Темный Лорд - Александра Лисина

Их, не сговариваясь, старались не тревожить.

Герр Хатор со вздохом припомнил недавние торопливые похороны, последующие спешные сборы, свои бесцельно загубленные товары, заживо сгоревших скакунов и в который раз подумал, что если бы не присутствие Перворожденных, выживших могло и вовсе не быть. Но, с другой стороны, если бы не они, вряд ли подобное вообще когда-нибудь приключилось. Разве можно себе представить, что такая охота начнется за простым купцом? Нет, он не собирался нарушать данное королю обещание, не стал бы отказываться от слова и вовсе не желал повернуть назад. Он хорошо понимал, ради чего рискует, но иногда, временами, когда взгляд возвращался на нервно сжатые кулачки младшей дочери, ее бледное лицо и дрожащие губы, он ловил себя на мысли, что, возможно, переоценил свои силы.

В обедневшим караване уже второй день царило напряженное молчание, в котором каждый гадал про себя о причинах случившегося. За что на них напали? Откуда здесь взялись агинцы? Что же везет с собой богатый купец, раз за ним началась ТАКАЯ охота?

На этот вопрос ответ был известен очень немногом, но они предпочитали мудро помалкивать.

Тем временем, дневные привалы исчезли совсем, люди обедали на ходу, всухомятку, но роптать никто не смел — даже непосвященные отчетливо понимали, что недавнее нападение не было спонтанным. А потому следует ожидать других неприятных сюрпризов. Воины прекратили пустые разговоры, охватили медленно катящиеся телеги плотным кольцом и непрерывно посматривали по сторонам, старательно выискивая малейшие признаки опасности. Кольчуги не снимали ни днем, ни ночью, шлемы буквально прилипали к мокрым от пота макушек, руки ни на миг не отнимались от оружия, но люди стойко терпели. Потому что мелкие походные неудобства — ничто в сравнении с потерей собственной жизни, и их не нужно было этому учить.

Поскольку народу теперь стало на десятерых меньше, а в ночные часы караулить все равно приходилось по двое, а то и по трое, то вскоре даже Перворожденным пришлось забыть о спокойной жизни и встать рядом с людьми дозором. На удивление, они не стали возражать и добросовестно проводили ночи в бессонных бдениях от заката до рассвета, сменяя один другого один раз в три дня.

— Да с чего бы им возражать? — фыркнул как-то Белик на осторожные расспросы Весельчака. — Эльфам в сутки достаточно спать часа четыре, если не три. У них и сердце-то бьется втрое медленнее, чем у людей, а дышат остроухие и вовсе через раз. Так что не боись: не сомлеют наши "послы" в самый неподходящий момент, не дождешься. Скорее, вы тут всем скопом перемрете от переутомления, а они спокойно посмотрят со стороны, нагло похмыкают, да еще и покривятся на извечные людские слабости. Запас прочности там такой, что вам и не снилось!

Рыжий удивленно покачал головой: таких подробностей об ушастых он еще не знал, но мальчишка уже не раз доказывал свою потрясающую осведомленность во всем, что касалось Перворожденных, так что причин не верить ему пока не было.

— Ясно. Спасибо за информацию.

Белик снова нахохлился и умолк, старательно кутаясь в теплую куртку, а потом подозрительно шмыгнул носом.

— Эй, ты здоров? — отчего-то насторожился рыжий.

— Нет, — еще недовольнее буркнул мальчишка. — Не видишь: уже помираю! С таким хмырями, как некоторые, только удавиться с тоски можно!

— Я серьезно.

— Я тоже, — страдальчески поморщился Белик.

Весельчак внимательно всмотрелся в юное безусое лицо, нашел его необычно бледным и каким-то… напряженным, что ли? Еще внимательнее оценил неестественный румянец на щеках, слегка заострившиеся скулы, отчетливо выпирающий подбородок и лихорадочно блестящие глаза, и это не понравилось ему еще больше. А когда мальчишка вдруг вытащил из-за пазухи подозрительно булькающую фляжку и с чувством приложился, рыжий и вовсе спал с лица.

— Белик…

— Че пристал? — огрызнулся пацан, воровато покосившись на сурового дядьку. — Что я, не человек, что ли? Выпить не могу, как все?

— Тебе еще рано, — хмуро отозвался воин, запоздало сообразив, в чем причина таких нехороших перемен. Кажется, мальчишка нервничал из-за случившегося гораздо сильнее, чем хотел показать. Наверняка в первый раз кого-то убил, вот и расслаблялся теперь, как мог. Но хлестать вино в таком возрасте?!

— Ничего, в самый раз. Думаешь, я не знаю, что ты просто страшно мне завидуешь?

— Белик! Ну-ка отдай.

— Щас! Перебьешься на изжоге!

— Немедленно, а то пожалеешь! — не на шутку разозлился рыжий.

— Только через мой труп, — заносчиво бросил мальчишка, проворно спрятав флягу и демонстративно скрестив руки на груди. Весельчак почувствовал, что снова начинает звереть от этого издевательского тона и, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить наглому сопляку сочную оплеуху, зло процедил:

— Пожалуй, это я могу устроить! Иди-ка сюда…

Карраш нехорошо покосился по него и предупреждающе оскалился, на что Белик, явно хватанувший лишнего, вдруг совершенно неуместно развеселился.

— Ого-го, какой смелый! Прямо гер-р-рой! Спас-с-итель чел-лове-чес-с-тва! Не боишься, что потом совесть замучает? Или что мой призрак будет являться к тебе темными ночами?

— Ничего, как-нибудь переживу.

— Тогда подожди еще денек, — злорадно ухмыльнулся пацан, видя, что гнедой у рыжего стал ощутимо пятиться от недовольно заворчавшего гаррканца. — Может, я сжалюсь над твоим неуемным желанием надавать мне по шее, и, так и быть, загнусь назавтра от укуса страшного зеленого змия. То бишь, помру во цвете лет, весь такой молодой и красивый, а ты потом глумись, сколько хочешь. На пару с Темным. Идет?

Гаррон кинул быстрый взгляд через плечо и немедленно наткнулся на внимательные зеленые глаза — у Таррэна оказался на удивление хороший слух. Эльф задумчиво следил за пляшущим на самом краю мальчишкой, будто решая для себя какую-то важную дилемму. Но вот чудо — и на этот раз предпочел не заметить откровенную издевку и мудро проигнорировать нескрываемый вызов. А ведь его сородичей издавна считают непревзойденными снобами и моральными уродами! И это, как ни прискорбно, сущая правда, а он… надо же, какая потрясающая выдержка! При такой-то силе! Безусловно, выловить мелкого наглеца ему не составит никакого труда, но — поди же ты! — понимает, где надо остановиться. В отличие от некоторых, кстати!

Весельчак вдруг почувствовал, что начал крепко уважать этого необычного Темного — за его потрясающую сдержанность, необъяснимую симпатию к расе людей, столь редкое для Перворожденного спокойствие, изумительное владение оружием, достойную восхищения стойкость. Но главное, за его поистине бесконечное терпение, которого неразумный юнец так опрометчиво продолжает испытывать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});