Подлинная судьба Николая II, или Кого убили в Ипатьевском доме? - Юрий Сенин

В результате ознакомления с документами, полученными от бывшего германского посла в Москве Рицлера, следователь Соколов пришел к выводу относительно увоза Яковлевым семьи Романовых из Тобольска (см. постановление от 6 августа 1922 года): «Ввиду доказанности этих обстоятельств и принимая во внимание общую политическую обстановку, в коей находилась Россия со времени переворота 25 октября 1917 года, нельзя не признать, что возможность со стороны немецкой власти, представленной в России в 1918 году послом Германии графом Мирбахом, попытки увоза из г» Тобольска Государя Императора путем требования, предъявленного к названному Якову Мовшевичу Свердлову, могла иметь место…. судебный следователь признает абсолютно доказанным, что поручение, возложенное на Яковлева, по существу исходило от немецкого посла в Москве графа Мирбаха».

Таким образом, следователь Соколов в 1922 году признал не только активную заинтересованность германской стороны в освобождении Царской семьи, но и возможность ее практического участия в увозе Царской семьи из Тобольска путем оказания давления на Советское правительство. Более того, вывоз Царской семьи мог быть подготовлен заранее и был согласован с германской стороной.

Из протокола допроса следователем Н.А. Соколовым князя А.Н. Долгорукова от 5 февраля 1921 г.: «… Альвенс-гебен предупредил нас, что между 16 и 20 июля (по новому стилю) распространится слух или известие об убийстве; что слух этот или известие не должен будет нас беспокоить, как и слух об убийстве Государя, имевший место в июне, он будет ложный, но что он необходим в каких-то целях именно его спасения. Я хорошо помню, что при нашем разговоре с ним, имевшем место, как я уже говорил, 5 или 6 июля по новому стилю, граф Альвенсгебен указывал, как предел, когда должно будет распространиться известие об убийстве Государя, 16–20 июля. В то же время он просил нас держать разговор с ним в секрете, делая наружно вид, что мы верим известию о смерти Государя».

Конечно, то, что выше написано о совещании бывших царственных особ вместе с представителем Советской власти — это всего лишь версия, основанная на тексте Брестского договора и воспоминаниях Татьяны Мельник-Боткиной и Бурцева.

Но, если дело обстояло именно так, то у большевиков возникла новая головная боль: как удовлетворить требования центральной власти в соответствии с Брестским договором и не потерять большинство в Уральском облсоэете. Практически речь шла о сохранении советской власти в Екатеринбурге. Но пока в городе было относительно спокойно, по сравнению с общей ситуацией в стране, можно было, не торопиться. Со временем все как-нибудь уладится.

Глава 10. «Самое ужасное воспоминание» Гиббса

Первоначальный план предусматривал вывоз детей из Тобольска в Екатеринбург Чрезвычайным комиссаром ВЦИК В.В.Яковлевым. Сам Яковлев также считал это своей задачей. Выше было рассказано о вызове В.В. Яковлева в Уральский облсовет, где ему устроили полный разнос, представив дело так, как будто его обвинения уральцев в попытке уничтожить Царскую семью были вызваны «…. его нервозностью, подозрения и рисующиеся ему заговоры более всего продуктом его преувеличенных опасений и непониманием возложенной на него политической миссии». Правда, с него сняли обвинение в контрреволюционности, тем не менее он вышел оттуда взбешенным. Как сообщал потом Белобородое Свердлову, «расстались холодно». Яковлеву предложили заняться перевозкой царских детей, но уже не в качестве Чрезвычайного комиссара ВЦИК, а в качестве Чрезвычайного комиссара Уральского облсовета. Он отказался и «хлопнул дверью»: не ставя никого в известность, уехал в Уфу. Правда, взял с собой солдата Неволина, служившего под началом Бусяцкого, который мог подтвердить его обвинения, в случае, если у него потребуют отчет. Что, собственно, и случилось.

