Чужая колея - Евгений Александрович Соловьев

предложить встретиться и посидеть вечером в «Садко». – Я сейчас в ГУВД, еле уломал дежурного, чтобы дали позвонить, второй раз не получится, так что слушай внимательно. Я, короче, человека на машине сбил. Насмерть. Дело херовое – я бухал вечером, к тому же все произошло на зебре, в общем, закроют меня, походу, надолго. Ты вот что – к матери заскочи, успокой там как-нибудь, она переживать будет, а у нее с сердцем хреново, побудь с ней первое время, последи, окей? Теперь вот еще чего. Следак меня допросил уже, вроде мужик нормальный. Сказал, если есть, кому похлопотать и бабки на залог собрать, то до суда можно под подпиской прокантоваться. Мне сейчас в СИЗО париться – вообще не в масть, по бизнесу надо дела разгрести, у меня там жопа полная. Может, чего успею порешать, пока не закроют, да и переписать его надо на кого-то, сам понимаешь. Придумайте там чего с Ромкой. Да, и еще адвокат нужен нормальный, статья тяжелая, без него и с бабками от СИЗО не отмазаться. Ну, вроде все. Такие вот дела, братан, выручай.

– В общем, прямо скажу, дела у твоего Назаркина херовые, – следователь выбил щелчком сигарету из пачки, достал зажигалку, прикурил, глубоко, с удовольствием, затянулся и, подняв голову, выпустил струю дыма в предрассветное небо. – Поганая ночь была, ни минуты не покемарить. Все как взбесились – два ограбления, массовая драка, семейные разборки с поножовщиной, еще ДТП это. Так вот, по Назаркину: бухой, сбил на зебре, тормозной след обнаружили уже после места ДТП, получается, он даже не пытался тормозить. Ну, а уж какая скорость у него была – это теперь эксперты посчитают. Короче, навесят ему – мама не горюй.

Следователь поднял на Пашу покрасневшие от недосыпа глаза.

– Слушай, он чего, вообще отморозок конченый – нажраться и летать по городу? Я понимаю – малолетки, им все по херу, перед телками своими выеживаются, герои все, пока в камеру не попадут, а там сразу: «Дяденьки, простите, я больше так не буду». Этот-то вроде четвертый десяток разменял, мозги хоть какие должны быть.

– Да не, какой он отморозок? – грустно усмехнулся Паша. – Нормальный мужик, ни разу не встревал никуда, слесарем на автосервисе работал, руки золотые, по тачкам вообще бог; потом решил бизнес открыть, тоже с машинами связанный. Да он и не пил почти, я вообще не помню, когда видел его…

– Ну, это ты все для суда прибереги, – прервал следователь начавшего увлекаться Пашу. – Там будешь соловьем заливаться, от меня-то тебе чего надо?

Они стояли на крыльце городского УВД, у которого замерли, словно отдыхая от ночной суеты, две патрульные машины. Город был погружен в предрассветную дрему; вокруг стояла такая тишина, что собеседники, не желая нарушать этот сонный покой, невольно понижали голос.

Дежурный следователь – пожилой капитан, в полном соответствии с характеристикой Марка, действительно оказался неплохим мужиком – вконец замотанный тяжелой и неблагодарной службой, он был одним из тех, кого называют «правильными ментами», не гнул пальцы, строя из себя вершителя судеб, не хамил и не шантажировал, вымогая взятку.

– Понимаешь, тут такое дело, – начал Паша, тщательно подбирая слова. – У Марка, ну, у Назаркина то есть, проблемы серьезные начались, он чего и сорвался-то – с бизнесом не все гладко, девка, скажу тебе, сучка та еще, кровь сосет, а тут и мать болеть начала, с постели не встает…

– Чего ты мне лепишь? – с усталым раздражением перебил капитан, явно потеряв интерес к разговору. – Проблемы у него – и чего, надо нажраться и людей давить на переходе?

Выбросив в урну бычок, он повернулся к дверям отделения и, тихо проворчав: «У всех проблемы, блин, совсем охренели», уже взялся за ручку, когда Паша, сообразив, что действительно говорит совсем не то, что планировал, рванулся вперед, придержав следователя за рукав.

– Погоди, капитан, я не то хотел… я спросить хотел, посоветоваться, ну, узнать просто. Его же от вас в СИЗО отправят до суда, правильно? Слушай, ему прямо сейчас в СИЗО нельзя, ему бы сначала с делами разобраться, да и мать больная, ее подготовить как-то надо, чтобы не так сразу все. Он же не рецидивист какой, первый раз так встрял, может, до суда отпустить его, а? Он никуда не денется, у него даже загранпаспорта никогда не было.

– Отпустить, – буркнул капитан недовольно, но уже без былого раздражения. Похоже, Пашина неосведомленность в процессуальных делах дала ему понять, что перед ним действительно человек, никогда не имевший проблем с законом. – Меру пресечения определит суд, я тут вообще ни при чем. Статья тяжелая, но иногда бывает, что и по ней под подпиской гуляют. Адвокат нужен хороший. Если деньги есть, иди к Шлейману, он по таким делам спец – и язык подвешен, и кому занести знает. Назаркина твоего я тут еще пару дней помариновать смогу, не больше. Вот такие дела.

– Понял, спасибо. Слушай, капитан, – ободренный прозвучавшими в голосе следователя нотками участия, попытал счастья Паша, – мне бы увидеться с ним, с Назаркиным, в смысле. На минутку всего, парой слов перекинуться.

– Не положено, – сурово отрезал капитан. – Кроме адвоката никого к нему не пущу. Иди к Шлейману.

Чтобы оплатить ценник, выставленный в адвокатской конторе «Шлейман и партнеры», Паше пришлось срочно снимать кассу в двух магазинах – на руках такой суммы не оказалось, причем молодой словоохотливый парень, заявивший, что будет вести это дело (сам шеф конторы такими мелочами давно не занимался), с наигранным сочувствием предупредил – это только оплата услуг фирмы согласно прайс-листу, о попутных расходах, связанных с «достижением взаимопонимания с некоторыми должностными лицами», он сообщит дополнительно.

После выхода из конторы адвоката Паша позвонил брату и рассказал о происшествии. Рома долго и заковыристо матерился, сразу и безоговорочно возложив всю вину на «эту крашеную проститутку», после чего начал задавать вопросы по делу. Результатом разговора Паша остался доволен – Рома обещал подключиться к хлопотам, поучаствовать финансово, задействовать свои связи в городском МВД, попытаться понять, до какой степени Марк успел запустить дела собственного бизнеса, и подумать, возможно ли вообще как-то сохранить этот бизнес на время отсидки хозяина.

Переговорив с братом, Паша отправился домой к Марку, отчаянно надеясь, что Вика, которую отпустили из УВД после допроса, еще не успела все рассказать матери друга. Надежды не оправдались – Вика, заявившись под утро, в истеричной манере выдала пожилой женщине маловразумительный рассказ, смысл которого сводился к одному: своего сына она теперь увидит нескоро, после чего шустро собрала вещи и испарилась, сказав, что решила некоторое время пожить у подруги.

Паша застал Наталью Кирилловну в окружении многочисленных упаковок от лекарств;