Ты никогда не исчезнешь - Бюсси Мишель

Когда Нектер добрался до озера, все уже было готово к началу второго действия. Он преодолевал эти десять километров еще дольше, чем я рассчитывала, около двух часов. Я надела вашу фиолетовую куртку, вашу сиреневую шапку, намотала ваш шарф и переплыла озеро на лодке в обществе магазинного манеке на, какой легко купить через интернет. Манекена, оде того в куртку Тома. Оранжевую, само собой. Мой любимый цвет! Чаще всего одежду Тому покупала я и на этот раз заказала сразу две.

Лодка плыла далеко от берега, к тому же сыпал снег, так что иллюзия была полной. Нектер идеально подходил на роль, он физически неспособен был рвануть вокруг озера и перехватить меня. Времени в моем рас поряжении имелось более чем достаточно. Я пристала к берегу чуть подальше, бросила в воду первый манекен с привязанным к нему тяжелым куском обсидиана, всунула кулаки в кроссовки Тома и несколько метров прошла на четвереньках, оставляя две цепочки следов, взрослых и детских. А по том стала подниматься на эту стенку для начинающих. Второй манекен, хоть и легкий — пока еще без привязанного к нему куска обсидиана, — здорово мешал, но мне он был необходим.

Дождавшись появления жандармских мигалок, а потом запыхавшегося Нектера, я начала третье и последнее действие. Я думала, что Нектер останется на берегу, однако он неожиданно полез в лодку и стал грести, чтобы отплыть подальше и разглядеть людей на площадке. Но это ничего не меняло. Он увидел, как доктор Либери наверху отпустила руку мальчика в оранжевой куртке, как тот полетел вниз, камнем пошел ко дну и больше не всплыл. Я не случайно выбрала Павен, это самое глубокое озеро Оверни, можно сказать, бездонное, и полицию не удивило бы, что те­ло утонувшего найти не удалось. Они все кинулись на площадку и обнаружили там вас — без сознания, с разбитой (вероятно, по собственной вине) головой. Я же, бросив там же вашу одежду, исчезла, и снег засыпал мои следы.

Как видите, Мадди, мою пьесу не так уж трудно было сыграть. Я готовила постановку годами. А чтобы она прошла с успехом, надо было использовать всего три козыря: дождаться подходящей погоды, выбрать достаточно медлительного сыщика и подсунуть свихнувшуюся преступницу.

И осталось бы лишь опустить занавес.

Я думала, что мой план безупречен.

Но вмешалась песчинка, которую я не предусмотрела.

И эта песчинка, Мадди, к сожалению, будет стоить вам жизни.

Ваш собственный сын, Габриэль. 79

— Габриэль, прости, я засыпаю.

Веки Тома отяжелели от усталости. Или всего лишь от жары?

Тепло от горящего очага в конце концов вытеснило ледяной воздух. За решеткой мертвецкой холод, если вылезти, то вмиг промерзнешь, а здесь, в глубине пещеры, было хорошо. Тому с Габриэлем, пригревшимся у очага, хотелось снять куртки и даже свитера. Они и сняли бы, если бы могли.

— Прости, — повторил Том. — У меня глаза сами закрываются.

— Отдохни, — ответил Габриэль, придвигаясь поближе. — Прислонись ко мне. Видишь, я не призрак.

Том нашел в себе силы пошутить:

— Все равно тощий как скелет! — И уронил отяжелевшую голову на плечо Габриэлю. — Я боюсь заснуть, Габи. Боюсь больше не проснуться.

— Даже думать не смей! Я подежурю первым. Буду тебя охранять.

— Толку от этого чуть, ты же связанный.

Габриэль извивался как мог, но сумел лишь чуть раздвинуть стянутые веревкой щиколотки. Руки так и остались прижатыми к туловищу. Том тоже попытался освободиться, но безуспешно.

— Подожди, я выпутаюсь, — бормотал Габриэль. — И у меня есть... нож.

Том зевнул. Язычки пламени почти лизали его щеки.

— И что потом? Даже если мы сможем развязаться, решетку не открыть, я уже пытался.

Габриэль продолжал дергать руками и ногами, но он был связан слишком крепко. Ни он, ни Том не могли дотянуться до ножа в кармане Габриэля. Мертвецкая с ее белыми стенами напоминала вырубленную в камне, всеми забытую палату в доисторической пещерной больнице.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И все же кто-то знал, что они здесь.

