Третья жена шейха - Зинаида Хаустова

большой глоток виски.

— Думаю, это излишне. Я сейчас точно не готова ни к каким отношениям. Если твоя помощь строится на каких-то ожиданиях, думаю, нам с Галебом пора домой, — ставлю бокал на столик и встаю.

— Притормози, Лена, — усмехается Князев, — я тоже спокойно проживу без отношений. Даже готов признать, что мужчина может немножко подружить с женщиной, тем более, когда они знакомы тысячу лет.

Выдыхаю и опускаюсь в кресло. В глазах Князева плещется веселье. Делает еще один глоток из бокала. Невольно любуюсь мужчиной напротив. Английский костюм-тройка сидит на нем идеально. Я так отвыкла от мужчин в костюмах, что испытываю эстетическое наслаждение от созерцания.

— А как ты относишься к сексу по дружбе? — провокационно интересуется мужчина, его взгляд сползает на мои губы.

Я так отвыкла от всякого флирта, что просто не знаю, как реагировать. Хочется оскорбиться и удалиться, но нужно адаптироваться в этой среде. В мире, где чадра не защищает тебя от мужчин, нужно учиться отращивать ментальную броню. Князев не самый худший тренажер. По крайней мере, я уверена, что он не пойдет дальше стеба и не причинит мне реального вреда.

— Я к нему никак не отношусь, Алексей, — лениво откидываюсь в кресле, — мне кажется, секса у меня было так много, что теперь я спокойно без него обойдусь.

Князев шумно сглатывает и играет желваками. Тихо улыбаюсь, прикрываясь бокалом. Как легко моя шпилька попала в цель. Оказывается, я тоже умею играть в словесный пинг-понг.

— Отлично, Лена, значит будем просто дружить? — берет себя в руки Князев. — Друзья проводят много времени вместе. Как ты относишься к театру? Мне моя ассистентка предлагала билеты в Большой.

— Почему бы и нет? — пожимаю плечом. — Сто лет не была в театрах.

— Ну и отлично. Тогда соглашусь.

Напряжение в комнате разряжает Галеб, который влетает маленьким торнадо и приземляется на диван.

— Мама, мне здесь нравится, — громко объявляет мальчик.

— Гм, а мне определенно нравится твой сын, — усмехается Князев, — думаю, мы поладим.

Алексей откидывается в кресле и смотрит на меня откровенным взглядом.

Глава 80. Исповедь

Алексей Князев

Лена Громова. Кто бы мог подумать, что мы встретимся вновь. Странными лабиринтами ходит судьба. Моё наваждение, моё грехопадение. Надеюсь, ты никогда не узнаешь, на какую кривую дорогу меня толкнула.

Наш род прослеживается с 17 века. Мы всегда честно служили русскому государству. Для каждого имперского народа его страна очень много значит. Даже большевики, которые пытались убить в русских национальный дух и всячески боролись с "великорусским шовинизмом", во время мировой войны подняли все эти русские архетипы. И про Родину-мать, и про родную землю, истекающую кровью. Даже реанимировали гнобимую РПЦ.

Великая русская трагедия до сих пор плохо осмыслена. Миллионы людей, искренне любивших родную землю, были насильно от неё оторваны и исторгнуты в чужие дали. Я не врал, когда говорил Лене, что мои предки покинули Россию с пустыми руками. Да, у нас были какие-то фамильные драгоценности, но быстро иссякли. Сколько таких русских бриллиантов перекочевало в сейфы английских псевдолордов. Русское дворянства всегда нужно было заслужить, английские титулы можно было купить.

Всё это время на чужбине у нас оставалось только честное имя. Это была главная ценность нашей семьи. То, за что мы цеплялись из последних сил, потому что ни земель, ни богатства уже не осталось.

Но вот какой парадокс. Честное имя не подразумевало никаких сделок с Британским государством. А из этого следовала консервация семьи в текущем положении честных, но бедных граждан.

Западная система строится на лояльности. Только лояльным гражданам открывают доступ к власти и богатству. Именно поэтому запад и выиграл у СССР. Не из-за цен на нефть, просто нелояльным открыли путь в высшие эшелоны власти. Гибель империи была делом времени.

Отбор лояльных исполнителей начинается с западных университетов. Все эти общества костей и черепов — это фильтры для сепарации тех, кого потом допустят к власти и деньгам. Только членам высшей аристократии дозволяется нелояльность. Все остальные себе её позволить не могут. Членов нашей семьи всегда сепарировали, как нелояльных. Я не был исключением.

Я попал по обмену в СССР не по линии западных спецслужб. Более того, на собеседовании перед выездом отказался от сотрудничества с МИ-6. Было даже смешно, что КГБ меня не трогает из-за возможной принадлежности к западным спецслужбам, а на самом деле ничего такого не было.

А потом в моей жизни появилась Лена Громова. Скажу честно, я захотел её трахнуть, как только увидел в коридоре нашего блока. И эта природная тяга была взаимна. Наши феромоны явно благоволили друг к другу.

Но она сумела не только возбудить мои чресла. Лена проложила путь в мою голову диким сочетанием в своей натуре идейности и абсолютной наивности. Я хотел, чтобы она молилась на меня также, как на свой блядский Советский Союз. Я захотел, чтобы в её сердце не было никого кроме меня. И меня взбесило, что она готова пожертвовать своей честью ради своего отца. Она могла жертвовать чем-либо только ради меня.

Потом начался какой-то лютый бред — Лена заявила, что выходит замуж из-за долга.

Это было слишком даже для меня. Да, нас сильно тянуло друг к другу. Но количество тараканов в женской голове должно быть сильно ограничено, иначе там не останется места для мужа. Я готов принять только один тип жертвенности женщины — жертвенность жён декабристов. Я постарался не думать о Лене и забыть её.

Трудно передать, какой шок я испытал, когда Наталья сообщила мне о побеге Лены с саудовским шейхом. Это был слом всех шаблонов. Как следование долгу могло привести Громову в восточный гарем? Я думал об этом постоянно, порой казалось, что взорвётся мозг. Ответ лежал на поверхности, и от него было очень некомфортно. Женщины предпочитают доминантных самцов.

Именно тогда я решил, что пошло это честное имя в далёкие дали. Какой в нем толк, если оно не позволяет тебе получить желаемую женщину? Власть и богатство в конце концов побеждают, даже если речь идёт об очень идейных девушках.

Я посетил посольство и согласился сотрудничать со спецслужбами. Так как я считался неблагонадежным,