумел переубедить фюрера, полагаю, Геринг и сам не слишком верил в то, что сможет уломать меня, по крайней мере сегодня.

После обеда я сажусь в специальный поезд, направляющийся в Берлин, где меня уже ждет мой самолет, чтобы унести обратно к моим товарищам на фронт. Я пробыл в Берлине всего несколько часов, но этого было достаточно, чтобы собрать целую толпу зевак, так как история о награждении меня Золотыми Дубовыми Листьями уже появилась в газетах и радиопередачах. Вечером я встретился с Риттером фон Хальтом, в то время главой Германского спортивного союза. Он сказал мне, что после долгих споров сумел убедить Гитлера в том, что после войны именно мне следует возглавить спортивное движение Рейха. Когда я закончу писать свои военные мемуары и передам своему преемнику нынешнюю должность, мне предложат этот пост.

По дороге на фронт я заворачиваю в Гёрлиц, чтобы повидать семью, и беру курс на Будапешт в тот день, когда сообщения о положении на этом участке фронта становятся особенно печальными. Когда я приземлился, личный состав эскадры был построен, и старший из командиров групп поздравил меня от имени всей эскадры с новой наградой и званием. И тут же мы поднимаемся в воздух, чтобы совершить очередной вылет в район Будапешта.

«Могу держать пари, что если бы русские зенитчики знали, сколько золота и бриллиантов летит у них над головами, они целились бы гораздо лучше и вылезли бы из кожи, чтобы попасть», — мрачно пошутил один из механиков.

* * *

Через несколько дней я получаю приглашение от венгерского лидера Салаши посетить его штаб-квартиру, расположенную к югу от Шопрона. Меня сопровождают командующий венгерскими ВВС генерал Фюттерер и Фридолин. В благодарность за нашу борьбу с большевиками в Венгрии Салаши вручает мне высочайшую венгерскую военную награду — Медаль за храбрость. До сих пор ею были награждены только семеро венгров. Я восьмой в этом списке и единственный иностранец. Вместе с наградой мне вручают жалованную грамоту на владение поместьем. Впрочем, оно не слишком меня интересует. Я должен буду вступить во владение им после войны и наверняка сделаю его местом отдыха для летчиков своей эскадры.

В середине января мы получаем тревожное сообщение, что Советы начали наступление с плацдарма в районе Баранова и уже подошли вплотную к Силезии. Силезия — это мой дом. Я прошу немедленно перевести мою эскадру на этот участок фронта. Однако конкретный приказ поступает лишь 15 января. Мне приказано перебросить всю эскадру, за исключением 1-й группы, в Укдетфельд в Верхней Силезии. Так как у нас не хватает транспортных самолетов, мы везем первую смену механиков и оружейников на своих Ju-87, чтобы иметь возможность начать операции сразу после прибытия. По пути мы совершаем посадку для дозаправки в Ольмюце. Когда мы пролетали над Веной, командир противотанковой эскадрильи сообщил по радио:

«Мне придется сесть… проблемы с мотором».

Я очень недоволен этим, но не только потому, что «неполадки» в моторе скорее всего вызваны тем, что его невеста живет в Вене. Самое скверное — на его самолете летит дежурный офицер лейтенант Вейсбах. Это означает, что его не будет с нами, когда мы сядем на новом аэродроме, и мне снова придется самому сидеть на этом проклятом телефоне!

Мы приближаемся к месту назначения, пролетая над знакомыми, покрытыми снегом склонами Судет. Кто мог бы подумать, что однажды мне придется совершать боевые вылеты здесь? Когда мы находились в бескрайних русских степях — в 1700 километрах от дома, и когда нам пришлось в первый раз отступать, мы весело шутили: «Если так пойдет и дальше, скоро мы окажемся в Кракове».

Мы относились к этому городу как к типичной тыловой базе снабжения со всеми удобствами, которыми располагает город столь солидных размеров, и в силу этого обладающей известной привлекательностью. Но теперь эта шутка стала правдой, причем худшей, чем мы могли предположить. Краков уже захвачен русскими и находится далеко за линией фронта.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});