Лэйси из Ливерпуля - Маурин Ли

— Хорошо, Кормак, — неожиданно легко сдалась Пола.

* * *

— Эта девушка Кормака, она родила сегодня утром, — сообщил Билли сыну, заглянув в их компанию «Покрышки Лэйси» во время обеденного перерыва. Снаружи красовалась новенькая вывеска: «Замена покрышек на месте».

Морис судорожно втянул в себя воздух.

— Кто у нее родился?

— Девочка. Такая маленькая симпатичная крошка, если верить Элис. Они собираются назвать ее Шарон.

— Хорошее имя.

— Как сегодня дела? — Они рассчитывали, что Билли будет продолжать работать на прежнем месте, пока их фирма не встанет на ноги, чтобы дела хватило для обоих.

— Так себе. — Морис поморщился. — Всего-то две машины, и на двоих получилось три покрышки.

— Ничего, дела улучшатся, сынок, — уверенно сказал Билли. — Пусть только станет известно, какие низкие у нас цены.

— На это потребуется время, папа. Нам нужно дать рекламу.

— Мы не можем себе это позволить, мой мальчик. Мы истратили весь банковский кредит на то, чтобы купить инвентарь и привести в порядок двор. Они ожидают, что мы скоро начнем погашать.

— Я знаю, папа. — Морис с содроганием оглядел двор мастерской, где раньше размещалась компания «К.Р.О.В.А.Т.И.». Вдоль стены аккуратными штабелями были сложены дешевые восстановленные протекторы из Венгрии — покупка их в таком количестве обошлась совсем недешево. Дальше стояла маленькая лачуга, возведенная на месте сгоревшего здания, потому что им нужна была хоть какая-нибудь контора. Пришлось купить подержанный фургон, поскольку старый грузовичок Джона не подлежал ремонту, и соорудить крышу из проволочной сетки, так как двое мальчишек уже пытались украсть покрышки, подцепив их гигантским крючком.

Морис не зарабатывал даже на жизнь, не говоря уже о том, чтобы начать выплачивать кредит. Отец не понимал, что в тюрьму можно угодить и за то, что не можешь вовремя вернуть долг — а ведь это он , а не Морис, сядет туда, потому что заем был оформлен на его имя. Со времен похорон дяди Джона они очень даже неплохо ладили с отцом. Раньше у Мориса не было возможности узнать, какой отец на самом деле добрый — он работал, как проклятый, чтобы привести двор в порядок. В последние несколько месяцев отец был для Мориса надежной опорой.

Морис почувствовал, как к горлу подступила тошнота. Во всем был виноват он, он один. Ему казалось, что для того чтобы начать свое дело, нужно только найти помещение, запастись всем необходимым для продажи, и вперед — вы стали успешным бизнесменом, клиенты стоят в очереди, чтобы попасть к вам. Может, все так бы и было, если бы в прессе появились рекламные объявления или если бы их мастерская не располагалась у черта на куличках. О ее существовании знали единицы. С каждым днем Мориса охватывало все большее отчаяние, а тошнота не проходила вовсе.

— В какой больнице лежит Пола? — спросил он, когда из лачуги появился Билли с двумя кружками чая в руках.

— В Доме матери и ребенка в Ливерпуле. А что? Хочешь повидать ее?

— Может быть, — пробормотал Морис. Думы о Поле тоже не прибавляли ему счастья. Морис не был уверен, но ему казалось, что он влюблен в нее. Они впервые встретились на рождественской вечеринке у Элис, и с тех пор Пола не шла у него из головы. У Мориса стало привычкой заходить в дом на Стэнли-роуд под тем предлогом, что ему нужно повидаться с Фионой, но на самом деле он ходил туда из-за Полы. Ее детская хрупкость задела какие-то чувствительные струны в его душе. Ему хотелось заботиться о ней, баловать ее, согревать своим теплом по ночам. Его посещали глупые мечты о том, как они старятся вместе, — глупые потому, что она принадлежала его двоюродному брату, Кормаку. Хоть и говорят, что в любви и на войне все средства хороши, но Морис любил Кормака и не мог увести у него девушку, даже если предположить, что Пола согласится на то, чтобы ее увели.

Кстати говоря, Кормак был уже не тем, что раньше. Он выглядел настоящим жиголо в своих идиотских нарядах и даже не пытался найти работу. Морис же, хотя и безуспешно, все-таки пробовал устроиться куда-нибудь и поэтому теперь не испытывал былого преклонения и трепета перед своим кузеном.

— Думаю закрыться сегодня пораньше, папа. — «Покрышки Лэйси» были открыты двенадцать часов в день, с семи утра до семи вечера.

— Нет, — упрямо возразил Билли. — Давай все-таки придерживаться распорядка дня, который мы указали на своей вывеске. Ты можешь быть свободен, сынок. Я сам все запру.

