Служитель египетских богов - Челси Ярбро

— Как часто больные идут на поправку? — ровным, безжизненным голосом спросил врач.

— Крайне редко, — ответил Гюрзэн. — Если вы не хотите, чтобы зараза распространилась, закройте свой дом, не выпускайте из него никого и никого к себе не впускайте, пока лихорадка не прекратится. — Он с нарочитой рассеянностью оглядел потолок. — Я слышал странные вещи. Узнав от землекопов, что в их деревню пришла болезнь, профессор Бондиле тотчас же приказал им об этом помалкивать, чтобы работы не прекращались.

— Он сделал это официально? — изумленно вскинулся Фальке.

— Разумеется нет. Такие приказы позорны, а профессор печется о своей репутации. Он просто намекнул этим людям, чего от них ждет, и те поняли его с полуслова.

— Поняли с полуслова, — повторил Фальке, все еще пораженный чудовищностью сообщения. Может ли человек ради каких-то мелочных выгод подвергать смертельному риску жизни многих и многих людей?

Гюрзэн помолчал, потом словно бы вскользь объявил:

— Вчера здесь была мадам де Монталье. Она навестила вашу помощницу и немного ей почитала.

— Я же запретил ей сюда приходить! — вскричал гневно Фальке.

Гюрзэн философски пожал плечами.

— А как по-вашему, мадам де Монталье когда-нибудь подчинялась чьим-либо приказам? — спросил он. — Она будет вежливо улыбаться, кивать, а потом поступит по-своему. Тем не менее я могу ей сделать внушение. От вашего, разумеется, имени. А еще предложу ей держать на запоре двери своей виллы, хотя она может на то и не согласиться.

— Хорошо, — сказал Фальке, тщетно пытаясь собраться с мыслями. — Благодарю.

— Также, — сказал монах, — о случаях лихорадки необходимо поставить в известность судью Нумаира. Думаю, лучше это сделать мне, а не вам.

— Вы хотите сказать, что с вас он не стребует денег, — с горечью прокомментировал врач, запуская пальцы в свою шевелюру. — Прямо не знаю, как быть. Меня убивает собственная ничтожность, никчемность. Люди идут ко мне толпами, но когда я справляюсь с одной болезнью, они начинают умирать от другой.

— Когда-нибудь все мы умрем, — тихо заметил монах. — По крайней мере, вы не стоите в сторонке, а пытаетесь что-то сделать. — Он шумно вздохнул. — Я волнуюсь за вас, доктор Фальке. Если кто и подхватит тут лихорадку, то это, похоже, вы.

Немец нетерпеливо замотал головой.

— Оставьте досужую болтовню. — Он бросил взгляд на кровать. — Каким бы я был врачом, если бы меня останавливали подобные соображения?

— Полагаю, самым обычным, — ответил копт, прикладывая руку к груди. — Я ухожу, но вернусь вечером. Раз уж ваша помощница заболела, кто-то должен ее заменить.

В окна внезапно влетел горестный вскрик, сменившийся жалобными причитаниями.

— Только не вы, брат Гюрзэн, — со вздохом ответил Фальке. — Я сам тут как-нибудь справлюсь. Эта забота не ваша.

— Полагаю, что моя, — возразил Гюрзэн. — Я дал обет следовать примеру Христа. Он, не колеблясь, шел к больным и убогим, и мне не пристало от этого уклоняться. — Монах покачал головой. — Кроме того, я ведь не молод. Годом больше, годом меньше… в моем возрасте глупо пересчитывать дни. — Он кивком указал на окно: — Там, во дворе много больных. Они нуждаются в помощи.

Фальке неопределенно пожал плечами и склонился над Яантье, ибо та вдруг привстала и обвела комнату невидящими глазами.

— Я должен ею заняться, — сказал он. — Прощайте.

— До вечера, — сказал твердо копт. Дойдя до дверей, он обернулся. — Наводнения не проходят бесследно. По мере убывания вода оставляет на берегах Нила много болезней. Вверх по реке болеют реже, ближе к дельте — чаще. — Монах сомкнул ладони в молитвенном жесте и благословил вскинувшего брови врача. — До вечера, доктор.

— До вечера, — сдался Фальке, невольно отдавая дань упорству и мужеству копта. — И попытайтесь все-таки урезонить мадам де Монталье.

Гюрзэн шагал к вилле своей подопечной с тяжелой душой. Он не сомневался, что лихорадка на одной деревушке не остановится и доберется до многих людей. Нужно как-то предупредить их об опасности, ибо землекопы будут помалкивать и неизвестно, предпримет ли что-нибудь судья Нумаир. На Омата также не приходилось рассчитывать: богач поспешит удрать. Так и не решив, как подступиться к проблеме, монах через боковую дверь вошел в дом и молча кивнул стоящему на пороге кухни Реннету. Тот ответил поклоном, но ничего не спросил.

— А вот и вы, — сказала Мадлен, поднимая глаза от стола. — Я, признаться, уже начала беспокоиться.

— Я был у Фальке, — ответил Гюрзэн.

Мадлен уловила в голосе копта необычные нотки.

— Что-то случилось? — спросила она.

Монах опустился на стул, сокрушенно покачивая головой.

— Пришла лихорадка, — наконец уронил он. — Яантье заразилась.

— У Яантье лихорадка? Это серьезно? — Мадлен подалась вперед, сминая бумаги.

— Да. Она угасает. — Гюрзэн отвел взгляд.

— А Фальке?

— Он вымотан, но не болен… пока. — Монах отвалился на спинку стула. — Лихорадка прилипчива, а усталость ей на руку.

— Вы хотите сказать, что он может заболеть? — спросила, уже не скрывая своего беспокойства, Мадлен.

— Боюсь, что так, хотя молю Бога, чтобы все повернулось иначе. Я хорошо знаю эту болезнь. Доктору с ней не справиться. — Гюрзэн помолчал и вдруг сказал, удивляясь себе: — Если только вы не равны Сен-Жермену.

— Равна? Сен-Жермену? — Глаза Мадлен округлились. — Немедленно объясните, о чем идет речь?

— За годы, что Сен-Жермен провел в нашем монастыре, — забубнил монотонно монах, — лихорадка подступалась к нам дважды. И уходила, ибо учитель готовил какое-то снадобье, которое предлагал не только братии, но и многим. Те, кто принимал его, выживали, тех, кто отказывался, в скором времени хоронили. — Копт смущенно прокашлялся. — Вот я и подумал раз уж вы одной крови, то, возможно, вам известно такое лекарство.

Мадлен забарабанила пальцами по столу. Что, если Сен-Жермен поил монахов собственной кровью? Нелепая мысль: ведь спасенный им копт — не вампир. Значит, дело в другом — в алхимических опытах или в знаниях, почерпнутых из древнеегипетских свитков.

— Неужели это средство обладает такой целительной силой? — чтобы выиграть время, спросила она.

— Да мадам. Оно способно спасти и доктора Фальке, и, возможно, его помощницу, и еще очень многих. — Монах отер лоб. — Сен-Жермен не раскрыл нам секрет этого снадобья. Сказал, что это было бы неразумно, и все.

— Да, на него это похоже. — Мадлен охватило волнение. — Он всегда знает, что делает… но в этом случае, кажется, просчитался. — Стоп, мелькнуло в ее мозгу, недальновидность ему совершенно не свойственна. — Если только… — Она осеклась и села прямо, уставясь в пространство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});