Татуированная любовь - Гайя Алексия

Бенито и…

Плачу. Не хочу здесь оставаться. Хочу уехать с ней.

– Будь умницей, хорошо? Я вернусь через неделю, чтобы навестить тебя, но ты должен быть послушным, Тиг…

Ее голос изменился, а из глаз полились слезы. Она пытается встать, но я цепляюсь за нее.

– Ты должен отпустить миссис Солис, – сказала Энн.

Ее руки схватили меня и потянули в сторону.

– Нет!

Она уходит. Почему она меня бросила? Я ведь был у нее послушным. Почему она оставляет меня?

– Мама!

– Тиган! Хватит. Ты пойдешь к остальным, или отправишься в чулан для наказаний. Прекрати, это не твоя мама, это просто социальный работник.

– Тиган? Тиган, открой глаза.

Натали уходит без меня…

– Тиган, ты меня пугаешь, черт побери!

Она не оборачивается, даже когда я кричу. Мне страшно и одиноко. Энн засунула меня в чулан, потому что я не могу перестать плакать.

– ТИГАН!

Резко открываю глаза. Настоящее врывается в меня на полном ходу. Зеленые глаза прощупывают меня в темноте, они полны слез. Она рядом. Елена.

Выпрямляюсь и хватаюсь за ее щеки дрожащими руками.

– Елена… Ты здесь…

Прижимаюсь губами к ее. Не хочу, чтобы она уходила. Никогда.

Глава 31

Я плачу, но мне все равно – она здесь. Она вытащила меня из этого кошмара.

Целую, осыпаю поцелуями ее подбородок, нос, щеки, слезы, потом отрываюсь от ее лица и прижимаю ее к себе, чувствую ее запах. Моя львица…

– Тиг… – рыдает она. – Перестань…

Крепче прижимаю ее к себе и не хочу отпускать. Даже не знаю, как это произошло, но она оказалась на мне: ее бедра на моих. Я сижу, а ее руки обхватили мой торс.

Выпрямляюсь и смотрю на нее. Хорошо ли ей? Убираю волосы с ее лица и детально рассматриваю все лицо, выступающее из темноты.

– Перестань, – повторяет она, легонько отталкивая меня.

Хмурюсь, видя, как она умоляюще на меня смотрит. И вдруг я словно внезапно очнулся. Черт побери, что я натворил? Я запаниковал. Я поцеловал ее?

Она снова отстранилась и теперь плачет. Нет… Елена, я…

Она сильнее прижимается ко мне, но хочет убежать. На ее лице появляется неконтролируемая боль, которая мучает и меня. Не хочу ее отпускать, но и не мешаю. Не хочу, чтобы она возненавидела меня.

– Нет, подожди. Прости… Черт, прости, Елена. Я… Я… Прости…

Слова вылетают из моего рта. Руки скользят по ее мокрым щекам. Она снова начинает рыдать.

– Прости, не уходи… Пожалуйста.

В ответ на мою просьбу ее пальцы впиваются в мою кожу. Я медленно притягиваю ее к себе.

Не хочу принуждать, но и не хочу, чтобы она убежала от меня в слезах. Останься! Елена, пожалуйста, останься.

Но почему я это сделал? Я переступил ее границы, даже не спросив. Я все испортил. Я не хотел, чтобы все было так.

Ее лицо меняется, когда она успокаивается. Луна освещает жемчуг, стекающий по ее щекам. Большим пальцем вытираю ее слезы, но на их место тут же набегают другие.

– Ты напугал меня, – шепчет она.

Она потихоньку расслабляется и ее руки обнимают меня, спускаются по моей шее. Черт, не хочу, чтобы она уходила.

– Я не хотел…

Запах моей львицы успокаивает меня. Она здесь. Она меня не ненавидит. Она хочет мне помочь…

– Ты кричал, а я не могла тебя разбудить.

– Я в порядке, ты здесь, – прошептал я.

Ее грустные глаза несколько секунд ощупывают меня, а пальцы ласкают мою щеку. Я снова и снова закрываю глаза, делая глубокий вздох. Я не привык, чтобы ко мне так прикасались.

Она подалась вперед, и ее губы мягко и робко нашли мои. Позволяю ей все, чувствуя, как ее дыхание спирает, когда я приоткрываю рот в желании узнать вкус ее губ. Мои руки из-за спины поднимаются к ее затылку, скользя по ткани ее футболки.

Она утыкается в мою шею и прижимает меня к себе. Прижимаюсь в ответ. Хочу ее всю. Хочу, чтобы она всю ночь лежала на мне. Моя львица… Только моя львица, рядом со мной.

Ее сердце бьется вместе с моим. Кажется, ей холодно, потому что она немного дрожит. Я достаю одеяло и легонько укрываю ее. Она вздыхает и прижимает меня еще крепче.

Проходит мгновение, слишком короткое, а затем треск возвестил о чьем-то внезапном прибытии.

Мы одновременно подпрыгиваем. Она выпрямляется и соскакивает с кровати, как стрела, но слишком поздно – отец врывается в спальню.

Несколько секунд я ничего не вижу, но точно знаю, что Елена не успела скрыться в ванной. Я зажмурил глаза, пока она замерла у кровати. Черт!

– Что происходит? – восклицает Дэниел, оглядывая нас по очереди. – Я услышал крик.

Тишина. Моя львица смотрит на меня, потом на него, затем из нее тоненьким голосом вырывается:

– Ему приснился кошмар, и я разбудила его, вот и все.

Отец оглядывает меня сверху вниз. Я все еще в одежде, если его это беспокоит.

– Снотворное нужно? – спрашивает он меня.

Елена, я хочу Елену.

Мотаю головой, и через мгновение все исчезли, а затем снова наступила темнота. Повисла тяжелая тишина. Сколько бы я ни прикасался губами к губам своей львицы, я не был толком в сознании, и только сейчас я совсем проснулся: после этого невозможно было сомкнуть глаз.

Встаю с кровати, чтобы найти сигарету, быстро закуриваю. Чувствую ее запах повсюду, а ее вкус все еще на моих губах.

Вытаскиваю сигарету и через мгновение выдыхаю дым. Черт, я же целовал ее, и мне это понравилось. Даже более чем понравилось. В этом не было ничего сексуального или извращенного, это было просто приятно. Вздыхаю. Почему она не возвращается?

Хватаю телефон. Ни одного сообщения. Пишу львице.

«Вернись…»

Отправляю. Жду. Ответа нет, и дверь не открывается.

Снова закуриваю и отправляю второе сообщение.

«Пожалуйста, Елена…»

Отправляю. Жду. Ничего.

Едва подавляю боль в груди. Докуриваю сигарету, зажигаю еще одну. На балконе до жути холодно. Докуриваю и возвращаюсь в свою кровать.

Львица еще не ответила. Задыхаюсь, сердце сжимается, и я заставляю себя уснуть.

* * *

– Тиган!

Резко встаю.

– Шевелись, мы выезжаем через десять минут.

Ничего себе! Жестокий подъем…

Рычу и падаю обратно в кровать.

– Шевелись, придурок!

Черт, она от меня не отстанет!

Перекатываюсь по кровати, ставлю подзарядиться мобильник, который держал в руке всю ночь, надеясь, что Елена ответит или вернется.

Встаю. Она окидывает меня взглядом и направилась в туалет. Вчера кажется сейчас таким далеким.

В моей голове возникают мысли о Солис, будто проворачивая нож в зияющей