* * *

Элис с дочерьми как раз уходили, когда в больницу явился Морис с тощим букетом цветов — это было все, что он мог себе позволить. Ему сказали, что Кормак отправился на поиски чая, а малышка Шарон лежит в детской.

— Можешь составить Поле компанию до возвращения новоиспеченного папаши, — предложила Морису Элис.

— Привет, Пола. Мои поздравления. — Глаза у нее загорелись, когда он подошел к кровати, но так она встречала каждого. На ней была мятая, потрепанная хлопчатобумажная рубашка. Ему захотелось купить ей что-нибудь более подходящее, шелковое и богатое, но дело было не только в том, что у него не было денег, — мужчинам как-то не принято делать подарки девушкам других мужчин.

— Спасибо, Морис. Это для меня? — У нее перехватило дух, словно он вручил ей роскошный букет роз. — Какие красивые. Как они называются?

— Не знаю.

— Они очень красивые, как бы они ни назывались. Когда ты уйдешь, я попрошу сестру поставить их в воду. Как твои успехи?

Пола была одной из немногих, кому Морис признался в действительном положении вещей. Если кто-то другой спрашивал его об этом, он скромно отвечал: «Неплохо».

— Из рук вон, — мрачно изрек он. — Если хочешь знать, я просто не нахожу себе места от беспокойства.

— Ох, бедняжка, — сказала она, и в ее голубых кукольных глазах Морис увидел такое участие, что готов был расплакаться. Больше всего на свете ему хотелось спрятать лицо на ее маленькой груди и излить ей душу. — Все скоро наладится, Морис. Иначе просто не может быть.

— Надеюсь. — Он рассказал ей о том, что они зарабатывают недостаточно, чтобы начать возвращать кредит. — Меня беспокоит отец. Это ведь у него будут неприятности, а не у меня.

— Может, вам стоит расширить свое дело, Морис, и продавать не одни покрышки. — Она сделала неопределенный жест рукой. — Например, другие запчасти для машин: тормоза или что-нибудь в этом роде. — Она похлопала его по руке, хотя все должно было быть наоборот, ведь это она лежала в больнице, в конце концов.

— Господи, Пола, мне это и в голову бы не пришло. — Идея была хорошей, однако у него не было денег даже на то, чтобы купить манометр для измерения давления в шинах. Но все равно она желала ему добра. — Ты очень умная, Пола, — с восхищением произнес он.

— Я! — Она рассмеялась. — Как это мило с твоей стороны. Обычно все считают меня глупой.

— Ты — какая угодно, только не глупая, — искренне сказал он.

Кормак уже собрался войти в палату, когда через стеклянную панель в двери увидел, что рядом с кроватью Полы сидит его двоюродный брат Морис. Он всегда ощущал неловкость в отношениях с Морисом, ему казалось, что он украл у того что-то бесценное. Когда-нибудь, после смерти Элис, он, может статься, расскажет Морису правду об их родителях, что было совершенно немыслимо, пока Элис была жива. Он, Кормак, прожил двадцать один год в свое удовольствие за счет Мориса, в то время как Морис страдал за него у Коры.

Кормак снова собрался открыть дверь и снова остановился. Морис склонился к кровати, смеясь чему-то такому, что сказала Пола, не подозревая, что за ним наблюдают. Его лицо выглядело совершенно незащищенным, открытым, и Кормак с потрясением понял, что его двоюродный брат по уши влюблен в Полу.

Ревновал ли он? Нет, спокойно решил Кормак, отступая в сторону, чтобы пропустить в палату сестру. Какой смысл ревновать к тому, что не можешь исправить?

Имел ли он что-нибудь против? Кормак не был уверен. Он сам был влюблен в Полу и полагал, что когда-нибудь наступит такой день, когда они поженятся, а потом обзаведутся кучей детишек, проживут остаток жизни вместе и будут счастливы. До этой минуты ему и в голову не приходило, что в их отношениях чего-то не хватает: он никогда не смотрел на Полу так, как сейчас глядел на нее Морис, так самозабвенно . Кормак ощутил укол зависти. Будет ли он сам когда-нибудь смотреть на женщину такими вот глазами?

А Пола? Иногда он спрашивал себя, пошла бы Пола так же охотно с Уолли или с Фрэнком Янки, если бы те попросили ее об этом? Пола любила всех. Она была похожа на котенка, которому хорошо там, где тепло и уютно, где ее ласкают и ухаживают за ней. Она с таким же успехом могла любить Мориса, как и Кормака.

Он задолжал своему двоюродному брату слишком много. Справедливость будет отчасти восстановлена, если позволить Морису увести у брата девушку, подобно тому, как Кормак неумышленно украл у Мориса мать.