— А тогда, — ответил Габриэль, — нас спасет моя мама! Ты же слышал, как она тебя звала, и даже ответил ей. А я... я ее видел.

— Если бы у нее получилось, она уже была бы здесь!

Том еще теснее привалился к нему. Габриэль понимал, что это правда. Мама, наверное, тоже попалась.

— Да... Но я еще кое-что придумал.

Том зевнул. Он совсем обессилел.

— Можешь не стараться, — пробормотал он. — Я немного посплю. Сбегай в супермаркет за печеньем и разбуди меня к полднику, хорошо?

Мышцы Тома расслабились.

— Не спи! — крикнул Габриэль, толкая его плечом. — Мы в мертвецкой. Заснуть — значит умереть.

Том повалился на пол.

— Ничего страшного, Габриэль, ты дал мне выпить воды из Источника душ, и я проснусь младенцем.

Габриэль с горестным недоумением посмотрел на друга.

— Это сработает, только если я дам выпить другую половину твоей маме! А я заперт здесь.

Взглянув на расстроенное лицо Габриэля, Том собрал последние силы и сел, привалившись спиной к раскаленному боку очага.

— Габи, я пошутил. Похоже, ты еще больший псих, чем я. Ты правда веришь в эту легенду про красную во­ду из ада?

— Не знаю... Я совсем недавно приехал в ваши края и слушаю, что мне говорят. И еще послушал на маминой флешке, что Эстебан рассказывал своему психотерапевту... Совершенно безумные вещи.

— Знаешь, Габи, я никогда в это не верил. В затонувшую деревню, в реинкарнацию, в призраков и адскую воду. Это все сказки вроде «Гарри Поттера» или «Звездных войн». Я, как все дети, делаю вид, будто верю. В жизни не бывает эльфов, гоблинов и ведьм.

Габриэль грустно улыбнулся:

— Ведьмы есть.

— Даже их нет, Габи.

Том положил голову на ноги Габриэлю, и тот не смел пошевелиться.

— Пока я не уснул, Габи, я хотел тебе сказать...

— Что сказать?

Том силился держать глаза открытыми. Лежа он видел только белый потолок, огонь... и лицо мальчика, склонившегося над ним.

— Сказать тебе спасибо.

— Не за что...

— Спасибо за то, что поздравил меня с днем рождения. За то, что пошел за мной сюда. И что пытался меня освободить. Спасибо за то, что ты — мой единственный настоящий друг. 80

Рана над глазом больше не кровоточила, и голова не болела, я видела, слышала, ощущала, понимала.

Я больше не извивалась на грязном полу, не пыталась встать, натыкаясь на острые камни стен, не пыталась выплюнуть кляп. Даже не старалась единственным открытым глазом посмотреть на Савину — толку от этого было не больше, чем целиться из незаряженного пистолета.

Я берегла силы.

Случай должен представиться. Непременно должен, в последний раз.

— Мадди, вы должны были больше заниматься сыном. Оберегать его. Все эти истории не имели к Габриэлю никакого отношения. У вас был сын, чтобы заме нить Эстебана, чего же вы еще хотели? Неужели труд но было держать его в стороне?

Не знаю, как он добрался до вашей истории, — наверное, вы оставили где-то документы, не стерли файлы из компьютера. Так или иначе, Габриэль все по нял и, как и следовало ожидать, захотел познакомить ся с Томом — двойником его умершего брата, мальчиком, по которому мать сходила с ума.

Они ровесники, чувствительные, одинокие... Естественно, они подружились. Том неотступно думал про Эстебана, про мальчика, поселившегося в его голове после моих рассказов. Габриэль тоже многое знал про Эстебана, он даже мог надеть его одежду, которую вы из сентиментальности сохранили. Должно быть, Том и Габриэль, наслушавшись историй с привидениями, развлекались игрой в двойников. В их годы это нормально — заигрывать с фантастическим, верить в магию или хотя бы делать вид, что веришь.

Вчера ночью все должно было пройти легко и про­сто. Дверь на ферме никогда не запиралась. Амандина не могла меня услышать, она всегда принимала перед сном тройную дозу валерьянки. Для верности я реш ил а вколоть ей оксикодон, а потом разбудить Тома и увести его.