Грех и чувствительность - Сюзанна Энок

— О, я полагаю, так и было. Когда слушаешь Деверилла, всегда ожидаешь услышать какой-нибудь вздор.

— Я полагаю, так и было, — повторил ее брат.

Они сидели в молчании на протяжении нескольких минут, Элинор симулировала сонливость и притворялась, чтобы не обеспокоить Шарлеманя. Конечно же, он беспокоился за нее все несколько прошедших недель, с тех пор, как она начала свое восстание. Девушка вздохнула.

— Итак, кто, по твоему мнению, достоин того, чтобы присоединиться к нашей семье в качестве моего супруга?

Он вздрогнул.

— Что? Ты спрашиваешь меня? Я думал, что все это восстание направлено на то, чтобы ты не прислушивалась к нашим советам.

— Я не сказала, что я буду к ним прислушиваться, — поддразнила она. — Я просто спрашиваю твое мнение.

— Во всяком случае, это не Нолевилл, этот скучный тип, — пробормотал Шей.

— Разве он не находится в списке у Мельбурна?

— Думаю, что в списке Мельбурна есть несколько даже полумертвых людей.

— Ага!

Шей нахмурился.

— Что «ага»?

— Я знала, что Себастьян составил список потенциальный мужей для меня. А сейчас, расскажи мне в…

Брат отпрянул от нее настолько далеко, насколько мог, в закрытом экипаже.

— Нет, я не стану этого делать. Спроси у Мельбурна, если ты хочешь знать что-то о Мельбурне.

— Трус.

— Ты чертовски права. Но я не буду отвечать за то, что ты откажешь каждому подходящему мужчине из этого списка только для того, чтобы поступить вопреки его светлости.

— Тогда мне придется отказать каждому подходящему мужчине в Лондоне, просто для того, чтобы быть уверенной, что ни один из его фаворитов не проскользнет.

Шей выругался.

— Не веди себя как ребенок, Нелл. Мы сделали все, чего ты хотела. Ты же не можешь вечно вести себя как амазонка.

Амазонка. На самом деле ей понравилось это сравнение.

— Это не связано с тем, что я веду себя как ребенок, а с тем, что вы считаете ребенком меня. Назови мне основательную причину, по которой никто так и не потрудился познакомить меня с этим списком. Ради Бога, предполагается, что именно этих мужчин вы выбрали, чтобы я провела с одним из них почти всю свою жизнь. И все же мне не позволяют узнать их имена. Кто принял это решение?

— А что плохого в том, что тот, кого ты выберешь, к тому же окажется персоной из списка Мельбурна?

Элинор захотелось закричать. Чем больше изменений она обнаруживала в себе, тем больше ее сердило и раздражало упрямое поведение братьев.

— Очевидно, я подняла эту тему не с тем братом.

— Именно это я и пытаюсь сказать те…

— Я просто подумала, что в глазах Мельбурна ты занимаешь более высокое положение. Интересно, скажет ли он мне, какие женщины фигурируют в списке невест для тебя?

Лицо Шея потемнело.

— Для меня такого списка не существует, — отчетливо выговорил он. — И ты не выманишь у меня никаких сведений. Поговори с Себастьяном. Или, еще лучше, составь свой чертов список и покажи ему. Тогда ты сможешь начать свои переговоры с какого-нибудь определённого места.

Элинор почти ответила, что у нее нет намерения вести переговоры, но она слишком хорошо знала своего старшего брата, чтобы осознать, что от нее будут ожидать, по крайней мере, такой уступки. Возможно, Шарлемань был прав. На мгновение, ее сознание заполнил образ человека, который в течение нескольких прошедших недель не покидал его. Но она не могла внести Валентина в свой список. Помимо того, что это будет бесполезное упражнение в письме, учитывая одержимость маркиза холостой жизнью, но и Себастьян никогда не станет серьезно рассматривать эту кандидатуру. И сама она тоже не станет этого делать. Но после прошлой ночи, и даже после их досадной беседы этим вечером, он не оставлял ее мыслей — и заполнял ее мечты.

— Нелл?

Вздрогнув, девушка выпрямилась.

— Хм?

Ее брат наклонился вперед и провел пальцем по ее щеке.

— Ты плачешь, — объявил он.

— Нет, я не плачу.

Он приподнял бровь.

— Расскажи мне.

— На самом деле, — сделала она попытку, — я ужасно счастлива. Я достигаю всего, о чем я мечтала. Все происходит в точности так, как я вообразила.

— Я и вижу, — Шарлемань долго смотрел на нее, пока она пыталась спрятаться в тени и не шмыгать носом. Она знала характер Валентина, и ей даже нравилась большая часть того, что он из себя представлял. Но была ли она все еще для него сестрой самого близкого друга? Как только она привнесла злость и эмоции в то, что у них было, разве это не стало для него сигналом двигаться дальше?

— Итак, это не Нолевилл, — медленно проговорил Себастьян. — Я не думаю, что у него достаточно воображения или личных качеств, чтобы заставить тебя плакать.

— Оставь это, Шей.

— Это Валентин, не так ли?

— Вал… нет! Кого заботит Валентин? Меня определенно нет.

Судя по выражению на его лице, он хотел ответить на это, но к счастью, карета подъехала к дому по подъездной дорожке. Элинор спрыгнула на землю сразу же, как только Стэнтон открыл дверь экипажа.

— Милорд? — поинтересовался дворецкий, заглядывая в карету, когда Шарлемань остался сидеть внутри.

— Еще слишком рано, — ответил ее брат, постучав по потолку, чтобы дать сигнал кучеру. — Мне нужно повидать кое-кого.

Глава 17

— Будут еще какие-то приказания на сегодня, милорд? — Валентин бросил взгляд через плечо. Хоббс заглядывал в дверной проем, но его ноги уже были направлены в сторону половины для слуг.

— Нет. Иди спать. Отошли также и Мэттьюза отдыхать. Я сегодня не в настроении выискивать ловушки.

— Благодарю вас, милорд.

Кивнув, Валентин сделал еще один приличный глоток бренди. «Будлз» тоже не обеспечил его тем, что он хотел сегодня найти. Чертовы вопросы Элинор о его жизни, наложили проклятие на удачу маркиза в фаро, двадцать одно и мушке, а так как он напился до такого состояния, до какого хотел, то осознал, что безопаснее будет отправиться домой.

В холле кто-то постучал в парадную дверь. Замечательно. Это, скорее всего, явилась какая-то девица, которую маркиз не желает видеть; или муж какой-то девицы, которого он совершенно точно не желает видеть. Хоббс наверняка все еще достаточно близко, чтобы позаботиться о них. Устроившись еще удобнее в кресле перед камином, Валентин прикончил бокал бренди и снова наполнил его до краев. Янтарная жидкость выплеснулась через край бокала на его антикварный стол красного дерева. Хм. Он уже пьян, если разливает на стол такой исключительный напиток.

Стук повторился. Мгновение спустя, маркиз услышал, как Хоббс открыл дверь и вступил с кем-то в разговор на пониженных тонах. Затем голос дворецкого стал громче, и другой мужской голос тоже стал слышнее. Валентин нахмурился.