7 мая Свердлов направил в Уфимскую губернию Яковлеву с копией Екатеринбургскому облсовету телеграмму следующего содержания: «Поручив вывоз остального груза Хохрякову, предлагаем выехать в Екатеринбург получения полного отчета ликвидации дел отрядом, затем приехать в Москву дать подробный отчет Председатель ЦИК Свердлов».

Собственно решение о вывозе царских детей Хохряковым было решением не Свердлова, а Белобородова, Свердлов только придал ему общероссийскую значимость.

Дело о попытке уничтожить Царскую семью Уральским Облсоветом при перевозе из Тобольска было, как сейчас бы сказали, «спущено на тормозах».

Белобородое выписал мандат Хохрякову и послал ему письмо:

«Екатеринбург 6.V.1918 г.

Тов. Хохряков!

Вам настоящее письмо вместе с мандатом передаст т. Ра-дионов, лев. с.р., командированный в Тобольск, чтобы сменить напившегося начальника отряда и что бы передать Вам мандат. С председателем отрядного к-та Матвеевым здесь произошло небольшое недоразумение: они все 8 человек были нами арестованы за отказ подчиниться распоряжению Облсовета. Однако потом мы договорились и расстались друзьями».

Подготовка к перевозу и перевоз царских детей заняли более трех недель, с 26 апреля по 20 мая. Царских детей сопровождали придворные и слуги: 1) Татищев, 2) Деревенько, 3) Гендрикова, 4) Буксгевден, 5) Шнейдер, 6) Жильяр, 7) Гиббс, 8) Теглева, 9) Эрсберг, 10) Тутельберг, 11) Межанц, 12) Катя, 13) Маша, 14) Волков, 15) Нагорный, 16) Иванов, 17) Тютин,18) Журавский, 19) Трупп, 20) Харитонов, 21) Кокичев, 22) Леонид Седнев. Спустя год следователь Соколов допросил шесть человек из этого списка, которые в числе прочего рассказали и подготовке к переезду, и о самом переезде.

Центральное место в этих рассказах занимали характеристики охранников, организовавших этот переезд, Хохрякова и Родионова, и их поведение по отношению к царским детям. Хохряков был родом из Вятской губернии, крестьянин, кузнец. Был кочегаром на судах Балтийского флота. Был направлен на Урал в главе отряда матросов для укрепления Советской власти. Он был одним из организаторов красногвардейских отрядов. Во время борьбы с чехословаками целые заводы снимались и шли за ним. В Перми после его гибели на могиле был установлен памятник. Когда белогвардейцы заняли Пермь, тело Хохрякова было вырыто из могилы и выброшено в ассенизационные ямы, а памятник снесен и земля на площади выровнена. В Тобольске он был не на месте, не его дело было служить охранником, тем более охранять девчонок. Но организатором солдатских масс он был хорошим. Солдаты его уважали.

Другое дело Родионов, информация о котором впервые появилась в вышеприведенном письме. Впоследствии эта фамилия будет часто встречаться в различных воспоминаниях, хотя о нем мало что известно. Родионов возглавил отряд латышей, сменивший прежний отряд, распущенный за три дня до отъезда. Если к Хохрякову обитатели губернаторского дома относились спокойно и даже с симпатией, то Родионов с первых же минут вызвал, мягко выражаясь, неприязнь и возмущение своим поведением. Полковник Е.С. Кобылинский дал следующую характеристику Родионову на допросе его Соколовым 16–10 апреля 1919 г.: «Ему было лет 28–30; роста ниже среднего. Человек он не интеллигентный и производил неприятное впечатление. В нем чувствовалась жестокость и хитрость. Буксгевден уверяла, что во время одной своей заграничной поездки она видела его на одной из пограничных станций в форме русского жандарма. Я бы сказал, что в нем действительно чувствовался «жандарм», но не хороший дисциплинированный солдат-жандарм, а жестокий человек с некоторыми приемами и манерами жандармского сыщика».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});